Звезда ведьмы - Джеймс Клеменс

Затем молния погасла, забрав с собой мир, оставив лишь бесконечный рокот грома. Лес вокруг него показался темнее, чем за секунду до этого.

Несмотря на свои защитные чары, Грешюм дрожал. Что-то изменилось в мире в этот момент… но что?

Он повернул коня и помчался в глубь леса.

Нет, эта ночь не подходила для осуществления задуманного. Завтра наступит скоро.

Перед рассветом Елена лежала в гнезде из мехов и одеял, прислушиваясь к завыванию ветра и грохоту грома. Огонь в очаге прогорел и угли потухли, оставив комнату в темноте. Эррил спал, свернувшись рядом с ней.

Она не могла спать. Она лежала рядом с мужчиной, которого любила. Его кожа все еще хранила ее тепло, и биение его сердца все еще раздавалось в ее ушах, словно эхо. Ей бы хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно, хотя она знала, что мир призовет их обоих снова.

Она смотрела в темноту, прислушиваясь к теплой боли внизу живота, вспоминая, пытаясь понять, что произошло.

Когда они соединились этой грозовой ночью, Эррил двигался медленно, несмотря на свою всепоглощающую страсть. Ее девственная кровь пролилась с короткой острой болью, ее крики заглушили губы Эррила. Затем он начал двигаться в ритме, которому она постепенно подчинилась — сначала неохотно, затем с все возрастающей страстью. Этот миг тянулся бесконечно, он не имел времени, и волна проходила сквозь нее, превращаясь в крик свободы и радости, невозможную смесь боли и удовольствия. Эррил ответил на ее крик своим собственным, и он громом прозвучал в ее ушах.

Именно в этот момент мир осветила вспышка молнии. Слепящий свет прорвался через маленькое окно, словно сверкающее копье, и обратил все в серебро. Глаза Елены были закрыты, но каким-то образом она увидела все во вспышке света: Эррила, застывшего над ней, его лицо, превратившееся в серебряную маску, его рот, открытый в изумлении и радости, и приподнятые брови.

И в этот сверкающий миг мир вокруг нее разлетелся на кусочки. Она затерялась в серебристой паутине всего живого. Ее тело обмякло, она задыхалась в руках Эррила. Она слышала тысячи голосов, чувствовала все чувства, что существовали в мире, видела миллионы лиц — слишком много, чтобы осмыслить, но каждое она видела ясно, словно в гранях кристалла. И в центре бесконечной паутины она ощущала присутствие чего-то огромного, медленно повернувшегося в ее сторону. Чо некогда предупреждала ее остерегаться этой беспредельности. Но сейчас, на волнах страсти, Елена покинула свое тело и тотчас же была втянута обратно.

Не было пути к спасению.

Затем молния еще раз прочертила небо, и когда она потухла, раздался такой удар грома, что киль корабля затрясся. Елена вновь оказалась в своем теле, снова в своей постели, снова в объятьях Эррила.

И Эррил, тоже освобожденный, упал на нее, поцелуем возвращая ее к реальности, но Елена была слишком потрясена, чтобы говорить. Слезы стекали по ее щекам. Она была на волоске от того, чтобы потеряться, быть уничтоженной в момент наивысшей силы их разделенной любви.

Эррил не понял причины ее слез, целуя ее, как любой другой любовник.

— Я люблю тебя, — прошептал он ей на ухо.

Но тысячи голосов из паутины продолжали эхом звучать в голове, заглушая его слова. Она притянула его к себе.

— Обними меня, — прошептала она. — Не покидай меня.

Он сделал то, что она просила, обвив ее руками, обхватив своими сильными ногами. Она лежала рядом с ним, вдыхая мускусный запах его прохладной кожи, чувствуя его дыхание, когда они проваливались в мягкую дремоту.

Теперь, оставшись наедине со своими мыслями и тревогами ощущая вздрагивающий корабль под собой, она закрыла глаза, не желая видеть приближающееся утро. Давным-давно о ее путешествии возвестила ее первая месячная кровь. Теперь, когда пролилась ее девственная кровь, она чувствовала, что конец войны близится.

— Круг завершается. От первого кровотечения к первой крови…

Елена лежала в объятиях Эррила. Их руки и ноги переплелись, и тепло их тел размывало границы, где заканчивается один и начинается другой. Однако Елена никогда не чувствовала себя более одинокой. Близился конец всего, и, по словам Сизакофы, ей придется встретить его в одиночестве. Но какова будет окончательная судьба мира?

От крови до крови… где же все закончится?

Книга шестая

Самая долгая ночь

Глава 23

Каст ждал, пока Сайвин поднимут из ее камеры внизу. Стоя на палубе «Сердца Дракона», он видел, как на востоке забрезжил серый рассвет. Вокруг было странное море из льда и пламени, туманы плыли над водой, а небо оставалось затянутым темными тучами, смесью бури и дыма. Было почти невозможно отличить день от ночи.

