Золотая голова - Наталья Резанова

Я достала пистолеты.

Терпеть не могу стрельбы. Даже когда на меня нашла дикая ярость при встрече с грабителями, я не стала стрелять. Теперь ярости не было и в помине.

Первый выстрел — за то, что спас меня от казни.

И второй — за то, что собирался выкупить земли Скьольдов. Хотя бы собирался.

Долг был уплачен без остатка. Служба моя закончилась.

Я перехватила поводья и поехала вниз по косогору.

К тому времени, когда я подьехала к Тальви, они уже толпились вокруг него — все его уцелевшие люди, десятка полтора. Как ни странно, поле боя осталось за ними. больше никого живых в долине не замечалось. Пленных брать они явно не имели привычки. Они смотрели на меня — с разной степенью безразличия, с тупым удивлением или со злобой. По крайней мере, на двух физиономиях читалась искренняя радость — Малхиры и Эгира. Кивнув им, я соскользнула с Керли и приблизилась к Тальви. Он уже выбрался из-под трупа Серого, но все еще сидел на земле. Дела обстояли хуже, чем мне казалось. Удар палаша зацепил его по ноге, и, похоже, довольно глубоко. И, судя по обилию крови, была задета вена. Впрочем, кто-то, может быть он сам, успел наложить жгут, и кровотечение пока остановилось

— А замок? — неуверенным голосом спросил кто-то у меня за спиной. Я подняла голову, оторвавшись от лицезрения окровавленной штанины, и увидела Ренхида. Смутно удивилась тому, что он жив. И вопросу тоже удивилась.

Тальви — тот не спросил меня ни о чем. Вообще ничего не сказал. Он, безусловно, все понял, как только меня увидел. Но, что бы он ни почувствовал, сумел это скрыть.

Я обвела их взглядом. Они напряженно ждали моего ответа, хотя, конечно, могли о нем догадаться. Мне тягостно было убивать их надежду, но ничего иного не оставалось.

— В замке кирасиры.

— Куда же нам идти? — выкрикнул чей-то незнакомый мне голос. Я не знала, к кому обращались — ко мне или к Тальви.

Тальви молчал. Я вздохнула, отвернулась. Блеклое солнце просвечивало сквозь ободья задранного тележного колеса. Мгновение я смотрела на него, пытаясь припомнить, что мне это напоминает. Потом спросила:

— Вы пытались пробиться к морю?

— Может быть, и к морю, — ответил Эгир. Он говорил медленнее, чем я помнила, и оттого казался старше. — Не важно куда, лишь бы подальше от проклятых болот. Но они — люди Дагнальда — разделились и перекрыли все дороги. Этих мы перебили, но если наткнемся еще на один отряд… — Он сделал безнадежный жест.

— Вот что, — сказала я. Мне не нравилось, как это прозвучало, но ничего лучшего я предложить им не могла. — Единственный выход — пойти туда, куда они вас гонят. — Я снова посмотрела на солнце. — Если двинемся на рысях, к вечеру доберемся до места.

— В болото? — по-детски удивился Малхира.

— Я знаю одну тропу, по которой ходят контрабандисты. Правда, лошадей придется бросить, с ними там не пройдешь. За сутки мы вырвемся из окружения, а там — в горы и через Эннетский перевал — в Карниону.

Они загудели, начали переговариваться, кто-то даже засмеялся, как всегда бывает, когда начинает выясняться, что положение, считавшееся безнадежным, таким не является.

