Рембрандт - Поль Декарг

Привел ли он в порядок свои дела? И какие дела? У него больше ничего не было. Все принадлежало Обществу Титуса и Хендрикье, но они оба умерли. Корнелия унаследует его пожитки. Картины, находящиеся в доме, перейдут к его дочери, наследнице Хендрикье, и невестке, наследнице Титуса. Нет нужды диктовать завещание.

Его знание произведений прошлого убедило его в том, что по этим произведениям, разрозненным во времени, никто не сможет восстановить этапы творческого пути. «Жизнеописания» художников, которых становится все больше, полны ошибок. Тогда для кого, кроме самого себя и живописи, пишет он этапы собственного исчезновения? Повествуя о событиях, о которых, как он полагает, никому не интересно знать, он доводит рассказ до конца. Еще ни один художник не вел с таким упорством подобной летописи. Наверное, он думал, что именно это будет его главным отличием от других. Художник как сюжет для собственной живописи — это его ответ Рубенсу и Веласкесу, портретистам императоров и королей, принцев и сильных мира сего. Рембрандт писал Рембрандта. До самого конца.

Он умер 4 октября 1669 года в маленьком доме на Розенграхт.

Корнелия сначала известила об этом Ребекку Виллемс, соседку, бывшую подругой ее матери, потом Анну и Магдалену на Зингеле. Она не хотела оставаться в доме одна с мертвым отцом.

Отныне мы услышим лишь скрип по бумаге перьев судебных исполнителей.

5 октября произвели опись имущества. Тело Рембрандта еще находилось в доме. Похороны должны были состояться лишь 8-го. Торопились из опасения, что кредиторы, узнав о кончине, навострят уши и придут заявлять о своих правах. Нужно было очень быстро засвидетельствовать у нотариуса, что банкрот Рембрандт не обладал более ничем, все ценные вещи в доме принадлежали не ему, а были собственностью Общества по продаже, основанного в 1660 году Хендрикье и Титусом, чьими наследниками являлись вдова Магдалена и несовершеннолетняя Корнелия. Корнелию, согласно правилам, представлял ее опекун. Магдалена и художник Кристиан Дюзарт сопровождали нотариуса все время составления описи.

Прежде всего они потребовали опечатать двери трех комнат дома. Все, что в них находилось — картины, эстампы, древности, диковины, — принадлежало Обществу, которое, каким бы недейственным оно ни казалось, тем не менее продолжало существовать. Оставалось провести опись прихожей, кухни и двух комнат: передней и задней. Это не заняло много времени. Ибо если во время описи большого дома на Синт-Антонисбреестраат судебные исполнители внесли в журнал триста пунктов, здесь едва набралось пятьдесят. В противоположность тому, что делал Рембрандт в надежде придать большую ценность своему имуществу при первой инвентаризации, Кристиан Дюзарт и Магдалена избегали вносить уточнения. Наследство нужно было оценить как бедное. Так и было на самом деле. Бедность выступила на свет: в каждой комнате находилось лишь самое необходимое для жизни. Что касается картин, относительно них нет никаких подробностей. Например, в описи комнаты Рембрандта, где находились кровать, стол, стул, зеркало, зеленые оконные шторы и четыре незаконченные картины, не упомянут их сюжет.

С той же сухостью описано все, что находилось в прихожей: печатный пресс с приставной лесенкой, Библия, четыре испанских стула и двадцать две картины, законченные и незаконченные. А ведь именно там Рембрандт вывешивал собственные полотна! Магдалена и Кристиан не позволили нотариусу там задержаться, разве что тот сам не закрыл намеренно глаза, пометив лишь общее количество. Таким образом, осталось неизвестным, что могло подлежать продаже (то есть было закончено), а что нет (не закончено).

В кабинете был шкаф, о котором уточнялось, что он сделан из ели, то есть из дешевого дерева. Именно там хранились ценные предметы, как говорится в описи, но открывать шкаф не стали. Зато перечислили два оловянных блюда, подсвечники, шесть пивных кружек с крышками, оконные занавеси, другие подсвечники, большой фонарь, чтобы выходить ночью, медный таз, медную ступку, железное блюдо, пять плохих стульев и три дешевые маленькие картины. Нотариус так и записал: «три дешевые маленькие картины».

В задней комнате, вероятно, той, где спала Корнелия, в опись внесли две кровати, четыре одеяла, валик, диванные подушки, новые простыни, изношенные простыни, рубашки, старые и новые галстуки, манжеты, десяток колпаков, восемь носовых платков, вешалку и старое зеркало. Куда девалась былая роскошь?

В кухне было два стола: большой обеденный и маленький, четыре стула в плохом состоянии, каминные принадлежности, крюк для котла, совок для пепла, семь керамических тарелок, железный котелок, три жаровни и несколько старых предметов кухонной утвари, которые нотариус не счел нужным перечислять.

Таким образом, мэтр Меерхаут закончил осмотр дома, делая то, о чем его просили, изображая человека, никогда не слышавшего о знаменитом Рембрандте. Но лишь в одном его опись не вводит в заблужение: в этом доме денег было в обрез. Летописцы, впоследствии собравшие свидетельства современников, отметят, что художник жил очень скромно: ему достаточно было селедки и куска хлеба. Но хотя конец его жизни прошел в суровых условиях, он был к этому принужден. И только в своих полотнах он наделял своих близких и весь мир самым неподдельным богатством красок.

В Европе некоторым было знакомо направление его творчества. Для коллекции короля Людовика XIV закупили сборники, где находилось несколько сотен его эстампов. В Париже в 1655 году заплатили больше 800 ливров за первый оттиск с его портрета Яна Сикса. Но сам Рембрандт об этом не знал, а коллекционеров мало волновало, жив он или уже умер.

8 октября.

Амстердам пронизывают порывы ледяного ветра. Друзья и родственники собрались в доме покойного. Похороны будут не роскошными, но и не нищенскими. Пастор поднялся прямо в комнату. Он прочитал над телом несколько отрывков из Библии. Затем на гробе закрепили крышку и покрыли его черным сукном с эмблемой Гильдии художников города. Мертвым принято воздавать почести, наступает примирение. Все видимо приходит в порядок. Раздался звон колоколов Вестеркерк, расположенной совсем рядом. Носильщики положили гроб на носилки, кортеж выстроился позади них. Шли вдоль канала, свернули налево на Принзенграхт и тотчас очутились на площади. Впереди шла Корнелия под руку с Кристианом Дюзартом, затем Магдалена со своей матерью Анной. Были еще Луис Крейерс, бывший опекуном Титуса и сумевший отстоять для него кое-какие деньги из материнского наследства, Франсуа ван Бейлерт, Абрахам Франсен — аптекарь, торговец, коллекционер, живший в этом квартале. А еще художник Ролант Рогман, а также молодой живописец Корнелис Сейтхоф, который женится на Корнелии, несколько бывших учеников, еще не разъехавшихся по стране, — Саломон Конинк, Гербрандт ван дер Экхаут и соседки, дружившие с Хендрикье: Мейлен Кристоффельс и Ребекка Виллемс, на чьих глазах выросла Корнелия.