Иктанэр и Моизэта - Жан ля Ир

Жан де ля Ир

Иктанэр и Моизэта

Ля Ир, Жан де

(de la Hire, Jean. Франция, 1878–1956)

Писатель Жан де ля Ир (на самом деле граф Адольф д’Эспи де ля Ир) считается одним из крупнейших мастеров довоенной французской литературы предвидения, перу которого принадлежит более шестисот романов и новелл.

Ля Ир начинал с реалистических романов, написанных в стиле Флобера и Мопассана, пользовавшихся успехом у читающей публики и обеспечивших писателю имя наследника Золя. Тем не менее, в 1907 году он неожиданно принимается за фантастический роман «Огненное колесо» («La roue fulgurante», 1908), в котором идет речь о межпланетных путешествиях по маршруту Меркурий-Земля (с помощью психической энергии), описываются летательные аппараты, похожие на нынешние летающие блюдца (хотя и под другим названием), и даже рассказывается о похищении жителей Земли инопланетянами. Роман завоевал такую популярность, что опубликовавшая его газета «Утро» («Le Matin») тут же заключила с ля Иром контракт, по которому он обязывался передавать издателям по одному такому же роману ежегодно. Очень быстро — уже в 1908 году — роман был опубликован в России под названием «Сверкающее колесо».

После своего первого успеха ля Ир придумал постоянного героя — это был Лео Сен-Клэр по прозвищу Никталоп, переходивший из одного романа в другой. Среди наиболее удачных романов этой серии можно назвать такие, как «За пределами мрака», «Люцифер», «Сфинкс из Марокко», «Тайна Эвереста», «Титания», «Вельзевул», «Горийар» и другие, выходившие с небольшими промежутками в 20-х — начале 30-х гг. Наряду с фантастическими, среди них были и типичные приключенческие романы, например, «Пленница демона» и «Красная принцесса», опубликованные в 1931 г.

Добавим, что Ля Ир пользовался устойчивым вниманием не только французских, но и русских читателей. Известны дореволюционные переводы по меньшей мере нескольких его романов, в частности, таких, как «Иктанер и Моизэта», «Тайна XV» и других; здесь будет уместно добавить, что если кому-нибудь захочется отыскать книги ля Ира в хранилищах библиотек, то ему нужно будет проверять публикации и на такие фамилии, как Ж. Делягир, Ж. де Лягир и даже Делэр (последнее имя показалось наиболее правдоподобным одному из крупнейших знатоков фантастики нашего времени, И. Халымбадже, о чем он пишет в небольшой заметке, посвященной писателю).

В настоящее время среди специалистов по французской фантастике разыгрываются нешуточные баталии между сторонниками Ля Ира, считающими его незаслуженно забытым крупным французским фантастом, и противниками, презрительно навешивающими на него ярлык третьестепенного писателя. По мнению известного критика и историка фантастики Жака Садуля (Jacques Sadoul), Ля Ир — это писатель, не сумевший реализовать свой талант. Ему не свойственно богатство воображения Мориса Ренара, и его произведения не обладают литературными достоинствами романов Рони-старшего; тем не менее, они заметно превосходят средний уровень массовой литературы довоенного периода.

ПРОЛОГ

Моизэта и дитя без имени

Мы на островке Кабрера, который составляет часть архипелага Балеарских островов, что в западной части Средиземного моря.

Декабрь. Семь часов вечера.

Ночной мрак прорезывается светом из двух окон едва различимого белого дома.

Морские волны яростно разбиваются о скалу, на которой построен этот дом. Ветер печально свистит в лабиринте скал.

Вокруг дома на этом маленьком скалистом и диком островке — настоящая пустыня, окруженная другою, еще более ужасной пустыней — взволнованного бурей моря.

Вдруг, среди шума волн и бури, щелкнул выстрел.

И в ту же минуту из таинственной ночной мглы в полосе света, выходящего из одного окна, появился человек с еще дымившимся после выстрела револьвером в руке.

Этот человек был закутан в широкий черный плащ, накинутый на голову капюшон которого совершенно закрывал лицо.

Минуты две спустя после выстрела, совершенно отчетливо раздавшегося в хаосе бури, в доме отворилась до сих пор незаметная дверь, и человек быстрыми шагами направился к ней.

Едва он переступил порог, дверь затворилась. Человек оказался в широком коридоре; пред ним стояла с покорным, строгим видом негритянка.

— Я слышала сигнал! — произнесла она.

Тогда человек распахнул полы своего плаща; на нем была сутана, какие носят иезуиты.

— Монах! — прошептала себе негритянка, низко кланяясь.

— Где хозяин? — проговорил мрачный гость повелительным и строгим голосом.

Служанка нажала белую кнопку на стене коридора. Раздался звонок, и через полминуты часть этой стены раздвинулась, открыв высокую и широкую дверь; беззвучно одна половина двери распахнулась.

— Извольте войти, — тихо произнесла негритянка.

Монах сделал два шага вперед, и тогда, как дверь закрылась позади его, он закрыл глаза, будучи ослеплен яркостью электричества, заливавшего обширную комнату, в которой он оказался. В ту же самую минуту он услышал приветливый голос:

— Добро пожаловать, Фульбер!

Монах открыл глаза и рассмеялся; и принимая руки, протянутые ему говорившим, он воскликнул:

— Наконец! Наконец-то мы свиделись, милейший мой Оксус.

— Да, — подтвердил хозяин, — и как было решено — для нашего торжества.

— Значит, тебе удалось?

— Да, мне удалось.

— И оранг?..

— И оранг-утанг сделался рыбой, нисколько не перестав быть обезьяной.

— Живет под водой? И идет туда?

— Как акула.

— А на суше?

— Совсем как всякая обезьяна.

— Наконец! Наконец-то! — произнес монах, воздев к небу руки.

— К несчастью, — заговорил хозяин, понизив голос, — сын, которого я ждал, не явился.

Фульбер побледнел, но Оксус продолжал:

— Поэтому-то тебя и вызвал, так как положение затруднительное. Берта вчера утром разрешилась первым нашим ребенком… но это была девочка…

— Девочка! — с досадой воскликнул монах. — Э, да ничего! Я сам найду тебе необходимого мальчика… Девочка!.. У Берты — дочка. Впрочем, это лучше. Берта мне сестра. И если бы она родила мальчика, мне кажется, у меня не хватило бы характера позволить тебе произвести над твоим сыном и над сыном Берты этот ужасный опыт. А вдруг ты бы убил его? Тем не менее наши замыслы так велики, так значительны, что жизнь одного ребенка, будь он мой, или твой — должна весить немного на весах. Но так все-таки лучше, говорю тебе: так лучше! А необходимого тебе ребенка-мальчика я дам!..