Но, несмотря на темноту, над ними разгорался день.

В отдалении прозвучали рога, призывая к оружию. Паруса хлопали над головой. Объединенный флот полным ходом направлялся в Блэкхолл: эльфы по воздуху, Дреренди по морю, мираи под водой. Последняя великая битва вот-вот должна была разразиться.

За его спиной послышались звуки потасовки. Распахнулась крышка люка. Он обернулся и увидел Сайвин между двумя Кровавыми всадниками, со связанными запястьями и лодыжками. Она вырывалась, плевалась и выкрикивала проклятья, Ее притащили к нему, совершенно сумасшедшую. Пока надвигалась война, у него была своя битва.

— Мы сожрем ваши сердца! — крикнула она стражам. Но когда ее глаза встретились с глазами Каста, она затихла. На ее губах медленно расцвела улыбка, холодная и омерзительная.

— Сайвин, — проговорил он, не обращая внимания на зло, представшее перед ним. — Пришло время пробудить Рагнарка.

Она смотрела на него горящими безумием глазами. С приближением тени Блэкхолла ее неистовство усилилось. Она расцарапала собственное лицо, теперь кровоточащие раны покрылись коркой. Ее губы были искусаны в кровь.

— Сайвин…

Его сердце болело, когда он смотрел на нее. Каст кивнул мужчинам.

Они развязали ее запястья, и один из стражей с силой прижал ее руку к щеке Каста. Ее пальцы на драконьей татуировке были холодными, и ногти вонзились в его кожу.

— Ее больше нет! — послышалось завывание из ее горла. — Она моя!

Каст не обратил внимания на эту ложь. Он бы знал, если бы Сайвин действительно погибла. Два сердца было в его груди: дракона и человека, оба были связаны с женщиной мираи. Он смотрел в горящие безумием глаза:

— Сайвин, вернись ко мне.

Смех разнесся над палубой.

— Вернись ко мне… в последний раз.

С приближением Блэкхолла щупальца сималтра укоренились глубже в ее черепе, но Касту было нужно, чтобы Сайвин высвободилась на одно мгновение и пожелала его трансформации.

Он закрыл глаза и поднял руку. Он отвел в сторону пальцы стражника, заменив руку мужчины своей собственной. Он прижал свою щеку к ее ладони, сплетя свои пальцы с ее.

— Сайвин, любовь моя, сердце мое… — он не стыдился показывать такую привязанность перед стражами. Он не мог сейчас позволить себе обычную бесстрастность Дреренди. — Один последний раз…

Скрюченные пальцы на его руке внезапно расслабились. Он почувствовал, как нежное тепло наполняет ее ладонь.

— Отойдите, — предупредил он стражей.

Внезапно освободившись, Сайвин упала в его объятия. Ее голос был голосом новорожденного котенка — слабым мяуканьем:

— Каст…

Он открыл глаза и увидел женщину, которую любил. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но между ними вспыхнуло пламя магии, разделив их, когда большее сердце одержало верх и поглотило Каста. Он упал в темноту, и его чувства растворились в чувствах дракона.

Но он сохранил в своем сердце секрет, слова, которые сказала ему Шишон: «Дракон должен умереть». Это было лишь его бремя. Он знал, что это действительно последний полет Сайвин. Каст знал, что будет делать, когда она вернется на «Сердце Дракона» и освободит его. Не было способа убить Рагнарка — точнее, был только один способ.

Он был уверен, что в предстоящей осаде лучше будет пролить свою кровь на южных берегах острова. Он использует свое тело и жизнь, чтобы проложить дорогу в вулканическое логово Темного Лорда. Только благородно погибнув в битве, он сможет честно убить Рагнарка. Если он умрет, то умрет и дракон внутри него.

Единственное, о чем он жалел, — что вместе с драконом умрет и та магия, которая может освободить Сайвин из ее темной тюрьмы. Но в глубине души он знал, что она уже близка к тому, чтобы погибнуть: монстр в ее черепе становился все сильнее. Как он не мог избежать судьбы Рагнарка, так и она не могла спастись от собственного черепа.

Он тонул в темноте, которой был дракон, уверенный в своем решении: «В этот день я умру».

Сайвин прильнула к своему дракону. Ее плечи вздрагивали в безмолвных рыданиях. «Свободна!» — пело ее сердце, но глубоко в душе она была в отчаянии из-за Каста. Короткий миг она касалась его, ощущая его щеку под своей ладонью, видела, как он склонился, чтобы поцеловать ее, и затем исчез в вихре чешуи и ветра, похищенный древними чарами. Она не могла найти равновесия между отчаянием из-за потери и радостью освобождения. В ее душе разразилась буря, и ее тело сотрясали рыдания.