Встреча выпускников - Дороти Сэйерс

Харриет вошла в здание. Дверь квартиры мисс Берроус была открыта, а в прихожей было темно. Дверь мисс де Вайн была закрыта. Она постучала, но не получила никакого ответа, и внезапно ей показалось странным, что занавески задёрнуты, а света нет. Она открыла дверь, надавила настенный выключатель в прихожей. Ничего не изменилось. С растущим беспокойства она прошла к двери гостиной и открыла её. А затем, когда её пальцы нащупали выключатель, в её горло кто-то вцепился жёстокой хваткой.

У неё было два преимущества: она была частично подготовлена, и противник не ожидал встретить ошейник. Она почувствовала лишь лёгкое удушье и услышала, как сильные жестокие пальцы скользят по прочной коже. Пока они перемещали захват, у неё было время, чтобы вспомнить то, чему её учили: поймать и дёрнуть запястья в стороны. Но когда её ноги натолкнулись на ноги противника, её высокие каблуки скользнули по паркету, и она стала падать — они падали вместе, — и она была внизу; казалось, падение заняло годы, и всё это время в уши врывался поток хриплых грязных ругательств. А затем мир раскололся в огне и громе и наступил мрак.

Лица, неуверенно наплывающие по трескучим волнам боли и с тревогой удаляющиеся… затем превращающиеся в одно лицо мисс Хилльярд, невыносимо близкое к её собственному. Затем голос, мучительно громкий, неразборчиво звучащий как маяк-ревун. Затем, внезапно и вполне ясно, как на освещённой сцене театра, комната, мисс де Вайн, белая, как мрамор, на кушетке и директриса, склонившаяся над нею, а между ними на полу, белый шар, заполненный алым, и декан, стоящая на коленях рядом с ним. Затем маяк-ревун опять набрал силу, и она услышала свой собственный голос, невероятно далекий и тонкий: «Скажите Питеру»… а затем пустота.

У кого-то — головная боль, совершенно невыносимая, ужасная головная боль. Белая яркая комната в больнице была бы очень приятной, если бы не подавляющее соседство человека с головной болью, который, кроме всего прочего, очень неприятно стонал. Потребовались большие усилия, чтобы собраться и узнать, что нужно этому надоедливому человеку. С усилием, какое наверное требуется гиппопотаму, чтобы вылезти из болота, Харриет взяла себя в руки и обнаружила, что головная боль и стоны были её собственными, и что фельдшер поняла, что она затевает и подошла, чтобы помочь.

— Какого чёрта…? — простонала Харриет.

— Ага! — обрадовалась фельдшер, — так-то лучше. Нет, не пытайтесь сесть. У вас был сильный удар по голове, и чем спокойнее вы будете себя вести, тем лучше.

— О, понимаю, — сказала Харриет. — У меня дьявольская головная боль. Небольшое усилие мысли позволило локализовать источник боли где-то позади правого уха. Она подняла руку, чтобы исследовать это место, и столкнулась с бинтами.

— Что произошло?

— Это именно то, что нам хотелось бы знать, — ответила фельдшер.

— Ничего не помню, — пожаловалась Харриет.

— Это не имеет значения. Выпейте это.

«Как в книге, — подумала Харриет. — Они всегда говорят: “Выпей это”». В конце концов, оказалось, что комната не была слишком ярко освещена, жалюзи были закрыты. Просто её собственные глаза были чрезвычайно чувствительны к свету. Лучше их закрыть.

Это «выпейте» оказалось довольно мощным средством, потому что, когда она проснулась вновь, головная боль немного утихла, и она была голодна как волк. Кроме того, она начала вспоминать кое-что: ошейник и свет, который не зажигался, и руки, которые схватили из темноты. А вот тут память упрямо останавливалась. Откуда появилась головная боль, она совершенно не помнила. Затем она вновь мысленно увидела мисс де Вайн, распростёртую на кушетке. Она спросила о ней.

— Она находится в соседней комнате, — сказала фельдшер. — У неё был сильный сердечный приступ, но теперь ей лучше. Она попыталась сделать слишком много, и, конечно, увидеть вас в таком виде было для неё шоком.

Только вечером, когда пришла декан и обнаружила пациента, лихорадочно трясущегося от любопытства, Харриет получила полную историю ночных приключений.

