Иктанэр и Моизэта - Жан ля Ир

И если подумать, что самые быстрые военные суда, как например, истребители и миноносцы, с трудом достигают скорости в 70 км в час, то очевидно тут было от чего придти в ужас.

Поэтому душевное состояние всех офицеров и экипажа французской эскадры, высчитавших все эти данные — было невозможно описать.

— Что же это за враг?

Это не была подводная лодка, хотя бы даже водоизмещением равная типу Губэ, т. е. самая маленькая из всех существующих, — так как она не проникла бы на рейд Шербурга.

Может быть это был какой-нибудь человек, даже многие, снабженные усовершенствованными скафандрами? В таком случае надо было допустить, что их по меньшей мере было трое, так как никто не может оставаться 23 часа под водой и перемещаться со скоростью 137 км в час.

Но тогда откуда эти люди явились? И как они могли действовать так согласно, разделенные таким огромным расстоянием? Кому они повиновались? Неизвестному? Но кто же этот Неизвестный?

Что бы то ни было, но по мере приближения к Гибралтару беспокойство стало овладевать экипажами, несмотря ни на воинственные и благородные речи офицеров, ни на зажигательный приказ адмирала Жерминэ, изданный им почти вслед за выходом с рейда Вильфранша.

Одно дело — идти в бой и навстречу врагу, которого качества, равно как число и силы, знаешь хоть сколько-нибудь, хотя бы даже они были в двадцать раз больше собственных…

Но стремиться с завязанными глазами навстречу страшной опасности и неведомым силам и орудиям, идти на несомненную смерть без всякой надежды на самозащиту, — от такой перспективы даже у самых храбрых выступал холодный пот.

И все люди этой двигавшейся вперед эскадры с тревогой поворачивали головы к мачтам беспроволочного телеграфа, которым снабжены были броненосцы. Не сообщат ли еще о какой-нибудь катастрофе до их прихода в Гибралтар? Не окажется ли, что невидимый, необъяснимый и ужасный подводный бич уже проник через пролив и уже запечатлел новой катастрофой свое страшное появление в Средиземном море? Или может быть в это время он пересекает Атлантический океан и несет разрушение к берегам Нового Света?

От Вильфранша до Гибралтара считается 704 мили. Чтобы не нарушить правильного порядка построения, эскадра адмирала Жерминэ делала лишь 16 узлов в час, так как самые быстрые суда принуждены были сообразовать свое движение с тихоходными. Следовательно, эскадра могла совершить весь переход в сорок четыре часа.

И это были сорок четыре часа тревоги.

Наконец, когда в 9 часов утра 5-го февраля все 46 судов эскадры без аварий прибыли к Гибралтарскому проливу, то у всех несколько отлегло на сердце. Никаких новых телеграмм не было. Таинственный враг не причинял никаких новых бедствий.

Пока эскадра строилась в боевой порядок, т. е. крупные суда — в центре, а мелкие — спереди и в беспрерывном движении, в это время из Гибралтара вышла паровая шлюпка и подошла к «Patrie» и с нее английский офицер передал адмиралу Жерминэ пакет с депешами из Парижа. В них не заключалось никакого нового факта, а лишь инструкции министра.

Но беспокойство возрастало даже оттого, что уже три дня прошло без малейшего происшествия; Неизвестный даже от этого казался только еще страшнее!

Каким новым бедствием и в каком месте земного шара собирался он ознаменовать теперь свое существование?

Пять минут спустя после прибытия в воды Гибралтара, подводные и погружающиеся лодки уже спустились вглубь пролива с приказанием крейсировать каждая в известном и определенном по площади и в глубину районе. Чтобы сообщаться между собою, у них была своя звуковая сигнализация. И они получили приказ взорвать всякое судно, которое прошло бы, не ответив лозунг. В эту эпоху подводные лодки уже были снабжены микротелефонами-предупредителями, которые позволяли им за полмили узнавать не только о присутствии неприятеля, но даже точное его направление; последнее зарегистрировалось специальным, только что открытым хроматическим аппаратом. Таким образом, если подводные лодки еще и оставались по-прежнему слепыми, то, по крайней мере, они уже более не были глухими. Это их слуховое чувство в огромной степени возмещало зрительное чувство, которого им еще не доставало.

В десять часов на всех парах прибыла за несколько времени возвещенная английская эскадра и сейчас же прошла в первую линию и выстроилась лицом к океану в выжидательном боевом строю. Ее подводные лодки тоже, в свою очередь, погрузились в океан. И таким образом, от берегов Марокко до берегов Испании множество надводных и подводных судов принялось сторожить, преграждать и наблюдать за проливом.

Три часа прошли в полнейшем спокойствии. Море было недвижно, но небо покрылось густыми тучами, которые, будучи гонимы сильным юго-восточным ветром, дувшим в верхних слоях атмосферы, неслись от мыса Эспартэль и исчезали за скалой Гибралтара.

Миноносец «Циклон» назначен был нести разведочную службу со стороны Мароккского берега и тихим ходом беспрерывно крейсировал от броненосца «Patrie», стоявшего во главе эскадры, до броненосца «Republique», занимавшего его центр.

Сизэра и Сэнт-Клер стояли на палубе, облокотясь на кормовой борт, рассеянно жевали хлеб с шоколадом. С самого завтрака в Вильфранше им не пришлось закусить как следует, так как все время приходилось быть начеку, с разбитыми нервами, в тревоге и в озлоблении на себя самих за то, что не могли относиться ко всему спокойно. А теперь какая ни случись беда, они уже чувствовали себя без сил, к тому же за сорокачетырех часовой переход им пришлось мало и плохо спать.

Такое утомление овладевало и всем экипажем эскадры, как бы он ни был храбр и самоотвержен, начиная от старшего унтер-офицера и до последнего матроса.

— Дрянь дело! — ворчал Сэнт-Клер. — И нас собрали здесь такую силу, какой едва ли когда-нибудь видел свет. А что мы делаем?

— Ждем! — спокойно ответил Сизэра.

— Чего?

Едва Сэнт-Клер произнес это слово, как вдруг удар с запада.

— Вот оно! — вскрикнул Сизэра.

Оба офицера едва успели заметить далеко впереди всплеснувший фонтан воды, блеск пламени над поверхностью моря и затем немного дыма, сейчас же подхваченного и развеянного ветром. И это все.

Бледный, как призрак, командир направил туда свой бинокль и затем сказал:

— Я больше его не вижу на том месте… Это взорван передовой английский броненосец.

— Значит «Bulwark»! — проговорил Сэнт-Клер.

Прошло три минуты ужасной тишины. Словно охваченные инстинктивным и разумным чувством самосохранения, все миноносцы остановили машины и застыли на месте. Охваченная тревогой эскадра увидела, как сигналы начали взвиваться на мачтах «Patrie». Скорее по привычке, чем с любопытством их всюду начали читать и переводить, как вдруг с востока, в самой задней части французской эскадры, грянул второй взрыв. И с ужасом все увидели, как один броненосный крейсер раскололся на две равные части, около средней трубы, и погрузился сразу носом и кормой в вихре огня, воды и дыма.