Командоры полярных морей - Николай Черкашин

За время моего похода в Сибирь командовавший русскими военными силами Северной области капитан 2-го ранга Г.Е. Чаплин, обнаружив сильную левизну правительства, образовавшегося в Архангельске, однажды ночью арестовал министров и отправил в Соловецкий монастырь. Но двоим министрам-эсерам, которые по привычке в прежней подпольной работе предпочитали дома не ночевать, удалось избежать ареста, и они утром прибежали жаловаться английскому генералу Пулю, командовавшему союзными силами.

Англичане вмешались, освободили министров от ареста, а также от министерских портфелей, и только Н.В. Чайковского, преклонного старца, народовольца, идейного и честного революционера, не способного на какие-либо компромиссы с советской властью, водворили на место министра-президента.

Чаплин, в угоду Чайковскому, оставался некоторое время не у дел, потом блестяще командовал одним из пехотных полков и закончил свою борьбу с большевиками на посту командующего речным флотом на Северной Двине.

После Чаплина командующим был назначен полковник, генерал штаба Б.А. Дуров, но его вскоре после восстания, вспыхнувшего в одном из полков, пришлось отрешить от должности.

Ввиду большого недостатка офицеров в Северной области правительство Чайковского, состоявшее кроме него из новых, умеренных министров, постановило командировать меня в Западную Европу для собирания и направления в Архангельск русского офицерства, пробивавшегося за границу.

Дела моей экспедиции препятствовали моему отъезду, а кроме того, надо было, чтобы правительство предварительно решило разные вопросы об условиях службы офицеров. Пока я совещался обо всем этом с Н.В. Чайковским, прибыл из Франции генерал-майор Марушевский, командовавший до того русской бригадой во Франции. Марушевский был назначен на пост командующего, и так как он имел сам необходимые связи с офицерскими кругами за границей, надобность в моей командировке отпала, и я мог приняться за организацию и своей, и другой товарной экспедиции в будущей навигации.

Было решено послать в Сибирь за продовольствием в навигацию 1919 года весь свободный тоннаж Северной области. Кроме этой деятельности, я состоял выборным председателем штаб-офицерского и обер-офицерского судов чести морских офицеров и выборным старшиной клуба георгиевских кавалеров.

Через некоторое время после генерала Марушевского прибыл генерал-лейтенант Е.К. Миллер. Этот умный, образованный, обладавший большим тактом генерал был поставлен во главе военного министерства и вооруженных сил, с подчинением ему генерал-майора Марушевского, на которого было возложено командование фронтом

Генералу Миллеру я тогда подчинен не был. Его компетенция вначале не распространялась на морские организации. Познакомился я с ним на интимном обеде втроем у представителя союзной разведки графа де Люберсака.

У министров были постоянные трения с председателем правительства H.B. Чайковским Этот честный, идейный и добросовестный старец работал с раннего утра до ночи, лично входил во все мелочи административной деятельности правительств, старался сам разобраться во всех технических деталях, но не имел административного опыта и, по-видимому, не особенно доверял своему «буржуазному» окружению. Меня он считал почему-то экспертом во многих вопросах, далеко не выходящих из моей компетенции, и часто вызывал меня на консультации. Союзное командование с ним не особенно считалось, и мне приходилось в течение нескольких месяцев принимать для него на судовой радиостанции «Таймыра» советское радио, чтобы председатель правительства мог судить о том, что происходит у противника. Стараясь сам разобраться во всех технических мелочах, он, по-видимому, не успевал делать главного, руководить политической жизнью Северной области.

Наконец министрам удалось уговорить Н.В. Чайковского поехать за границу для проведения у союзных правительств некоторых вопросов. На его место председателя был назначен П.Ю. Зубов, а затем высшая власть перешла к Е.К. Миллеру.

Генерал Миллер раньше других белых правительств признал верховную власть адмирала Колчака и подчинил правительство верховному руководству.

Полярная радиостанция моей экспедиции служила для поддержания телеграфной связи с правительством адмирала. Мой бывший комиссар Шунько оказался на высоте в этом деле, работая в невероятно трудных условиях в Дудинке.

