Вечер потрясения - Андрей Завадский

Спутник оптической разведки "Ки Хоул-11", совершая очередной, невесть какой по счету за свое весьма недолгое существование, виток вокруг голубой планеты, уставился длиннофокусными объективами камер на поверхность Земли, впившись "взглядом" в клочок суши, выдававшийся далеко в воды Арктики, туда, где небо ныне оказалось затянуто черным дымом. Но и сквозь завесу электронно-оптические датчики спутника, пожалуй, лучшего в своем классе, могли донести до заинтересованных операторов смысл происходящего там, внизу.

– О, черт, – офицер, уставившийся в монитор, не смог сдержать изумленного возгласа – среди клубов дыма, какой могло родить только горевшее дизельное топливо, очень много топлива, он увидел руины зданий, на которые, казалось, наступил разгневанный великан. – Будь я проклят!

Оператор был профессионалом, и хотя увиденная картина чудовищных разрушений потрясла его, быстро совладал с чувствами, обратившись к стоявшему поблизости командиру:

– Генерал, сэр, пошел сигнал со спутника. У нас есть картинка!

Брошенные в пустоту слова оператора вызвали мгновенное оживление среди тех, кто в эти минуты собрался на командном пункте, в центре управления операцией "Доблестный удар". И бригадный генерал Эндрю Стивенс, нервно разгуливавший за спинами операторов, колдовавших над мониторами, дернулся, точно от удара, подскочив к своему подчиненному.

Он провел в напряженном ожидании немало томительных минут, слушая лишь доносившиеся из динамиков переговоры командиров подразделений, сейчас далеко отсюда крушивших оборону русских. И это было труднее, чем самому идти в бой, это генерал понимал лучше многих, успев побывать и в шкуре простого солдата, грудью ловящего раскаленный свинец, и в кресле умудренного командира, из уютного штаба посылающего в пекло таких солдат. И вот теперь Эндрю мог увидеть воочию, пусть и через радиоволны, плоды своих трудов.

– Сэр, это просто восхитительно, – с восторгом сообщил склонившемуся над ним командиру офицер, указывая на монитор. – Точность идеальная! Прямые попадания в девяти случаях из десяти!

Бригадный генерал Стивенс не мог что-либо возразить. Его взору предстала панорама авиабазы русских, одной из тех, на которых располагались старые, но все еще грозные бомбардировщики "Бэкфайр", сверхзвуковые машины, несущие крылатые ракеты большой дальности. Сейчас Эндрю видел лишь груды обгоревших обломков, усеивавших летное поле, все, что осталось от десятков машин после первого же удара "Томагавков".

А чуть поодаль возвышались похожие на крепостные башни ангары, в которых укрывались, и от непогоды, и от чужих бомб, другие "Бэкфайры". Генерал видел на кровлях этих прочных, действительно надежных сооружений лишь черные отметины, но он знал, что на самом деле – это пробоины, оставленные в армированном сталью бетоне проникающими боеголовками крылатых ракет. "Томагавки" прошивали крыши ангаров, не оставляя снаружи почти никаких разрушений, но зато все, что было внутри, превращалось просто в кучу оплавленного металла.

Изображение порой подергивалось полосами помех, иногда поверхность планеты, приковавшую столь пристальное внимание, почти полностью затягивало дымом, но и без подробностей было ясно, что этот аэродром уже перестал существовать, перестал быть военным объектом, ключом к обороне побережья и морских владений державы, превратившейся в беспомощную жертву.

– Сэр, данные еще обрабатываются, – отвлек генерала от созерцания его офицер. – Система не справляется с таким массивом информации. Но уже сейчас можно сказать, что поражено не менее девяноста процентов "красных" целей, ключевых объектов в военной инфраструктуре русских. Это полностью подтверждают доклады командующих всеми группировками на всех направлениях. Мы ждем данных радиоэлектронной разведки, но и теперь ясно, что интенсивность радиообмена в зоне Кольского полуострова резко снизилась. Русское командование утратило контроль. Остается только добить их, сэр!

– Да, это успех, о каком можно только мечтать, – кивнул Стивенс. – Мы нанесли удар не по самолетам и кораблям русских, а по их боевому духу. Они растеряны сейчас, напуганы, они в шоке. И мы воспользуемся этим, джентльмены. Передайте приказ всем подразделениям о переходе в полномасштабное наступление. Обрушимся на них всеми силами на всех фронтах, раздавим противника!

– Сэр, стратегические бомбардировщики и авианосцы на исходных позициях, – поспешно доложил адъютант Эндрю Стивенса. – Вторая волна воздушного удара может быть нанесена немедленно!

