Гонка разоружения - Скотт Риттер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь проблема заключалась в том, как передать эти записи доктору Солу. Доктор Исаев обратился к доктору Евгению Одиянкову из Ижевского кардиологического центра, чьи отношения с американскими инспекторами в Воткинске стали достоянием общественности. Евгений набрал номер телефона, по которому можно было связаться с квартирой инспектора, и на другом конце провода был Барретт Хейвер. После того как Евгений объяснил ему ситуацию, Баррет ответил, сказав, что лучшим способом получить записи было бы направить запрос людям из отдела 162. Евгений повесил трубку и связался с Анатолием Томиловым. Основываясь на этом разговоре, Томилов обратился к дежурному офицеру, которым по счастливой случайности оказался Барретт Хавер, с просьбой к американцам воспользоваться их факсом, чтобы переслать медицинскую карту Ольги доктору Уолшу.
Энн Мортенсон, переводчица Hughes, которая в то время была на дежурстве, перевела русские записи на английский. Однако факсимильная линия, ведущая в Москву, была отключена и ожидала ремонта. Вместо этого документы были доставлены в Москву 23 октября инспекторами, совершающими еженедельную «почтовую поездку», и переданы Стиву Фримену в ACIU, который отдал их доктору Уолшу. Доктор Уолш и доктор Маурер просмотрели записи Ольги и пришли к выводу, что им нужен образец ткани, чтобы они могли подготовить окрашенные слайды, необходимые для лабораторных исследований. Доктор Уолш сообщил об этом требовании доктору Исаеву через их любительскую радиосеть.
Образец ткани был подготовлен, и Анатолий Томилов снова обратился к американским инспекторам, чтобы узнать, смогут ли они вручную доставить образец обратно в США и проследить, чтобы он был передан доктору Мауреру. Джон Сарториус был дежурным офицером в то время, и он переадресовал запрос полковнику Коннеллу, который вернулся в Вашингтон, округ Колумбия. Коннелл, посоветовавшись с генералом Ладжуа и Эдом Пабстом, попросил проконсультироваться с посольством США, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Если посольство одобрит, то Коннелл предпочел бы, чтобы это стало акцией посольства.
Посольство одобрило просьбу о помощи, но возложило ответственность за действия на OSIA. Я должен был вылететь из Воткинска 31 октября 1989 года и как таковой был назначен почтальоном ткани Ораковой.
Во время ожидания посадки на рейс в аэропорту Ижевска ко мне подошли доктор Исаев и четверо его коллег, которые вручили мне пакет, содержащий гистологические образцы опухолевой ткани, завернутые в парафин и марлю, вместе с письмом доктора Исаева доктору Мауреру, подтверждающим советский диагноз рабдомиосаркомы.
Врачей сопровождал пятый мужчина, который казался очень взволнованным. Это был отец Ольги, Владимир. Когда я принял посылку, он сразу же подошел ко мне и обнял, горячо поблагодарив. Я сделал все возможное, чтобы сказать ему, что все будет просто отлично.
6 ноября я поехал в Ричмонд, штат Вирджиния, где доставил образцы тканей и письмо доктору Мауреру, тот передал материалы доктору Солу, который провел анализ, используя слайды, предоставленные советскими врачами, а также слайды, сделанные им с использованием ткани из предоставленного образца. Он пришел к выводу, что Ольга страдала от доброкачественного поражения, известного как репаративная гигантоклеточная гранулема, а не рабдомиосаркома.
Доктор Сол сообщил этот диагноз доктору Мауреру, который, в свою очередь, написал письмо доктору Исаеву в Ижевск, переслав результаты доктора Сола. «Я предлагаю вам прекратить химиотерапию, — написал доктор Маурер. — Лечение этой гранулемы заключается в выскабливании. Я рад, что это доброкачественное поражение, — заключил доктор Маурер. — У Ольги все будет хорошо».
Доктор Исаев ответил, что советские врачи прекратят лечение Ольги химиотерапией, но спросил, могут ли они получить письменное подтверждение выводов доктора Сола вместе со слайдами, которые использовались в его анализе. Я обратился с этой просьбой к доктору Мауреру, и он отправил запрошенные материалы в штаб-квартиру OSIA. К сожалению, материал прибыл слишком поздно, чтобы его можно было отправить с входящей ротацией в Воткинск 19 ноября. Вместо этого материал был передан команде Вурцбургера, которая должна была отправиться в Москву 4 декабря для проведения инспекции по ликвидации. Команда Вурцбургера передала материалы советским офицерам из Центра по уменьшению ядерной опасности, которые, в свою очередь, передали их в ACIU при посольстве США. 5 декабря материалы по Ораковой были переданы ACIU инспекторам Воткинска, проводившим еженедельную поездку по связям, которые, в свою очередь, передали материалы в отдел 162, который в тот же день доставил их доктору Исаеву.
25 декабря Анатолий Томилов доставил конверт Марку Дьюсу, командиру участка. Внутри было письмо от отца Ольги Ораковой.
«Уважаемые друзья! — начиналось письмо. — 1989 год подходит к концу. Этот год принес всем нам много впечатлений, как плохих, так и хороших. Он принеси много страданий нашей семье и всем нашим друзьям и родственникам, потому что заболела наша старшая дочь. Московские врачи диагностировали у нее очень серьезное заболевание и назначили сложное, опасное лечение. Теперь мы знаем, какими были бы результаты этого лечения, если бы не помощь ваших инспекторов, которым удалось найти возможность отправить образцы в Вирджинию для более точного анализа в клинике доктора Маурера.
Теперь наши друзья говорят нам, что вы принесли нам удачу, и мы вытянули счастливую карту. Диагноз доктора Маурера буквально поставил нас на ноги и дал нам надежду на благополучие нашей дочери.
Печально, когда кто-то болен, но это горе удваивается, когда наши дети больны.
Мы чрезвычайно благодарны за помощь, которую специалисты из Соединенных Штатов оказали нам в трудное для нас время.
В канун Рождества и по мере приближения Нового года мы хотели бы пожелать вам и вашим семьям счастья и процветания, а всем детям — крепкого здоровья!
Счастливого Рождества и счастливого Нового года!
Семья Ораковых»
В конверт была вложена цветная фотография светловолосой девочки с яркими глазами, одетой в красивое розовое платье, с белым бантом в волосах, держащей куклу. То, что мы смогли помочь спасти жизнь этой маленькой девочки, было одним из самых трогательных достижений, которые мы имели как инспекторы. По всему Воткинскому заводу окончательной сборки ракет суровые ветры сибирской зимы разносили снег, холодный, который не проникал не только в тела инспекторов, но и в символичной форме — в
