Фигляр дьявола - Мюррей Смит

— Но почему? — спросила Элизабет интимным, дружеским тоном, которым говорила с ним наедине.

— Элизабет, накинь что-нибудь, я не могу сосредоточиться, когда ты выглядишь так… обворожительно. Как распутница с картины Дега.

— Почему это должно быть в последний раз?

— Ох, черт возьми, ты знаешь почему.

— Послушай, Дэвид, я уже тебе все объяснила насчет Гарри. Бог свидетель, я люблю его, но ничего не могу с собой поделать. Учитывая его службу, не только у вас, но и в специальных войсках… ладно, я, по-моему, несу чепуху, но я не могу подводить его. Но вот какая-то часть меня, вполне реальная часть…

— Причем чудесная часть, — мягко заметил Джардин.

— Которой надо немного похудеть. Я занимаюсь плаванием, аэробикой, скачу на Бенджамине.

— Счастливчик этот Бенджамин, — усмехнулся Дэвид.

Бенджамином звали жеребца в шестнадцать хендов,[22] которого Гарри и Элизабет выставляли на скачки с препятствиями. Вороной, как смоль, с прекрасной родословной.

— Но, послушай, большую часть жизни Гарри проводит вдалеке от меня, так что я на самом деле не чувствую за собой вины. Но, ради Бога, не подумай, что я взяла себе это за правило.

Она встала, надевая белье, наклонила головку и посмотрела на него взглядом, который Дэвид оценил как провокационный. Взгляд испорченного ребенка, он не раз шептал ей об этом, вдыхая запах ее волос и ощущая прилив желания.

— А я и не думаю, — тихо ответил Дэвид, затягивая потуже узел галстука, вылезшего из-под воротника рубашки. — На самом деле, не думаю.

— Ты считаешь, что любопытные люди все равно обнаружат это?

— Конечно.

Он взял платье из толстой коричневой ровницы и протянул ей.

— Спасибо, — мрачно поблагодарила Элизабет.

— Дорогая Элизабет, это должно прекратиться по двум вполне весомым причинам. Первая — твой муж доверил мне свою жизнь и карьеру. Он полностью мне доверяет, и поступает совершенно правильно, за исключением одного очень важного момента.

Джардин вздохнул, запустил руку в свои густые волосы, а потом любезно помог Элизабет застегнуть две верхние пуговки на платье.

Внизу на улице послышалось жужжание и тиканье дизельного двигателя лондонского такси. Многие годы Джардин считал, что этот звук издают их счетчики. Интересно, кто там приехал. Может, какие-нибудь туристы, они часто останавливаются в этом дорогом и очень удачно расположенном квартале, где сдаются внаем хорошие квартиры. Бывают здесь и судьи из Высокого суда правосудия, и редактор национальной газеты — по той же причине, что и куратор направления «Вест-8» — украсть минуты тайного наслаждения у этой суматошной жизни.

— А вторая причина?.. — спросила Элизабет, склонив свою элегантную головку набок и внимательно глядя на него.

Дэвид Джардин встретил этот взгляд, наступила долгая пауза.

— Вторую причину ты знаешь, — наконец вымолвил он.

Они продолжали настороженно смотреть друг на друга, Элизабет подняла пальчик и медленно, назидательно погрозила ему.

— Осторожно, Дэвид. Мы с самого начала договорились с тобой, что это просто священный союз между друзьями-единомышленниками. Не примешивай сюда чувства. Иначе весь наш карточный домик рухнет.

И она шагнула ему навстречу, серьезно глядя ему в глаза.

— Мы не должны целоваться, — прошептал Дэвид, когда их губы сблизились, — и на самом деле надо прекратить…

И когда они поцеловались, это был словно их первый поцелуй, громоподобный поцелуй любви, длившийся много часов. Часов, которым суждено изменить всю их жизнь.

Прошло две недели после завтрака в ресторанчике «Миммо», когда Дэвид Джардин спокойно и честно сказал Элизабет Форд, почему тот полный прекрасной страсти день должен перейти в разряд приятных и тайных воспоминаний.

Может быть, этот романтический итальянский ресторанчик просто был фатальным местом для подобных эмоциональных поступков?

По случайному совпадению, в то время как длился этот бесконечный поцелуй, в Боготе Гарри Форд готовился выполнить свой первый, тщательно спланированный этап операции «Коррида», в которой ему отводилась главная роль.

Уверенными движениями он зарядил магазин автоматического «ЗИГ-Заузра Р-226», запах ружейного масла подействовал на него, как средство, усиливающее половое влечение.