Бригадный генерал представил, словно наяву, рассекающие морские волны корабли, авианосцы, крейсера и эсминцы, мчащиеся к русским берегам. И на палубах "плавучих аэродромов" техники суетились вокруг самолетов, многоцелевых истребителей "Супер Хорнит", снаряженных и готовых к вылету, а пилоты уже взбирались в их кабины, опуская прозрачные колпаки фонарей, чтобы несколько минут спустя взмыть в небеса, неся гибель тем, кого их командиры приказали считать врагами. А где-то над головами моряков реяли эскадрилья тяжелых бомбардировщиков, и в их чреве дремали, готовые пробудиться по первому приказу, крылатые ракеты. И вся эта мощь могла сорваться с цепи лишь по одному слову.

– Приступайте, господа, – кивнул Эндрю Стивенс. – Добейте русских, пока они не пришли в себя. Я хочу доложить о нашей победе президенту спустя сутки, и, черт побери, русские обязаны капитулировать. Они поймут, какая сила обращена против них, уже поняли, как поняли и то, что иного выхода, дабы сохранить свои жизни, у них не осталось. Командуйте атаку, джентльмены!

Несколько минут – и стаи многотонных "Стратофортрессов", разворачиваясь в боевые порядки, послали в сторону далекой земли первые ракеты. Выплевывая из своего чрева один за другим высокоточные самолеты-снаряды, огнехвостыми стальными птицами устремлявшиеся к целям, расположенным во многих сотнях миль, бомбардировщики должны были уничтожить все то, что уцелело после первого, ошеломляющего удара "Томагавков", помешав противнику хоть как-то приготовиться к отпору, собравшись с силами.

Но это был еще далеко не конец – крылатые ракеты пробьют в том, что осталось от обороны русских, глубокие бреши, в которые ворвутся эскадрильи палубных "Супер Хорнитов". Четыре авианосца, четыре статысячетонные махины, сейчас, в эти самые минуты пришли в движение в самом сердце Норвежского моря. Разгоняясь до максимальной скорости, атомные авианосцы уже мчались к русским берегам, чтобы, едва приблизившись к суше на радиус действия своей авиации, выбросить вперед десятки крылатых машин, которым и суждено окончательно склонить весы победы на сторону Америки. И Эндрю Стивенс не сомневался, что именно так и произойдет.

Звено Су-34, всего две машины, в одном мгновение остались единственными самолетами, успевшими подняться в небо. Подполковник Кротов не сомневался в этом после того, как его бомбардировщик на бреющем прошел над тем, что прежде было огромным аэродромом, домом для десятков дальних бомбардировщиков Ту-22М3. Все, что теперь осталось от "Туполевых" – кучи пылающего металла, утратившие даже сходство с красавцами самолетами, грозными ракетоносцами.

– Нет, не может быть, – простонал Федор Смирнов, увидев, как пылают на взлетной полосе машины его полка. – Черт возьми, нет!

Полковник не смог сдержать рыдания – там, внизу, остались ребята из его полка, отличные пилоты и просто хорошие мужики, плечо к плечу с которыми он служил много лет, буквально породнившись с этими парнями. Им не было равных в небе, но смерть подстерегла их на земле, ударив в спину, подло, коварно, внезапно. И потому просто хотелось выть, как дикому зверю, а еще лучше – вцепиться в глотку хоть кому-то из тех выродков, что напали на его страну, убили его друзей.

– Довольно, штурман, – одернул своего напарника Кротов. – Возьми себя в руки, ты же офицер! Мы еще живы, и, черт побери, на многое способны! Установи связь хоть с кем-то, сперва нужно понять, что происходит!

Смирнов, на которого окрик подполковника подействовал не хуже ледяного душа, коснулся приборной доски. Аэродром молчал, да иначе и не могло быть, и Смирнов принялся проверять все частоты, пытаясь услышать хоть что-нибудь, чтобы модно было принять решение, понять, как быть дальше.

– Тишина, командир, – сокрушенно помотал головой Федор спустя несколько секунд. – Все молчат. О, Господи, как это вообще возможно?

У Кротова не было ответа. Но он видел, что произошло с аэродромом, и почти не сомневался, что подобное творится ныне повсюду. И он был прав – за считанные десятки секунды в дымящиеся руины превратились мощные радары, контролировавшие небо над Баренцевым морем вплоть до арктических льдов. А на охваченных пламенем аэродромах, разбросанных по всему Кольскому полуострову, до самой Карелии, превратились в кучи разорванного дюраля и стали десятки бомбардировщиков и истребителей, так и не сумевших подняться в небо.