Обитатель лесов - Габриель Ферри

— Мы будем помогать вам, — сказал Хозе, заметив в сверкавших глазах команча выражение непримиримой ненависти к племени апахов, — но мой брат, — прибавил он вопросительно, — кажется, не природный команч?

— Палящий Луч, — возразил индеец, — теперь уже не помнит, что он когда-то был природным апахом. С тех пор как Черная Птица оскорбил его и смертельно опозорил.

— Далеко отсюда ваши воины? — спросил Розбуа.

— Один из них стережет мою лодку близ вершины Буйволового острова, а прочие рассыпались по левому берегу Красной реки, между тем как на противоположном берегу реки находятся Красная Рука и Метис. На расстоянии двух ружейных выстрелов от того пути, по которому вы шли, можно заметить их следы.

Хозе и Гайферос навьючили на себя съестные припасы, и все трое последовали за молодым команчем, который повел их к вершине острова, где был спрятан воин, оставленный для охраны лодки.

Эта лодка принадлежала к разряду тех судов, которые в этой части Америки в широком употреблении у индейцев. Лодка состояла из легкого дубового каркаса, обтянутого двумя плотно сшитыми шкурами буйвола, довольно грубо обработанными; а для того чтобы лодка не пропускала воду, швы кожи обмазаны были твердеющим составом из сала и золы. Эта посудина имела всего около десяти футов в длину и полфута в ширину. Передние и задние части были заострены, между тем как середина имела закругленную форму.

В подобную лодку уселись наши путники. Команч оттолкнулся веслом от берега, и вскоре легкое судно быстро понеслось по течению. Гребцы старались как можно ближе держаться к левому берегу, где они под защитой деревьев, простиравших тень над рекой, надеялись остаться незамеченными.

— Как далеко, по вашему мнению, находимся мы от Красных Вил? — спросил погодя канадец, которому казалось, что они подвигаются слишком медленно, несмотря на то, что лодка неслась с необыкновенной быстротой.

— Если мы не остановимся на ночь, то завтра к вечеру, когда солнце на горизонте будет стоять на том же месте, где теперь мы достигнем цели нашего плавания, — ответил команч.

Путникам предстояло в самом благоприятном случае плыть день и ночь.

Пока Розбуа вместе со своими товарищами внимательно оглядывал берега реки, на которых подозревалось присутствие Метиса и его шайки, он еще раз тщательно припомнил все подробности, сообщенные ему команчем, чтобы надлежащим образом взвесить возможность догнать Метиса.

В этом рассказе кое-что представлялось старику не совсем ясным, и судьба, ожидавшая Фабиана, была для него предметом мучительного беспокойства.

— Кто из ваших воинов был в лагере Красной Руки? — спросил канадец.

Индеец указал кивком головы на гребшего воина.

— А! — вскрикнул старик. — Отчего же не сказал мне этого прежде, Палящий Луи? — И, обращаясь к гребцу, добавил: — Вы видели юного воина из полуденных стран, как они зовут моего бедного Фабиана? Не видели ли вы его? Не говорили ли вы с ним? Что делал он? Был ли он спокоен? Говорите, команч, рассказывайте подробности; уши отца готовы выслушать все о его любезном сыне!

Несмотря на поток вопросов, дикий воин не отвечал ничего, ибо не понимал ни слова по-испански, между тем как Розбуа был вовсе незнаком с языком команчей.

Поэтому Палящий Луч решился перевести команчу на его диалект вопрос канадца, а затем передал и ответ последнего.

— Юный Воин полуденных стран, — произнес он, — был спокоен и грустен, как вечерние сумерки в горах, когда ночная птица начинает петь.

— Слышишь ли ты, Хозе?! — воскликнул канадец, на глазах которого выступили слезы.

— Его лицо, — продолжал Палящий Луч, буквально передавая слова своего воина, — было бледно, как лунный отблеск на воде, но его глаза сверкали блеском светящегося жука в тенистой траве лугов.

— Да, да, — заметил канадец, — если хочешь знать, храбр ли человек, то смотри не на его щеки, а на его глаза.

— Однако, — продолжал переводчик, — что означает бледность щек Юного Воина полуденных стран и огонь его глаз? Это означает, что его плоть страдала от голода, но терзания его чрева не потревожили его духа! Дух воина никогда не ослабевает от страданий тела.

Старый охотник жил слишком долго среди индейцев, чтобы не ставить выше всего непоколебимость мужества. Радость заблистала в его глазах, когда он услышал, как индеец воспевал хвалу его Фабиану.

— Юный Воин полуденных стран, — начал снова индеец, приписывая Фабиану придуманное им выражение, — не старался распознать на небе полет орлов, своих друзей; он погрузился в самого себя, и предсмертный крик неприятелей, которых он перебил, приятно звучал в его ушах. Он ожидает смерть с улыбкой.

— Будьте покойны, молодой воин не сказал, о чем он думал. Он хорошо знает, что старый Розбуа… Но, — заговорил опять канадец голосом, которому тщетно силился придать твердость, — слышал ли команч, в какое время назначено подвергнуть казни юного воина полудня?

— В тот час, когда великий начальник Черная Птица соединится близ Вил Красной реки и Метисом.

— Вы оба уже устали, дайте теперь нам с Хозе грести, — сказал канадец, — орел напал теперь на след коршунов.

Благодаря усилиям двух свежих гребцов, лодка заскользила быстрее по поверхности воды.

Наконец-то у канадца скатилась с плеч огромная тяжесть: он знал, что Фабиан еще жив и казнь отсрочена до той минуты, когда Черная Птица соединится с Метисом, отряд которого находился позади и должен прибыть позже к Красной реке.

Впрочем, могло случиться, что Метис переменит место пребывания, что помешает канадцу выждать удобный случай, чтобы напасть на него в надежде на успех.

— Далеко отстоят Вилы Красной реки от того места, которое вы называете Буйволовым островом? — спросил канадец.

— Около получаса пути, — ответил Палящий Луч.

— А что намеревается Метис предпринять у Бизонового озера, где вы видели его следы?

— Он замышляет похитить Морской Цветок, который обитает в хижине небесно-лазоревого цвета, — произнес индеец, сверкая глазами.

— Я не понимаю вас, Палящий Луч.

— Морской Цветок, — пояснил команч, стараясь скрыть от окружающих блеск своих зрачков, — дочь белых; она бела и прекрасна, как цветок магнолии, который утром раскрывается только вполовину, а вполне виден бывает лишь днем. Она прелестнее, нежели вечерняя звезда, которая… в глазах воина прекраснее всех индейских девиц.

— Что делает теперь эта девушка вдали от своих жилищ? — расспрашивал канадский охотник.

— Морской Цветок находится в сопровождении своего отца и тридцати двух загонщиков лошадей.