Категории
Самые читаемые
PochitayKnigi » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Генералиссимус князь Суворов - Александр Петрушевский

Генералиссимус князь Суворов - Александр Петрушевский

Читать онлайн Генералиссимус князь Суворов - Александр Петрушевский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 94 95 96 97 98 99 100 101 102 ... 399
Перейти на страницу:

Был ли передан Потемкину этот дерзкий ответ, осмеивавший его бездеятельность? Вероятно да, Должность дежурного генерала исполнял генерал-майор Николай Рахманов, человек умный, образованный, но весьма самонадеянный и вздорного характера, впоследствии оставивший из-за этого службу. Рахманов служил под начальством Суворова на Кубани, не ладил с ним и написал на него пасквиль; Суворов аттестовал его Потемкину так: «Рахманов в поле — с полком, с поля — с батальоном; против его одного года я во всю мою службу столько людей не потратил». Едва ли может быть поэтому сомнение, что Рахманов передал Потемкину ответ Суворова во всей целости, а может быть и с прикрасами 19.

После всего происшедшего, Суворову нельзя было оставаться на своем посту под Очаковым, да и состояние его здоровья того не дозволяло. На третий или четвертый день он уехал в Кинбурн, как сам объясняет, чтобы иметь наблюдение за неприятельским флотом и, по взятии Очакова, не пропускать его в лиман. Он приехал туда совсем больной, обморок следовал за обмороком, лихорадило, дыхание было очень затруднено, появилась желтуха. Болезнь грозила дурным исходом, но к счастию больной хорошо заснул; это подкрепило его силы и помогло его неиспорченной натуре. Собрали консилиум, осмотрели снова рану и сделали вторичную перевязку, так как первая была второпях наложена не хорошо. Рана оказалась воспаленная, нечистая: из нее вынули несколько кусочков сукна и подкладки. Затем началось улучшение, и чрез месяц Суворов поправился.

Надо удивляться, что выздоровление шло быстро, потому что кроме физических страданий, Суворов выносил мучительное душевное беспокойство. Он старается умилостивить Потемкина, пишет ему туманно, намеками и полуфразами, видимо сдерживается и ищет слов; но это ему удается лишь отчасти, и местами проскакивает настоящий Суворов. Он называет Потемкина великим человеком, благодетелем своим; удивляется перемене, в нем происшедшей; говорит, что «безвинно страждет», что «если противна особа, то противны и дела»; желает уехать лечиться «для поправления здоровья от длинной кампании», но не замедлит явиться на службу. Собираясь ехать к водам, он однако же сознается, что возвращение расположения со стороны Потемкина подействовало бы успешнее и просит «защитить его простонравие от ухищрений ближнего... Всякий имеет свою систему, так и по службе я имею мою... мне не переродиться и поздно... Коли вы не можете победить свою немилость, удалите меня от себя; есть мне служба в других местах по моей практике, по моей степени; но милости ваши, где бы я ни был, везде помнить буду»... Он говорит, что скромность и притворство, благонравие и своенравие, твердость и упрямство — «равногласны», но один способен к первой роли, а другой ко второй, и потому поступая не по своей роли, можно дело испортить. Он поясняет, что не думал отнимать от главнокомандующего славы: сами-де вы говорили, что слава подчиненных есть вместе с тем ваша слава. В письмах своих он рассыпает несколько афоризмов: «кто ищет истинной славы, тот следует по стезям добродетели; истина благосклонна одному достоинству; добродетель всегда гонима; невинность не терпит оправданий», и ввертывает такое краткое, но внушительное изречение: «вы вечны, вы кратки». В конце-концов цель остается все таки недостигнутой 1.

Суворов переписывается и с Поповым, но также очень осторожно, как бы опасаясь сказать лишнее. В одном из писем он даже берет назад слова, прежде им сказанные, говоря: «воображения наши подвержены ежевременной перемене вида, почему за пролетающие наши мысли мы и сами себе не отвечаем». Переписка с Поповым впрочем не могла подвинуть Суворова к цели, и он писал лишь по старой привычке, ради поддержки прежних отношений 20.

