Путешествие длиною в жизнь - Юрий Сенкевич

Так и вышло. Я прилетел в Милан, выступил на празднике газеты итальянских коммунистов, а потом на неделю уехал в Лекко. Побывал на могиле Карло… В Милан я вернулся перед самым отлетом нашей делегации в Москву.

ПУТИ И ВСТРЕЧИ

За прошедшие годы было немало интереснейших поездок в разные места нашей планеты. И о каждой можно рассказывать и рассказывать. Но особо стоит рассказать о моем втором пребывании в Антарктиде, правда, на сей раз намного более кратком.

В феврале 1990 года мы вылетели туда со съемочной группой нашего "Клуба кинопутешествий", чтобы встретить участников международной экспедиции "Трансантарктика". Планировалась прямая трансляция этой встречи посредством телемоста.

В состав международной трансантарктической экспедиции входили представители шести стран — США, Франции, Великобритании, Китая, Японии. От нашей страны в ней участвовал 39-летний Виктор Боярский, специалист в области радиогляциологии, кандидат физико-математических наук.

Они прошли на лыжах и собачьих упряжках более 6000 километров: пересекли ледовый континент от Антарктического полуострова через Южный полюс, нашу станцию "Восток" и финишировали в Мирном. И 221 день перехода они шли автономно, без чьей-либо помощи извне. Это был самый протяженный маршрут, когда-либо проложенный по Антарктиде. Как сказал потом Виктор Боярский (написавший впоследствии книгу об этой экспедиции), "одни из самых трудных дорог на Земле — дороги через Антарктиду".

Мы вылетели из Москвы на огромном "ИЛ-76", сделали промежуточную посадку в Мозамбике, в Мапуту, и через несколько часов приземлились на советской станции "Молодежная". Оттуда на другом самолете, знакомом мне по прежней зимовке "ИЛ-14", нас должны были перебросить в Мирный, который находится от "Молодежной" на довольно большом расстоянии — более 2000 километров.

Шел 1990 год, но в Антарктике все еще летали те же "ИЛ-14", давно выработавшие весь свой мыслимый и немыслимый конструктивный ресурс. И так случилось, что именно тогда, когда мы приземлились на станции "Молодежная", с одним из самолетов местной авиации произошло ЧП — пилот в условиях плохой из-за пурги видимости посадил машину "на брюхо", разбив очередной "ИЛ-14", пятый на его счету. Этот лихой летчик славился на всю Антарктиду тем, что каждый раз, совершая вынужденную посадку и разбивая самолет, оставался жив.

Это происшествие было только прелюдией к тому, что пришлось испытать нам во время перелета в Мирный, — Антарктида показывала свой нешуточный нрав.

Мы вылетели в Мирный на двух самолетах, где кроме нас были и другие, иностранные журналисты и съемочные группы. На полпути от "Молодежной" есть промежуточная посадочная полоса на законсервированной сейчас станции "Оазис". Мы сели там, чтобы дозаправиться, но вылететь не смогли: Мирный не принимал из-за плохой погоды. Пришлось оставаться на неопределенное время.

Относительно недалеко (учитывая местные масштабы) находились другие полярные станции, и мы решили навестить австралийцев. Сели на вездеход и поехали в гости. Но наша поездка не прошла без приключений: мы застряли по пути на станцию. Связи у нас не было, и мы просто потерялись. Ориентиров вокруг — никаких, одни снега. В конце концов нам удалось как-то выкарабкаться на своем вездеходе и добраться до австралийской станции.

Но нас ждало разочарование — людей на ней не было, видимо, они куда-то уехали. Зато в утешение себе мы нашли там апельсины. Съели по апельсину и двинулись в обратный путь, и опять едва не заблудились. С грехом пополам переночевали на нашей станции, ожидая "добро" из Мирного. Наконец оно было получено, и мы вылетели.

Мы были в воздухе достаточное время, когда пилот сообщил нам, что Мирный опять не может нас принять и что надо возвращаться на станцию "Оазис". Я сказал ребятам: "Возвращаться — плохая примета. Надо как-то отвлечься от этого". Мое замечание было принято весьма конкретно, и мы стали "отвлекаться" обычным русским способом. Самолет наш был далеко не новый, в нем все дребезжало, как в старом разболтанном такси. Летели мы почему-то долго, по крайней мере, нам так показалось. Но было до того хорошо в компании, что мы как-то не особо обращали внимание на это, пока не поняли, что заходим на посадку. Но почему заходим так долго, сообразили не сразу.

Мы оглянулись по сторонам только тогда, когда почувствовали, что уже сели. Открылась дверь пилотской кабины, к нам вышел командир экипажа. Смотрю, а тельняшка на нем — хоть выжимай. Я удивился и сказал:

— Ну, ты хорош! Что же это ты себе там такую температуру устроил?

В ответ я услышал весьма эмоциональное, выразительное, универсальное наше русское наречие, а потом и собственно объяснение:

— Ты бы хоть в окошко глядел, когда мы садились! Мы же заходили на посадку семнадцать раз!

Оказалось, что он посадил нас в условиях отсутствия видимости и что мы висели на волоске. Когда уже в полете нам сообщили из Мирного, что там не могут нас принять, мы пошли назад. В это время ухудшилась погода и в районе "Оазиса", и он тоже не мог нас принять. Но деваться было некуда — до "Молодежной" нам было не дотянуть, не хватало горючего. Был один выход снова лететь на станцию "Оазис", а там вокруг сопки, скалы… Как летчик нас посадил, как мы не разбились — одному Богу известно…

Погода все-таки вскоре установилась, шторм и пурга в районе Мирного прекратились, и мы добрались до своей цели. Конечно, через двадцать с лишним лет Мирного я не узнал — это был совершенно другой поселок. Теперь в нем стояли новые дома на сваях, поэтому их не заносило снегом. Те, прежние наши домики так и остались под снегом, и в них никто не спускался. Они теперь были там как память о былом Мирном. На месте были только знакомые ориентиры: сопки Радио и Комсомольская, островки в заливе Правды. Да бродили старые знакомцы — пингвины-симпатяги…

Антарктическое лето кончалось, погода была неустойчивой — то солнечно и даже тепло, то начинало задувать. Вот тогда-то я впервые по-настоящему и ощутил, какие здесь, на побережье бывают ветры, стекающие с купола Антарктиды к океану.

Ветры были страшной силы, такие, что, когда идешь и тебе дует в спину, на этот воздушный поток можно "лечь" под углом в 45 градусов и только переставлять ноги — тебя просто несет. Зато идти навстречу ветру было довольно трудно еще и потому, что в лицо летела снежно-ледяная пыль, мешающая дышать.

В Мирном со дня на день ждали появления международной трансантарктической экспедиции. Одновременно здесь же ждали и возвращения со станции "Восток" санно-тракторного поезда, отвозившего туда для зимовщиков необходимое оборудование, горючее и продукты. Они двигались к Мирному каждый своим курсом.