Сталин. Битва за хлеб - Елена Прудникова

Однако из-за инцидента явно торчали уши и усы английского льва. Уровень экстерриториальности «белых» поселений в Китае, а особенно дипломатических миссий, был очень высок. Чтобы даже просто войти на территорию посольского квартала, солдаты должны были иметь разрешение главы дипкориуса, каковым являлся посол Великобритании.

В тот же день был совершен налет полиции и на советское консульство в Тяньцзине.

В определенной ситуации такие выходки вполне могли вызвать войну. Однако воевать с независимыми и неуправляемыми китайскими правителями смысла не имело, а Британии даже протест не предъявишь, поскольку она тут как бы и ни при чем. Пришлось терпеть, ограничившись нотой, — без нее было бы уж совсем неприлично.

Цель вроде бы была достигнута, в начале мая военный штаб Китая начал публикацию захваченных в посольстве документов — однако особого впечатления в Европе они не произвели. Приличий в Китае не соблюдал никто, да и подрывная работа — не пушки, которыми угощали не понравившихся им политиков английские корабли.

Тогда упорные британцы нанесли удар уже в Лондоне. Правда, тронуть полпредство они все же не посмели — воевать русские, конечно, не станут, но если в ответ распотрошат британское посольство, им будет чем ответить на любые обвинения.

12 мая по личному распоряжению Чемберлена полиция устроила обыск в помещении советского торгового представительства «Аркос». Часть документов сотрудники торгпредства успели уничтожить, но все же трофеи оказались весомыми. 26 мая были официально опубликованы документы, захваченные или будто бы захваченные (в таких случаях подлинность всегда под вопросом) в Лондоне и Пекине, и на следующий день последовал разрыв дипломатических отношений. Впрочем, еще 23 мая в газете «Манчестер Гардиан» была опубликована статья о том, что пресловутое «письмо Коминтерна» является фальшивкой, изготовленной в Берлине, — что изрядно обесценило всю интригу.

Выполнив задуманное, британцы утихли. Но теперь пришла очередь нашего политического реванша. Уж что-что, а устраивать шумные акции советское правительство умело.

31 мая в Москве огласили информацию о раскрытой ОГПУ «диверсионной группе Чайта», опиравшейся на посольство Великобритании. А на следующий день, I июня, ЦК ВКП(б) объявил, что страна находится в состоянии военной опасности — вот и гадай, что там британские агенты порассказали на допросах.

Готовился к надвигающейся войне Советский Союз очень громко. В качестве предполагаемого противника назывались небольшие приграничные государства — так называемые лимитрофы, а за ними стояла, разумеется, Англия. По отдельности каждый из лимитрофов, за исключением, может быть, Польши, был слабее СССР, но суммарно они нас превосходили, тем более что Красная Армия в то время была практически небоеспособна. Любви к Советскому Союзу ни Польша, ни Финляндия, ни Румыния, ни Япония не испытывали, а на границе с Китаем и так черт знает что творилось. СССР дал понять, что эти государства, подстрекаемые Англией, в любой момент могут начать войну, чем вызвал во всем мире горячую волну сочувствия простого народа. Тот факт, что сама Британия воевать с Советским Союзом не могла, а еще помнившие Гражданскую войну лимитрофы не испытывали ни малейшего желания снова сюда соваться, уже никого не волновал. «Военная угроза» — и всё тут. И ведь возразить-то нечего…

Несколько обалдевшее от такого поворота дел мировое сообщество начинает требовать от британцев объяснений. 16 июня в Швейцарии, па совещании МИД четырех государств (Великобритании, Германии, Франции и Японии) Чемберлен уверяет, что представляемое им правительство не собирается впутывать в русско-британские дела другие страны, да и само идти с «крестовым походом» против большевиков не намерено.

А советское правительство продолжает гнать волну. В стране проходят массовые акции вроде «недели обороны», в Уголовный кодекс вводится статья за недонесение, а также смертная казнь за антисоветскую пропаганду и агитацию при массовых волнениях.