О неудачном деле 27 июля было донесено конечно и Императрице. Передавая эту неприятную новость одному из своих статс-секретарей, она сказала: «сшалил Суворов; бросясь без спроса, потерял с 400 человек и сам ранен; он конечно быль пьян». Государыня ошибалась или была введена в заблуждение: Суворов пьян не был. Вина Суворова 27 июля неоспорима, и оправдывать его нельзя, но нельзя также оправдать Потемкина, не поддержавшего атаку, которая, если взять во внимание общность обстоятельств этого дня, изложенных выше, могла повести к успеху, так дорого впоследствии доставшемуся. Даже если отбросить предположение, что в Потемкине действовало оскорбленное самолюбие или эгоистические побуждения, а в Суворове допустить одну жажду личной славы в ущерб начальнику, то вывод не изменится. Сущность дела состоит в том, что один обнаружил военное дарование, военный глазомер, сделав совершенно неожиданный, не рассчитанный раньше шаг; поведение же другого удостоверяет в его полной военной несостоятельности. Екатерина была слишком строга в суждении своем о Суворове; из предшествовавших страниц видно, что он действовал, руководясь теми самыми мыслями о необходимости и возможности скорейшего овладения Очаковым, каких держалась и Государыни, которая старалась неоднократно, но безуспешно пересадить их в сознание Потемкина. В отзыве Екатерины о Суворове говорило личное пристрастие к её созданию, любимцу и даровитому государственному человеку. Жесткое её слово не может однако служить ей укором: оно вырвалось у нее в разговоре с секретарем наедине и вслед затем завершено приказанием — никому сказанного не передавать. По крайней мере слова эти нисколько не отразились на отношениях Государыни к её знаменитому подданному, чему она вскоре и дала доказательство.

Одна беда не приходит. Суворов стал уже поправляться, как 18 августа, утром, раздался в Кинбурне ужасный удар и потом грохот от множества других ударов меньшей силы. Это был взрыв лаборатории, где в то время снаряжались бомбы для Очаковской армии, с разрешения коменданта, без ведома Суворова. Снаряженные бомбы и гранаты выкинуло в разные стороны и они последовательно разрывались. Но все это Суворов узнал после, а в момент взрыва он не мог сообразить, что такое случилось. Вскочив со стула, он несмотря на слабость побежал к двери; в этот момент влетела бомба в комнату, разорвалась, своротила часть стены и разбила кровать; кусками оторванной щепы ранило Суворова в лицо, грудь, руку и ногу. Он выбежал через сени на лестницу, и так как она тоже была разбита, то спустился по перилам во двор.

Густая туча порохового дыма нависла над Кинбурном и на некоторое время превратила почти в ночь стоявший тогда ясный день. В крепости поднялось смятение; все были в ужасе. и большое число людей пострадало, в том числе несколько лиц, живших с Суворовым под одной кровлей. Коменданта привели к Суворову облитого кровью; в церкви, перед алтарем, священник был смертельно ранен. Убитых насчитано до 80, вместе с работавшими над бомбами, так что причина взрыва осталась неизвестной. По редко встречающейся случайности, бочки с порохом, находившиеся в том же помещении, остались целы, иначе пострадала бы вся крепость 21. Все-таки эффект от взрыва был так велик, что начальствовавший в Очакове паша послал к Гассану-паше приглашение — воспользоваться случаем, сделать на кинбурнскую косу высадку. Капитан-паша однако отказался; он понимал, что успех от подобного предприятия был более, чем сомнителен.

1 ... 94 95 96 97 98 99 100 101 102 ... 399
Перейти на страницу:
Тут вы можете бесплатно читать книгу Генералиссимус князь Суворов - Александр Петрушевский.
Комментарии