ГЧ (Генератор чудес) - Юрий Долгушин

— А сейчас у вас сколько?

— Шестьдесят восемь с половиной.

— Значит, отец и не подозревает об этом?

— Нет конечно!

Они составили план действий. Профессор ничего не должен знать. Сюрприз будет неожиданным.

С этого дня события стали нарастать, нагромождаться одно на другое. Каждый день приносил что-нибудь новое. Тихий с виду ридановский особняк, всегда кипевший внутри напряженной жизнью, теперь был похож на котел, готовый взорваться от клокочущих в нем событий.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

КЛАДЫ ВЫСОКОЙ ЧАСТОТЫ

На другой день Николай с утра настроил один из генераторов на «узел условий». Пробирки пошли в термостат. Через день они будут взяты в лабораторию на анализ, и тогда… Вот тогда-то и произойдет взрыв!

Половину серии — обычную порцию пробирок для одного генератора — он облучил сам. Чтобы не возбуждать подозрений Ридана, нужно было пропустить еще такую же, потому что другой генератор уже был выключен. Николай поручил эту работу Ныркину, а сам перешел в свою электротехническую лабораторию, где монтировался большой «консерватор». Пока пробирки с сюрпризом будут выдерживаться в термостате, он решил закончить монтаж, чтобы потом, после окончательной проверки «узла условий», сразу приступить к облучению более крупных проб мяса и целых туш.

Чем удачнее шло дело, тем увлеченнее работал Николай. Создавая сушилку, он впервые стал организовывать работу других, руководить людьми, и теперь ему казалось, что нет предела количеству дел, которые можно совершить в любой срок… Он не замечал, что обилие людей, помогавших ему, не уменьшало забот: он продолжал сам проверять все, что делалось. Заботы все более густой паутиной оплетали его. Уходить от них он еще не умел.

И не только «консерватор» поглощал его мысли. Чувствуя, что работа подходит к концу, он все чаще вспоминал о своем «генераторе чудес» — единственной идее, которую он не довел до конца. Пусть его расчеты оказались ошибочными, но разве это значит, что можно бросить идею, забыть о ней! Нет, он искал ошибку. Как только в мыслях об очередных делах появлялся просвет, поиски эти возобновлялись. А в отдельной комнате, примыкающей к электротехнической лаборатории, на столе уже возвышался остов «ГЧ», вынутый из ящика, и некоторые детали были укреплены на своих местах. Скоро можно будет окончательно восстановить аппарат, и тогда профессор получит, наконец, то, что ему нужно.

Еще одна неспокойная мысль то и дело вспыхивала в голове Николая. Прошло уже больше полугода с того момента, когда он получил шифрованное сообщение от немецкого «ома». За это время многое могло произойти в Мюнхене. Что с аппаратом Гросса? Николай представлял себе жизнь немецкого народа, и воображение рисовало ему самые печальные картины судьбы неизвестного друга… Да, конечно, это был друг. Продолжительное молчание только подтверждало это… Николай продолжал со свойственной ему пунктуальностью через каждые два дня в 21.10 по московскому времени внимательно прослушивать весь «любительский эфир».

Анна знала расписание радиоработы Николая и всякий раз, когда он после своих путешествий по эфиру выходил из кабинета в столовую, устремляла на него тревожный вопросительный взгляд. В ответ он молча пожимал плечами.

На этот раз они оказались одни в столовой.

— Что же это значит, Николай Арсентьевич? — тихо спросила Анна. — Неужели там… все кончено?

— Кто знает? В лучшем случае молчание может означать, что фашистские инженеры еще не разгадали тайну машины Гросса. И наш друг ждет. Сообщать нечего. Возможно, он слышит меня, но сам не выходит в эфир, чтобы не попасться.

— Хоть бы так! — с надеждой произнесла Анна.

И вот однажды в исключительно оживленном стрекотании любительских сигналов Николай вдруг услышал знакомый призывный клич. «Он… он!» взволнованно вслушивался Николай, ожидая конца вызова.

Да, это был он.

— Новая антенна выполнена точно по вашей схеме. Ждем продолжения, — сразу передал Николай, ответив на вызов.

— Хорошо. Принимайте.

Последовали цифры. Николай записывал весь превратившись в слух, боясь шевельнуться, чтобы не пропустить какую-нибудь точку. Так прошло минут десять.

Вдруг где-то совсем рядом в эфире возникли другие сигналы. Это были обычные сигналы настройки, ничего не выражавши: повторялась одна буква «ж»: три точки — тире, три точки — тире и так далее. Они слышались где-то «близко» от цифр немца, потому что их волна на какую-то долю метра отличалась от волны, на которой принимал Николай. Потом они, крадучись, подскочили ближе, еще… еще…

Кто-то настраивал свой передатчик на ту же волну. Николай понял. Отчаянным напряжением слуха он успел выловить еще три-четыре цифры из беспорядочной тарабарщины спутавшихся точек и тире.

Хищник эфира, точно нацелившись на свою жертву, прибавил мощность, и сигналы «ома» потонули в хриплом реве.

Николай быстро встал и рванул дверь. Анна и Наташа вздрогнули, повернулись к нему.

— Скорей сюда! — и Николай метнулся было назад, к передатчику, как вдруг из-за двери появился Виклинг.

— Что случилось? — встревоженно спросил он.

Николай опешил. Черт возьми, из-за наушников он не слышал, что пришел Виклинг.

— Ничего особенного… Анна Константиновна, идите сюда на минутку.

Она вошла, и Николай довольно недвусмысленно запер за ней дверь. Они переглянулись, молча оценив получившуюся неловкость. Николай махнул рукой: ладно, мол, обойдется, и снова вскинул наушники. Рев еще продолжался.

Одного взгляда на ряды только что записанных цифр в приемном журнале было достаточно, чтобы Анна поняла все.

Продолжая слушать, Николай вынул листок с шифром.

— Надо быстро расшифровать, — шепотом сказал он. — Связь прервана, но еще может возобновиться.

— А может быть, лучше сделать это потом? — Анна кивнула в сторону столовой.

Внезапно рев прекратился. Океан эфира покойно и неумолчно шумел своим ровным прибоем. Николай ждал. Эфир был спокоен.

— Да, лучше отложим, — ответил, наконец, Николай, не снимая наушников. — Идите туда и выпутывайтесь. Но помните… — он приложил палец к губам.

Анна вышла.

— Ну, решено, начинаю заниматься радио, — сказала она Виклингу. — Действительно, это увлекательная вещь. Теперь я понимаю, почему Николай Арсентьевич просиживает ночи за передатчиком. Знаете, Альфред, сейчас я слышала голос какого-то любителя из Нью-Фаундленда! С той стороны земного шара! Настоящий голос, не какие-нибудь точки-тире. Замечательно!

Виклинг сделал вид, что поверил Анне, и в то же время дал понять, что на самом деле он только помогает ей выйти из неловкого положения. Скоро он ушел, оставив в душе Анны гнетущее чувство незаслуженно нанесенной ему обиды.