8 июля, когда британцы уже за счастье почитали бы похоронить всю эту историю, в Москве начинается процесс по делу некоего Дружиловского, которого обвиняют в изготовлении фальшивых «писем Коминтерна» руководству компартий Британии, США и Болгарии. Можно, конечно, объявить дело фальсифицированным — уж очень оно кстати подоспело, но что совершенно точно — так это что идиотов, способных рассылать такие инструкции, в Коминтерне не держали. Затем начинают шерстить и показательно судить английских шпионов, к превеликому удовольствию мировой прессы, — а британских агентов в СССР хватало, Интеллидженс Сервис сделала стратегические запасы еще в Гражданскую. В общем, кампания идет но тем же рецептам, что и во времена приснопамятного похода Керенского на Петроград, а учитывая всеобщий повышенный интерес к советским делам[233], весь мир гудит, как большой колокол.

«Военная тревога» вскоре отзовется косвенным образом, вызвав «хлебную стачку», которая послужит началом конца нэпа. Но в целом, как видим, ничего особо ужасного не произошло: вы пошутили, мы тоже посмеялись. Ничего… если бы не внезапное ужесточение законодательства, направленное на пресечение террора и массовых волнений. Каких массовых волнений ожидало советское правительство летом 1927 года? К коллективизации, что ли, готовилось? Так ведь ещё в октябре 1927-го говорили о «постепенном обобществлении путем кооперирования» — улита едет, когда-то будет… В чём же дело?

Если бы события 1927 года ограничивались танцами вокруг Коминтерна — ни в чем. Но параллельно с этими пропагандистскими играми шли другие процессы — и они-то были реальными и предельно конкретными.

Ещё 8 апреля 1927 г. Главное управление погранохраны и войск ОГПУ выпустило следующую директиву:

«Возросшее влияние Англии в Польше и Румынии, давление ее на Германию, ратификация Италией по настоянию Англии захвата Румынией Бессарабии является показателями подготовки войны против нас. Вместе с тем успехи китайской революции наносят удар по мировому империализму…» и т. п. «…Подобная обстановка должна будет вызвать возрастающее усиление диверсионной и шпионской работы против нас, как непосредственно на границах, так и в тыловых, главным образом промышленных районах Союза… Весной и летом возможен ряд диверсионных налетов на нашу территорию (на границах Польши, Латвии и Дальневосточного края это особенно возможно)».

Ясно, что из международной обстановки никоим образом не следует усиление диверсионной работы в конкретные месяцы на конкретных границах, — такое предупреждение может исходить только от разведки. Париж, где базировалась основная часть белоэмигрантских организаций, был буквально нашпигован агентами ОГПУ, так что эта заслуженно нелюбимая эмигрантами контора была в курсе их сокровенных планов.

В марте в Терийоках (Зеленогорск), формально на территории Финляндии, но на самом деле рядом с Ленинградом, зам. председателя и фактический руководитель Российского общевоинского союза (РОВС) генерал Кутепов провел совещание с членами своей террористической организации, на котором заявил, что надо немедленно приступить к террору против СССР, а в апреле отдал соответствующий приказ. Тогда же председатель общества барон Врангель отправился инспектировать отделения Союза. А потом началось…

31 мая в СССР через финскую границу проникает группа террористов — та самая знаменитая Захарченко-Шульц со товарищи, которая была прославлена фильмом «Операция „Трест“». 3 июня они пытаются подложить бомбу в общежитие ОГПУ, 6 июня — бросают бомбу в бюро пропусков на Лубянке. 7 июня — еще один теракт, на сей раз успешный: в Ленинграде террористы устраивают взрыв в помещении нартклуба на Мойке, результат — 35 пострадавших. В Минске в результате диверсии погибает начальник белорусского ОГПУ Опанский.

16 июня на дальневосточной границе пограничники ведут бой с бандой белогвардейцев. В июле на советско-латвийской границе задержана группа террористов-белоэмигрантов, 21 августа на советско-финской границе задержаны два террориста, на следующий день — еще два. 26 августа — перестрелка пограничников с нарушителями на берегу Онежского озера. 21 октября — в районе Сестрорецка бой пограничников с группой террористов. 22 октября в районе Благовещенска — бой пограничников с группой диверсантов, перешедших границу с заданием взорвать железнодорожный туннель.

Во второй половине 1927 года только РОВС провел более двадцати крупных терактов и пограничных столкновений на европейских границах Союза, при том что в целом работа была признана неудачной, о чем барон Врангель писал начальнику 2-го отдела РОВС генералу фон Лампе: «Попались на удочку ГПУ почти все организации…» Отдельной строкой шел Дальний Восток. Отдельной — индивидуальные террористические акты, которых в течение 1927 года было зарегистрировано девятьсот, при том что в деревне ещё было спокойно.