Медвежатник - Евгений Сухов

По довольному лицу профессора было понятно, что стойкий запах химикатов являлся для него родным и он чувствует себя среди реактивов и всевозможных колб так же уверенно, как кит в водной стихии.

— Понимаете, уважаемый Савелий Николаевич, — хорошо поставленным голосом вещал профессор. Глаза его радостно блестели — свидетельство того, что он оседлал любимого конька. — В основе всех современных взрывчатых веществ содержится производное основания азотной кислоты.

— Продолжайте, очень любопытно, — негромко произнес Савелий, нечаянно краем локтя отодвинув батарею колб.

— Сама по себе азотная кислота не является взрывчатым веществом, но стоит только ее смешать с какими-нибудь другими соединениями, она мгновенно превращается в дьявола! Процесс смешивания соединений с азотной кислотой в ходе химической реакции называется азотированием.

— И с чем же обычно смешивают азотную кислоту, профессор?

— А хоть с чем! — восторженно произнес профессор. — Это может быть ртуть, сахар, древесные опилки, крахмал, представьте себе, даже свиное сало! Но чаще всего применяется нитроглицерин и ртуть.

— И что, во всех случаях получается взрывчатое вещество? — усомнился Родионов.

— Абсолютно! — радостно воскликнул профессор. — Но, естественно, здесь должна быть соответствующая химическая подготовка, чтобы получился нужный конечный продукт. А это, смею заметить, способен сделать далеко не каждый.

— Разумеется, профессор, — поддакнул Савелий и скосил взгляд на колбы.

Дно стеклянного сосуда было залито какой-то темной жидкостью болотного цвета. Скорее всего, он лицезреет какой-нибудь ингредиент для очередного взрывчатого вещества.

— Но наибольшей разрушительной силой обладает нитроглицерин. Он, кстати, является основой для изготовления динамита.

— Вот как? Не подозревал!

Профессор поднялся из-за стола, открыл небольшой металлический шкафчик и извлек из него стеклянную колбу.

— Вот это и есть тот самый нитроглицерин. Смею вам заметить, весьма коварная штука. Он крайне чувствителен ко всем механическим воздействиям. Он может взорваться от нагрева, от попытки разделения. Правильнее всего держать нитроглицерин в холодном состоянии и не притрагиваться к нему вообще. Но даже в этом случае нет гарантии, что он не взорвется.

— Разрешите взглянуть? — протянул Савелий руку.

— Только прошу вас очень осторожно, — улыбнулся профессор, — если не хотите испортить мою лабораторию, а заодно и нашу с вами внешность. Пожалуйста.

Савелий аккуратно взял колбу. С виду обыкновенная жидкость, ничто не указывало на то, что в ней может скрываться уснувший дьявол.

— А это настоящий нитроглицерин? — неожиданно усомнился Савелий.

— Вы хотите в этом убедиться? Нитроглицерин соответствующего качества должен гореть светлым голубым пламенем. Но я все-таки не советую вам поджигать его во избежание неприятностей.

— Понимаю, — улыбнулся Савелий и вернул колбу профессору. — Так вы утверждаете, что нитроглицерин имеет большую мощность?

— В этом я однажды убедился на собственном опыте. — Профессор аккуратно поставил колбу в металлический ящик. — Я вам не рассказывал, почему был вынужден перевестись из Петербургского университета в Московский?

— Нет.

— Дело все в том, что я и там занимался взрывчатыми веществами. Однажды во время азотирования я оставил колбу на столе, а сам вышел по надобности. Так кошка, что находилась в нашей лаборатории, случайно смахнула со стола эту колбу. От взрыва на воздух взлетела вся наша лаборатория, и только по чистой случайности никто не пострадал. Понятно, что после этого случая в Петербургском университете оставаться мне было уже нельзя.

— Я понимаю. — На лице Савелия отобразилось нечто похожее на скорбь. — Профессор, скажите откровенно, какое у вас жалованье?

— Ну, сравнительно небольшое, — неопределенно протянул профессор, — а потом, сами понимаете, в наше время такие огромные расходы. У меня небольшой домик, я содержу прислугу, у меня имеется обширная библиотека, которую я постоянно пополняю ценными изданиями. И опять же бытовые расходы: костюм, экипаж, участие во всевозможных научных обществах. А если к этому добавить, что хотя бы раз в неделю я со своими друзьями провожу время в ресторане или за карточным столом, то, в сущности, для накоплений у меня не остается даже копейки.

— Понимаю, — искренне посочувствовал Родионов и оглядел лацканы своего пиджака. — Все это весьма накладно. Профессор, я вам предлагаю солидный ежемесячный пансион, который многократно перекроет все ваши запланированные и неожиданные затраты. Скажем, пять тысяч в месяц вас устроит?

