Путь, выбирающий нас - Оксана Панкеева

— Не придирайся к мелочам, которые можно поправить по ходу.

— Ее величество возвращается, — вдруг подал голос мэтр Истран. — Смею заметить, что она вряд ли одобрит ваш заговор, поэтому…

— Поэтому завершаем обсуждение, — согласился король. — Так как мэтр абсолютно прав. Лучше поведай мне, что случилось с твоей курткой.

Ее величество вошла без стука, словно нарочно намеревалась заловить мужчин на неподобающих разговорах.

— Что вы притихли? — поинтересовалась она, присаживаясь. — Небось, пока меня не было, договаривались, как организовать возвращение Ольги законному владельцу? Тонко и как бы случайно, как это принято у моего дорогого супруга?

— Вовсе нет, — бессовестно соврал дорогой супруг. — С Ольгой Кантор будет разбираться сам. Я в это дело не полезу. Как верно заметил однажды мой шут, вмешиваться в чужие личные отношения — занятие неблагодарное. В особенности это касается миротворческой деятельности, ибо в большинстве случаев непрошеный доброжелатель получает от обеих сторон. Как раз перед твоим приходом я поинтересовался происхождением дыр на куртке нашего гостя, но он, видимо, не пожелал отвечать, потому и случилась небольшая пауза в беседе.

— Да оно вам надо? — Кантор сердито передернул плечами. — Завтра новую куплю.

— Насколько я могу определить на глаз, дыры прострелены с очень близкого расстояния. Поскольку в тебе аналогичных дыр не наблюдается…

— О небо, какой же вы дотошный, ваше величество! Да, я стрелял сквозь куртку. На меня напали.

— Здесь?

— Нет, еще в Мистралии. Ума не приложу, кому я мог понадобиться.

— И ты так оставил этот вопрос, даже не попытавшись выяснить, кому ты понадобился? А не мог бы ты рассказать об этом подробнее? Возможно, я смогу разобраться.

Кантор хотел взвыть и отказаться, но вовремя спохватился. Подробный допрос об обстоятельствах неудачного похищения, конечно, займет часа полтора и будет стоить огромных душевных усилий, но, если отказаться от этой темы, еще неизвестно, что его величество придумает взамен. А вдруг пожелает покопаться в прошлом или о папе расспросить? Нет, уж лучше выбрать меньшее зло и немного потерпеть. В конце концов, принимая приглашение в гости к Шеллару III, следовало знать, на что идешь…

От мастерской Дианы в Лоскутном квартале до дома Жака Ольга почти бежала. Хотя и глупо было бы думать, что Диего прямо вот так с ходу, не осмотревшись, помчится убивать соперника, объясниться следовало как можно скорее. И вовсе неправда, будто она по нему соскучилась и хочет его увидеть, а уж его самочувствие меньше всего кого-то волнует! Она действительно за Артуро беспокоится! До сих пор Диего не имел привычки бросаться с ножом на соперников, но мало ли как могла на нем сказаться очередная травма головы… А вдруг он теперь контуженый-припадочный?

Увидев ее в дверях, печальный Жак резко изменился в лице и превратился в испуганного Пятачка.

— Кантор здесь? — быстро и в лоб спросила Ольга, не давая хитрому шуту времени на маневры.

Лицо Жака обрело предобморочное выражение.

— Тебе Гарри сказал или сама догадалась? — вопросил он с такой мольбой, будто от этого зависела его жизнь.

— Гарри сказал, — смилостивилась Ольга. — Не заговаривай мне зубы. Где Кантор?

— Он у короля… — простонал Жак, отступая на шаг. — Я все-таки забыл! Забыл предупредить Гарри! Король меня четвертует!

— Вы что, собрались скрыть от меня Кантора, который уже зарисовался в театре? — сердито фыркнула Ольга. — Опять его величество какую-то интригу затеял?

— Да не в Канторе дело! — чуть не плача, пояснил шут, запирая за Ольгой пять замков и задвижку. — Ты не кричи громко, Тереза спит… Дело в том, что король вчера у меня в гостях нажрался, и Гарри это видел, а королю теперь неудобно за свое неподобающее поведение… Вот он и велел предупредить, чтобы на него компромат по столице не разносили… А я забыл!

— Поздно, — проворчала Ольга, — компромат уже пошел. А что это ты весь такой несчастный?

— Ты еще спрашиваешь…

— Да нет, ты уже был такой, когда открывал.

— А по-твоему, у меня есть повод для радости? Ты бы видела, во что эти паразиты превратили дом и какое лицо сделалось у Терезы, когда она увидела… Если хочешь чаю или кофе, вари сама, я не в состоянии.

— Ну тогда пойдем на кухню, — сжалилась Ольга. — Я и тебе, несчастному, сварю. Кантор надолго к королю?

— А то ты короля не знаешь?

— Я имею в виду, давно он ушел?

— Давно. Ты собираешься ждать до упора?

— Да.

— Я так и думал… Вари, плита там пыхтит помаленьку. Мне до сих пор дурно после вчерашней королевской депрессии и сегодняшнего продолжения банкета. Да нет, не в смысле опохмела… представь себе, в два часа ночи вваливается Элмар, будит всех пинками и маканием в холодную воду, после чего забирает короля и сматывается, оставив посреди кухни полную бадью воды. Ту, что в ванной стоит. В которой литров двести, наверное. Как будто кухня, в которой лепил пельмени пьяный король, и без того не была загажена до потолка!

— Вот уж не ври! — Ольга залила кофейник и раздраженно бухнула его на плиту. — Король — человек аккуратный, и даже пьяный не измазал бы тебе кухню до такой степени. Сам небось тут тесто на воротах развесил, а теперь король, видите ли, виноват!

— Да если б он ко мне не приперся и не потребовал срочно выпить, ничего бы и не было! Я б спокойно и трезво налепил их сам! А так — два часа ночи, мне плохо, Гарри спит сном праведника в своей комнате, Кантор стонет над ухом…

— Вот опять не ври, он в таких случаях обычно страдает молча.

Жак помялся, словно размышляя, не выдаст ли он сейчас какую-нибудь государственную тайну.

Потом приглушенно, будто боялся, что его подслушают, пояснил:

— Это был не тот случай. Он… Только ж не проболтайся, что я тебе сказал! Я ему обещал молчать!

— Да когда это я выбалтывала чужие тайны! Говори уже! — поторопила его Ольга, изо всех сил стараясь удержать на лице равнодушно-неодобрительное выражение. Неуправляемое воображение уже рисовало увечного Овода и припадочного Макара Нагульнова в одном лице.

— Он… очень болен, — еще тише признался Жак, озираясь на каждом слове. — У него после контузии что-то такое с головой приключилось, что она теперь постоянно болит. А он еще выпил вчера, хоть ему и нельзя. Я думал, он мне тут же, в гостиной, и в ящик сыграет. Жуткое зрелище…

— Тебе все жуткое… — проворчала Ольга и отвернулась к плите. — А как же он дальше жить собирается? Может, оно как-то лечится?

— Да может, и лечится, у него с собой целая батарея всяких пузырьков… Одно утешает — когда утром пришла Тереза и увидела Кантора, ей стало так его жалко, что заодно и я отделался легким испугом.