В 1918 году практическое использование Северного Морского пути для товарообмена Сибири с Северной областью и заграницей не имело места вследствие недостатка времени после переворота и в Сибири, и в Архангельске. В 1918 году предстояло использовать этот путь возможно шире для доставки в Северную область продовольствия, вооружения и офицеров из-за границы к Колчаку и различных, необходимых Сибири товаров, тоже из-за границы. Кроме того, я подготовил отряд из пяти гидрографических судов, которые надо было перебросить из Архангельска в Обь и Енисей для исследования этих рек и дальнейшего расширения дела Северного Морского пути.

Единственной мощной экономической организацией в Сибири в то время являлся «Закупсбыт», союз 11 492 сибирских продовольственных кооперативов. В Закупсбыте сосредотачивалось все сырье и продукты, производимые Сибирью, и он их распределял и на внутреннем рынке и экспортировал за границу, поскольку это являлось необходимым для закупки товаров и машин и возможным по транспортным условиям через Китай, порты Дальнею Востока и Северным Морским путем. Естественно, что такая организация являлась одной из основ экономической политики правительства и Вологодского, и Колчака. Главный директор Закупсбыта и некоторые другие его руководители находились в Лондоне, а конторы Закупсбыта имелись во всех мировых центрах. Размах деятельности энергичных сибиряков был велик, капиталы за границей — значительны, а связи и кредитоспособность на заграничных рынках практически неистощимы.

Одновременно с Закупсбытом действовал сибирский отдел Центросоюза, Всероссийского союза потребительской кооперации. Некоторые из его руководителей, выборные директора, находились тоже за границей, в Лондоне.

Внутри страны эти две организации дополняли друг друга, а за границей действовали в дружном контакте. Сеть их агентов распространялась на всю азиатскую Россию, до самых отдаленных окраин.

В 1919 году они снарядили по Оби и Енисею речные экспедиции с товарами для вывоза, а из Швеции и Англии — пароходы с грузами для ввоза и обмена на речные товары. Вместе с отрядом гидрографических судов, перебрасываемых мною в Сибирь с другими судами с военными грузами для армии адмирала Колчака, и судами, вышедшими за продовольствием для Архангельска, мне пришлось руководить плаванием через льды Карского моря 19-ю различными кораблями.

Больше всего забот причинил английский пароход «Байминго», зафрахтованный Закупсбытом. Капитан-англичанин взял в Норвегии лоцмана норвежского промышленника, ходившего раньше в Карское море для охоты на тюленей. С этим лоцманом он посадил свой пароход на мель в безопасном проливе и стал выбрасывать ценные грузы за борт. Организовав снятие парохода с мели силами моей экспедиции, спасши какие еще было возможно плававшие в море грузы, я отправился на разведку льдов. «Байминго», снятый с мели, позже также вошел в Карское море, но испугался первых льдин и повернул обратно в Англию. Мне едва-едва удалось рядом телеграмм, посланных мною и по моей просьбе, приставленным ко мне английским офицером и другими капитанами, уже миновавшими льды, усовестить английского капитана и побудить повернуть его снова к устью Оби. В конце концов все суда благополучно прибыли в устья рек.

Перехватывая советское радио, я узнал, что Красная армия теснит армию Колчака и подходит к Среднему течению Оби. Пришлось перебрасывать суда из Оби в Енисей, чтобы дать им возможность прийти в более безопасную зону Сибири.

Наконец, закончив перегрузку, корабли пошли в обратный путь в Архангельск и за границу. Выйдя из Карского моря в октябре 1919 года на самом последнем корабле, я узнал по радио от шедших впереди, что ими встречено много иностранных судов, идущих на север.

Оказалось, что союзники эвакуировали Северную область, бросив армию генерала Миллера на произвол судьбы, и, уходя, топили в реке танки и артиллерию, которую не могли взять с собой обратно, отказав в передаче этого имущества белой армии.

Придя в Архангельск, я там не застал ни одного иностранного военного, кроме английского капитана Новицкого, из русских евреев, который тоже скоро смылся, и доблестного бельгийца, коменданта Никоза, остававшегося с нами до самого падения белого фронта.

По распоряжению адмирала Колчака, генерал Миллер продолжал защищать слабыми силами огромный фронт от Финляндии до Урала еще около шести месяцев.