— Послушайте, за что такие деньги? Столько получает только один генерал-губернатор. Я должен кого-нибудь отравить?

Савелий улыбнулся:

— Вовсе нет. От вас мне нужен нитроглицерин. Это раз. А два — мне бы хотелось, чтобы вы меня научили обращаться с нитроглицерином. Это возможно?

Профессор раздумывал. На его лице отчетливо отобразилась алчность. Но уже через минуту он чмокнул губами.

— Если вы хотите… Отчего же…

— Отлично. Но я бы еще хотел приобрести у вас нитроглицерин.

— А вы не боитесь, что я могу обратиться в полицию?

— Я бы вам не советовал торопиться. Так вы согласны получать жалованье генерал-губернатора? — поинтересовался Савелий.

— Вы полагаете, у меня есть выбор? — отвечал профессор.

— Вот и хорошо. — Родионов достал из кармана портмоне и отсчитал две тысячи рублей. — Здесь ваш аванс. — С этими словами он взял пустую колбу и осторожно поставил ее на стопку купюр. — Мне бы хотелось на следующей неделе продолжить нашу лекцию. Ну а еще через месяц мне потребуется нитроглицерин. У меня к вам еще одна просьба: будьте благоразумны и никому не передавайте содержание нашего разговора. Думаю, вы понимаете, что это, в первую очередь, в ваших интересах, — и, приподняв шляпу, он вышел из пропахшей химикатами лаборатории.

— Ты ничего не напутал? — В голосе Савелия послышались едва различимые нотки строгости.

— Ну как же можно, — почти обиделся Заноза. — Две недели следил. Расписание изучил в лучшем виде. Открывается заведение всегда в восемь, закрывается в шесть. Работают, как швейцарские часы.

Савелия Заноза обожал, а поэтому прощал ему даже строгий тон.

— В последнее время служащие банка сделались очень подозрительными, тебе не кажется?

— Все как положено, Савелий Николаевич, поначалу попрошайки там дежурили. Чтобы не примелькались, я их менял каждый день. А потом Андрюшка-извозчик стоял.

Соборная площадь была любимым местом Родионова. Особенно там, где располагалась Тайницкая башня. Савелий считал это красивейшим местом в Москве. С высокого кремлевского бугра открывалась панорама почти половины города. Отсюда хорошо был виден храм Христа Спасителя, и, словно божий глаз, золотом сверкал его купол. Ниже, за рекой, ютилось Замоскворечье, где среди каменных домов медными восьмиконечными крестами обозначались церквушки.

Сверху бахнуло.

Савелий невольно вздрогнул.

— Уж не Божье ли это предупреждение? — суетливо перекрестился Заноза.

— Ты становишься суеверным, — улыбнулся Савелий. — Это пушки у Тайницкой башни палят. Ладно… Вижу, что все складывается удачно.

— Неужто выйдет?

— Не сомневайся, — убежденно отвечал Родионов. — Неделю назад я приобрел три сейфа из титановой стали, точно такие же, как сейчас используют наши банкиры. Так вот, нитроглицерин действительно очень хорошая вещь — сейфы разлетаются на куски. Но нитроглицерин очень коварная штука.

— А может, поберечься? — осторожно предупредил Заноза.

— Ничего, мне удалось найти нужные пропорции.

Савелий посмотрел вдаль. Немного правее была видна темно-зеленая полоска леса. В народе этот красивейший берег Москвы-реки прозвали Воробьевыми горами. В той чаще Савелий Николаевич испробовал на прочность три сейфа. Причем первый из них от слишком сильной дозы взрывчатки разорвало на мелкие куски, как будто бы он битком был набит бездымным порохом. У второго сейфа взрывом вырвало трехпудовую дверь. Третья попытка была более удачной: сейф как бы лопнул изнутри и вывернутый кусок стенки зловеще выпирал наружу. Но даже покалеченных сейфов было недостаточно, чтобы выработать правильную методику. На следующий день он прикупил с десяток несгораемых шкафов. Причем один взрыв едва не стоил ему жизни — обломки металла буквально изрешетили ствол дерева, за которым он спрятался.

— Это хорошо, Савелий. У тебя всегда получается все, что ты задумал.

Ветер играючи трепал кроны деревьев в Нескучном саду, и лавочки, спрятавшиеся под могучими стволами, выглядели утлыми суденышками, угодившими в нешуточный шторм. С Нескучным садом у Савелия было связано немало светлых воспоминаний. Здесь он часто любил прогуливаться с Лизой, и она украдкой жалась к нему плечиком, как шаловливая женушка, сбежавшая от опостылевшего мужа.