— Выведешь, значит? И лошадей бросить! — Этот голос я не сразу узнала. Только когда говоривший выдвинулся, оказалось, что это Хрофт. Теперь его вряд ли сочла бы красавчиком и самая невзыскательная бабенка. Удивительно — они все были грязные, усталые и отощавшие, но почему-то на Хрофте это особенно сказалось Кстати, ни Каллиста, ни Мальмгрена я здесь не заметила. Спрашивать об их судьбе не имело смысла. А Хрофт — вот он, пожалуйста. — А вы и поверили! Кому? Этой стерве? Да ей одного и надо — завести нас всех в Катрею, и с концом. Кто нам про Дорогу Висельников плел — сказки, мол, никто не верит? А теперь сама на ту же дорогу заманиваешь? Кому нас хочешь сдать — Дагнальду? Работорговцам? Или просто в болото заманить, поразвлечься?

Это начинало превращаться в самую натуральную истерику. Лучший способ ее прекратить — съездить пару раз по сопатке. Но меня вдруг обуяло полное безразличие. Я не стала спорить с Хрофтом, даже не велела ему заткнуться. И он продолжал разоряться:

— У нее еще надо спросить, почему замок захвачен, а она здесь! Какой ценой свою шкуру выкупила? Нас обещала продать?

«Кто б на тебя польстился», — едва не сорвалось у меня, но Эгир меня опередил.

— А тебя никто и не зовет идти, — тихо сказал он, и на Хрофта это почему-то подействовало хлеще пощечины. Он замолчал, дыша со свистом, кончик носа и губы у него побелели.

— Разве я кого заставляю? — сказала я. — Хотите попробовать к морю — давайте к морю. Может, Эйсанский орден еще не совсем скурвился и поможет.

Не следовало упоминать орден. Но слова назад не воротишь.

Теперь все они смотрели на Тальви. Все зависело от его решения, и он не мог больше молчать.

Он поднялся — сам, хотя ему, наверное, было очень больно. Я осталась стоять перед ним на коленях, как гонец, которому в прежние времена за злые вести рубили голову. Хотя с моей головой он когда-то распорядился поступить по-иному. Сказал:

— Едем, — и, хромая, пошел к лошадям.

— Эй, а рану перевязать? — крикнула я.

Тальви не обратил на это внимания. Какой-то миг он постоял, глядя на лошадей. Мои даже после недельной скачки выглядели лучше, чем кони его отряда. И он — снова без чьей— либо помощи — подтянулся в седло Руари.

Черт бы побрал этих дворян. Даже в такую минуту они не забывают, что воин не должен ездить на кобыле. А может, это было здесь ни при чем и Руари он выбрал, потому что тот был крепче.

Ладно, ему виднее. Вот загноится рана непромытая, не перевязанная как следует, тогда узнает… Я взгромоздилась на Керли, а прочие — на своих одров, и мы тронулись в путь. Тальви, между прочим, не сказал, куда мы едем, но никто, похоже, не сомневался — туда, куда я укажу.

— Компас проглотила? — улыбаясь, сказал Малхира.

Я никак не могла взять в толк, на что он намекает. Но лицо у него было довольное. Наверное, он вспоминал дорогу из Громарта, когда он тоже ехал рядом со мной. Перед этим тоже пролилась кровь, нас хотели убить, и он сам крепко пострадал. Но я позаботилась о нем, а потом увела всех за собой, и все кончилось благополучно. Без сомнения, он верил, что и теперь все кончится так же. В это верили и другие из тех, кто ехал следом за мной. Но не все. И конечно, не Тальви. Возможно, он вспоминал другую дорогу, весной, когда блистательный владетель замка вез из Кинкара грязную и обносившуюся в тюрьме Нортию Скьольд, вместе с ее отложенным смертным приговором. Но я в этом сомневалась. У него было о чем подумать и без меня. Если он вообще был в состоянии думать.

Описывать переход на рысях, на усталых лошадях, осенью, под вечер, вблизи болот — занятие не из приятных, но еще менее приятно такой переход совершать. Наползали сумерки, и оставалось молиться, чтоб не было тумана, потому что одна бы я, возможно, прошла бы и в тумане, но с такой оравой, да еще при наличии раненых (я не видела, кто еще в отряде ранен, кроме Тальви, но наверняка таковые были)…