— Теперь, если вы обещаете вести себя спокойно, — сказала декан, — я вам всё расскажу. В противном случае — нет. Да кстати, ваш красивый молодой человек прислал целую клумбу свежих цветов и утром будет звонить снова. Ну, ладно! Бедная мисс де Вайн добралась сюда около 10 часов —  её поезд немного опоздал, — и Маллинз встретил её приказом немедленно идти к директрисе. Однако она подумала, что должна сначала снять шляпку, и, таким образом, пошла в свои комнаты — всё второпях, чтобы не заставлять ждать доктора Бэринг. Ну, конечно, первое, с чем она столкнулась, — это неработающие светильники, и затем к своему ужасу она услышала вас, моя дорогая, стонущую на полу в темноте. Тогда она попыталась зажечь настольную лампу, и это удалось, и там были вы — неприятное и жуткое зрелище, которое почтенный дон женского пола едва ли ожидает обнаружить в собственной гостиной. У вас два красивых рассечения: между прочим, это постарался угол книжного шкафа… Таким образом, мисс де Вайн выбежала, зовя на помощь, но в здании не было ни души, а затем, моя дорогая, она бросилась сломя голову в Бёрли, и несколько студенток выбежали, чтобы посмотреть, что произошло, а затем кто-то вызвал директрису, ещё кто-то — фельдшера, а кто-то вызвал мисс Стивенс, мисс Хилльярд и меня, которые спокойно пили чай у меня в комнате, и мы позвонили доктору, и больное сердце мисс де Вайн не выдержало этого шока и беготни, она вся посинела…  — короче, мы замечательно провели время.

— Представляю. Ещё одна безумная ночь! Полагаю, вы не нашли, кто это сделал?

— В течение довольно долгого времени у нас не было ни секундочки, чтобы подумать об этом. А затем, когда мы стали было успокаиваться, всё началось снова с Энни.

— Энни? Что произошло с ней?

— О, разве вы не знаете? Мы нашли её в подвале для хранения угля, моя дорогая, в жутком состоянии, всю в угольной пыли, барабанящую по двери кулаками — интересно, она сумеет отмыть голову, бедняжка, — и запертую там всё это время. И, если бы не лорд Питер, мы, возможно, не стали бы даже искать её до следующего утра, особенно в такой суматохе.

— Да, он предупреждал её, что она может подвергнуться нападению… Как он мог…? Вы ему звонили или что?

— О, да. Ну, после того, как мы уложили вас и мисс де Вайн в постель и убедились, что ни один из вас в ближайшее время не собирается сбежать на тот свет, кто-то вспомнил, что первыми словами, которые вы произнесли, когда мы вас нашли, были «Скажите Питеру». Поэтому мы позвонили в «Митру», но его там не оказалось, а затем мисс Хилльярд сказала, что знает, где он, и позвонила туда. Это было после полуночи. К счастью, он ещё не лёг спать. Он сказал, что приедет немедленно, а затем спросил, что произошло с Энни Уилсон. Наверное, мисс Хилльярд подумала, что из-за шока он несколько повредился в уме. Однако он настоял, чтобы за нею проследили, поэтому все начали её искать. Ну, вы знаете, каково искать человека в таком месте, как это: мы искали, искали, но никто её не видел. И затем, как раз около двух часов прибыл лорд Питер, страшный как смерть, и сказал, что мы должны перевернуть всё вверх дном, если не хотим иметь на руках труп. Он был очень мил и убедителен!

— Жаль, что я пропустила это представление, — вздохнула Харриет. — Он, должно быть, подумал, что я была ужасной ослицей, если позволила так себя вырубить.

— Он этого не говорил, — сухо констатировала декан. — Он заходил, чтобы повидать вас, но вы, конечно, были без сознания. И, конечно, он объяснил про ошейник, который всех нас ужасно озадачил.

— Да. Она схватила меня за горло. Я действительно помню это. Думаю, она хотела добраться до мисс де Вайн.

— Очевидно. И при её слабом сердце и отсутствии ошейника у неё не было шансов, так сказал доктор. Для неё было очень удачно, что первой по случайности туда вошли вы. Или вы знали?

— Мне кажется, — сказала Харриет, поскольку её память всё ещё представляла собой какую-то мешанину, — я пошла, чтобы сказать ей о предупреждении Питера и… о, да! Было что-то странное со шторами в окнах. И весь свет был выключен.

— Лампочки были вывернуты. Ну, так или иначе, где-то около четырёх часов Пэджет обнаружил Энни. Она была заперта в угольном подвале при здании Холла в дальнем конце котельной. Ключа не было, и Пэджету пришлось выломать дверь. Она стучала и кричала, но, конечно, если бы мы не искали её, то она могла вопить до Судного дня, тем более, что радиаторы выключены, и мы не топим печь. Она была, как это называют, в состоянии нервного срыва и довольно долго не могла дать нам связную историю. Но в действительности у неё ничего нет, кроме шока и ушибов от падения на кучу. И, конечно, её кисти и локти прилично пострадали от ударов в двери и попытки вылезти через вентиляционное отверстие.

— Что, по её словам, произошло?

— Ну, она убирала шезлонги в лоджии около половины десятого, когда кто-то схватил её за шею и поволок в подвал. Она сказала, что это была женщина и очень сильная…