К западу от университетского района в Боготе имеется дорога, поднимающаяся к Национальному парку, ею пользуются для проезда напрямик, чтобы избежать интенсивного движения на Каррера-7 и авенида Каракас. На подъезде к пологим холмам Национального парка, где сейчас не рекомендуется гулять одному, примостились бары, пивные и убогие лачуги. Время от времени полиция, иногда и при поддержке армейских подразделений, появляется здесь и разгоняет обитателей трущоб.

С некоторых мест у подножия холмов и с дороги видна высокая белая верхушка церкви на вершине холма Сьерро-де-Монсератте. Этот холм стал источником вдохновения для паломников, стекающихся к статуе погибшего Христа, созданной в XVII веке скульптором Педро Луго де Альбаррачином, ей недаром приписывают многие чудеса.

Капитан Родриго Табио Барбоса сидел на пассажирском месте в полицейском «джипе», прикуривая четвертую за сегодняшнее утро черную манильскую сигару. Сквозь темные солнцезащитные очки он наблюдал за оборванными мальчишками, шныряющими вокруг деревянных хибар и лачуг из кусков покореженного листового железа. Оборванцы закутаны в индейские одеяла, составляющие всю их собственность. Несколько недель назад его внимание привлек тут один пухленький мальчишка-оборванец лет шести или семи, и сейчас он задумчиво наблюдал, как тот бегает вместе с остальными детьми, которые о чем-то спорят между собой.

За водителя, капрала полиции Хайме можно не беспокоиться, он будет держать язык за зубами, Табио убедился в этом, когда Хайме принимал участие в последней «охоте на цыплят». Хайме, как и остальные семь полицейских из подразделения капитана Табио, один за одним были вовлечены в изнасилования и убийства беспризорных детей, в защиту которых сейчас развернули кампанию газета «Эспадор» и телевидение Боготы.

Родриго Табио не принадлежал к зловещим правым экстремистам, объявившим тайную войну уличным нищим и карманникам. Этим занимались неорганизованные фашиствующие элементы, знающие, как пользоваться законом в своих интересах. Таких молодчиков полно в любой стране Южной Америки. Нет, Родриго Табио Барбоса представляет собой образец мутации человеческой личности, и такие люди появлялись во всех обществах, от первобытно-общинного до наиболее цивилизованного.

Он был хроническим психопатом, испытывающим мерзкую тягу к разрушениям, пыткам, садистским убийствам самых беззащитных, уязвимых и физически привлекательных человечков.

Он ощутил эту кошмарную тягу, работая патрульным полицейским в зловещих трущобах. Началось все случайно. Как-то Табио осторожно пробирался по канаве, прокладка которой уже давно была приостановлена из-за нехватки муниципальных средств, преследуя двух подростков, вооруженных ножами, когда внезапный шум заставил его оглянуться. Мелькнула тень, и он выстрелил четыре раза в целях самозащиты. Упавшая, залитая кровью фигура оказалась беспризорным мальчишкой десяти лет. Позади канавы, в одной из пяти труб, где ютились беспризорные дети, раздался громкий топот убегавших детей.

Шум дыхания испуганных детей заставил его обернуться влево, где в темноте сверкали белки детских глаз. До этого ужасного момента Табио был виновен только в том, что по ошибке застрелил мальчишку, но это была честная ошибка, за которую его мало кто обвинил бы в таком опасном городе, как Богота. Но теперь его охватило безумие. Безумие в сочетании с убийственным спокойствием. Безумие вместе с грязной, извращенной похотью.

И после этого капитан Родриго Табио Барбоса одного за другим связал своих подчиненных круговой порукой. Некоторые были смертельно запуганы, другие целиком попали в сети дьявола и верили, что умрут, если будут поступать по-другому.

Но почему же ни один из них не обратился к начальству?

Потому что дьявол загипнотизировал их, подчинил своей воле. И эти семеро навечно проклятых полицейских стали слепыми орудиями воли Табио, такими же, как любой из «бессмертных» в колдовских общинах на Гаити.

Зомби Родриго Табио.

Понаблюдав за мальчишкой сквозь темные очки, Табио постучал по приборной доске своей полицейской дубинкой, капрал завел двигатель, и джип тронулся мимо играющих и спорящих детей, не подозревающих, что над ними уже нависла зловещая тень.

Дело в том, что некоторые детективы из уголовной полиции Боготы подозревали Табио, но он был слишком умен, чтобы попасться с поличным во время своих смертоносных рейдов. У детективов есть семьи и собственные дети, но уж слишком загружены работой полицейские Боготы, чтобы тщательно расследовать редкие убийства, о которых никто и не заявлял, неизвестных беспризорных детей. В столице государства и без того полно подлежащих расследованию преступлений, одних только убийств каждый год насчитывается до двадцати пяти тысяч.