Телохранитель для мессии (Трилогия) - Юлия Морозова

– Не язви, коль не знаешь, – одернула старшая. – У молодого Бира было «Око Богини»!

– Никаких глаз, кроме его собственных, я у Леся что–то не приметила. – Было очень трудно отказать себе в удовольствии поддеть неранку, хотя прекрасно понимала, что речь о камне непритязательного серого цвета размером с голубиное яйцо. Тот артефакт странной Силы, что болтался на золотой цепи у Леся на шее.

– Это наша святыня, – тихо, словно опасаясь сорваться на брызжущий слюной крик, предупредила неранка.

«Могли бы выбрать что–нибудь попривлекательней для поклонения». Не спорю.

– Поподробнее, пожалуйста, – протягивая фляжку неранке, кротко попросила я. Люблю ее байки. Такие занятные.

Кирина от души хлебнула самогона и, вместо того чтобы закашляться, лишь негромко крякнула. Да темные глаза заблестели ярче. Сильна неранка.

Подобрев, девушка снизошла до рассказа, а мы с Эоной восторженно развесили уши.

– Лет четыреста назад, следом за Светопреставлением, Великий Голод тяжелой поступью прошелся по северным провинциям, не обойдя своим страшным вниманием и Неран – щедрую человеческую дань собрал он с Острова. Рыба обходила наши берега стороной, растения чахли, не успевая расцвести, дичь вымирала, Разделяющие горы не мог одолеть ни один торговый караван. Сестры доедали последнее, вываривали кожаные наручи, пытаясь поддержать угасающие силы. И тогда Мудрейшая приняла решение попросить помощи. Связываться с Хмарью – себе дороже, оставалась Твиана, ближайшая провинция–соседка. Как показало время, кракен дракона не дружелюбнее…

Хмарь.

Неприглядное, точно осенняя распутица, слово вязкой жутью хлюпает внутри.

Хмарь.

Стремительно леденеют пальцы.

Хмарь.

Ворочаются в памяти чуждые знания.

Ни Тьма, ни Свет, но их Отродье, стыдливо поминаемое тиланцами, кои осеняют себя при этом обережными знаками, – Сумраком, Сумерками, Мгой. Да только, как ее ни назови, Хмарь – она Хмарь и есть – падение в склизкую, душную грязь хаоса…

– Рель, что с тобой? – Обеспокоенный голос Кирины.

Разъедаемый светом костра, серый, маслянистый покров, отгородивший меня от спутниц, нехотя истаял.

– Все в порядке, – поспешила я с ответом, пряча шальной взгляд. На сегодня уже довольно странных видений. – Давай рассказывай дальше. Интересно же.

Девушка немного помолчала, приложилась к фляжке еще разок и продолжила:

– Перемирие заключили, Голод отступил, люди понемногу приходили в себя. Торговля между Твианой и Островом была и раньше, в редкие передышки между стычками. Хиленькая, конечно (основной–то поток товаров через прикормленных торгашей уходил за горы). А тут расцвела: в порт потянулись торговые суда – даже ивильским ювелирам не тягаться с нашими мастерицами. Металл всегда неранок уважал…

При этих словах я непроизвольно нащупала лежавшую рядом Неотразимую и тихонько погладила бархат ее рукояти, удостоившись в ответ ободряющего отклика.

– На одном из таких кораблей и прибыл Рениш рю Дортонер, Его сиятельство граф Бир (да будет проклято это имя!), доверенное лицо Императора, якобы закончить кровопролитную многолетнюю войну. Раскинули большой белый шатер, столы, укрытые кипенными скатертями, ломились от угощений, щедрые дары сложили у входа на коврики цвета свежевыпавшего снега. Сестрам бы уже тогда заподозрить неладное, увидеть упреждающий знак Богини: отблески снежной смерти. Но Мудрейшая и ее телохранительницы вошли в шатер. И ни одна не вернулась. Живой…

Еще одна пауза, куда длиннее предыдущей. Я случайно перевела взгляд на Эону, которая слушала раскрыв рот, и поспешила захлопнуть свой.

– Богиня не попустила, – выдохнула Кирина, отвлекаясь от каких–то уж совсем невеселых мыслей. – Мудрейшая незадолго до Белой Резни назвала преемницу и, отдав последние силы, перенесла душу «Ока» в другой камень, на Остров. Позже Молодая Мать отомстила за предательство – все участники были перебиты. Но коварный Рениш Бир (да будет проклято это имя!) трусливо бежал, унося с собой опустевшее вместилище. Та, в ком теплится частичка души Нерана, откликается на его зов.

– Что же граф растерялся? Схватил бы камушек, простите, «Око Богини», – быстро извинилась я, остерегшись нахмурившихся бровей Кирины и недовольного сопения Эоны. – И бегом на Неран, ожидая от местного населения радушной встречи и полного послушания.

Неранка как–то невесело усмехнулась, разглядывая собственные побелевшие пальцы, стиснувшие почти пустую фляжку.

– После Разделяющих гор камень теряет свою силу. На той стороне более сильное молодое «Око», а здесь его слабая тень, действующая всего лишь на расстоянии нескольких локтей. Но и она способна повелевать дщерями Богини.

А Лесь–то хорош! Разливался передо мной соловьем о своих неземных чувствах, а артефакт для ревизии надеть не позабыл! Дабы проверить, не завалялось ли у меня где случайно «души Нерана»…

– Надеюсь, ты довольна? – Солнечным лучом на хмуром лице сверкнула ехидная улыбочка. – Я была достаточно откровенна?

– Достаточно. – Убедительно, не возразишь.

– Тогда пора заканчивать взаимные признания и трогаться отсюда. – Закупоренная фляжка полетела в сторону. – Чем быстрее, тем лучше. Ты так блистала своим «Императорским статусом», как бы в соседних деревнях не было видно.

– И долго?

– Пока я за водой до ручья не сбегала.

Кирина поднялась на ноги, отряхивая приставшие к одежде сухие иголки.

– Спасибо. – Я встала следом.

– Сочтемся.

Она пытливо вгляделась в меня, словно пытаясь увидеть в серо–зеленом болоте моих глаз самое донышко души.

…Широко распахнутые глаза не спеша покидает жизнь. Слипшиеся от пота и крови каштановые волосы кажутся чернее воронова крыла. Выбившиеся из хвоста маленькие прядки влажными колечками обрамляют мертвенно–тусклое лицо. При попытке заговорить на губах вскипает кровавая пена.

– Сочте…

Тяжелый кровавый кашель не дает ей договорить…

Я тряхнула головой, отгоняя еще одно непрошеное видение. Бред какой–то. Пьяный.

– Погоди! – Меня с опозданием осенило. – Зачем мне было что–то доказывать?! Ты сказала, что ощущаешь истину…

Кирина не отвела взгляд.

– Врала.

В ее глазах было что–то непривычное. Неужели смущение?

– Кирина! Рель! – окликнула нас забытая у костра Эона – Смотрите!

Амулет, привязанный к ветке, пульсировал красным. Его металлические лепестки вспыхивали и гасли с одной и той же частотой. Кожаный шнурок судорожно дергался из стороны в сторону, раскачивая еловую лапу.