Гусарская исповедь - Денис Давыдов

Денис Давыдов

Гусарская исповедь

Сон

— Кто столько мог тебя, мой друг, развеселить?От смеха ты почти не можешь говорить.Какие радости твой разум восхищают,Иль деньгами тебя без векселя ссужают?Иль талия тебе счастливая пришлаИ двойка трантель-ва на выдержку взяла?Что сделалось с тобой, что ты не отвечаешь?— Ай! дай мне отдохнуть, ты ничего не знаешь!Я, право, вне себя, я чуть с ума не сшел:Я нонче Петербург совсем другим нашел!Я думал, что весь свет совсем переменился:Вообрази — с долгом Н<арышки>н расплатился;Не видно более педантов, дураков,И даже поумнел З<агряжск>ой, С<вистун>ов!В несчастных рифмачах старинной нет отваги,И милый наш Марин не пачкает бумаги,А, в службу углубясь, трудится головой:Как, заводивши взвод, вовремя крикнуть: стой!Но больше я чему с восторгом удивлялся:Ко<пь>ев, который так Ликургом притворялся,Для счастья нашего законы нам писал,Вдруг, к счастью нашему, писать их перестал.Во всем счастливая явилась перемена,Исчезло воровство, грабительство, измена,Не видно более ни жалоб, ни обид,Ну, словом, город взял совсем противный вид.Природа красоту дала в удел уроду,И сам Л<ава>ль престал коситься на природу,Б<агратио>на нос вершком короче стал,И Д<иб>ич красотой людей перепугал,Да я, который сам, с начала свово века,Носил с натяжкою названье человека,Гляжуся, радуюсь, себя не узнаю:Откуда красота, откуда рост — смотрю;Что слово — то bon mot[1] что взор — то страсть вселяю,Дивлюся — как менять интриги успеваю!Как вдруг, о гнев небес! вдруг рок меня сразил:Среди блаженных дней Андрюшка разбудил,И все, что видел я, чем столько веселилсяВсе видел я во сне, всего со сном лишился.1803

Голова и ноги

Уставши бегать ежедневноПо грязи, по песку, по жесткой мостовой,Однажды Ноги очень гневноРазговорились с Головой:«За что мы у тебя под властию такой,Что целый век должны тебе одной повиноваться;Днем, ночью, осенью, весной,Лишь вздумалось тебе, изволь бежать, таскатьсяТуда, сюда, куда велишь;А к этому еще, окутавши чулками,Ботфортами да башмаками,Ты нас, как ссылочных невольников, моришьИ, сидя наверху, лишь хлопаешь глазами,Покойно судишь, говоришьО свете, о людях, о моде,О тихой иль дурной погоде;Частенько на наш счет себя ты веселишьНасмешкой, колкими словами,И, словом, бедными НогамиКак шашками вертишь».«Молчите, дерзкие, — им Голова сказала,Иль силою я вас заставлю замолчать!..Как смеете вы бунтовать,Когда природой нам дано повелевать?»«Все это хорошо, пусть ты б повелевала,По крайней мере, нас повсюду б не швыряла,А прихоти твои нельзя нам исполнять;Да, между нами ведь признаться,Коль ты имеешь право управлять,Так мы имеем право спотыкатьсяИ можем иногда, споткнувшись — как же быть,Твое Величество об камень расшибить».

Смысл этой басни всякий знает…Но должно — тс! — молчать: дурак — кто все болтает.

1803

Река и зеркало

За правду колкую, за истину святую,За сих врагов царей, — деспотВельможу осудил: главу его седуюВелел снести на эшафот.Но сей успел добитьсяПред грозного царя предстатьНе с тем, чтоб плакать иль крушиться,Но, если правды не боится,То чтобы басню рассказать.Царь жаждет слов его; философ не страшитсяИ твердым гласом говорит:«Ребенок некогда сердился,Увидев в зеркале свой безобразный вид;Ну в зеркало стучать, и в сердце веселился,Что может зеркало разбить.Наутро же, гуляя в поле,Свой гнусный вид в реке увидел он опять.Как реку истребить? — Нельзя, и поневолеОн должен был и стыд и срам питать.Монарх, стыдись! Ужели это сходствоПрилично для тебя?..Я — зеркало: разбей меня,Река — твое потомство:Ты в ней найдешь еще себя».Монарха речь сия так сильно убедила,Что он велел ему и жизнь и волю дать…Постойте, виноват! — велел в Сибирь сослать,А то бы эта быль на басню походила.1803

Бурцову

В дымном поле, на бивакеУ пылающих огней,В благодетельном аракеЗрю спасителя людей.Собирайся вкруговую,Православный весь причет!Подавай лохань златую,Где веселие живет!Наливай обширны чашиВ шуме радостных речей,Как пивали предки нашиСреди копий и мечей.Бурцев, ты — гусар гусаров!Ты на ухарском конеЖесточайший из угаровИ наездник на войне!Стукнем чашу с чашей дружно!Нынче пить еще досужно;Завтра трубы затрубят,Завтра громы загремят.Выпьем же и поклянемся,Что проклятью предаемся,Если мы когда-нибудьШаг уступим, побледнеем,Пожалеем нашу грудьИ в несчастье оробеем;Если мы когда дадимЛевый бок на фланкировке,Или лошадь осадим,Или миленькой плутовкеДаром сердце подарим!Пусть не сабельным ударомПресечется жизнь моя!Пусть я буду генералом,Каких много видел я!Пусть среди кровавых боевБуду бледен, боязлив,А в собрании героевОстр, отважен, говорлив!Пусть мой ус, краса природы,Черно-бурый, в завитках,Иссечется в юны годыИ исчезнет, яко прах!Пусть фортуна для досады,К умножению всех бед,Даст мне чин за вахтпарадыИ «Георгья» за совет!Пусть… Но чу! гулять не время!К коням, брат, и ногу в стремя,Саблю вон — и в сечу!Вот Пир иной нам Бог дает,Пир задорней, удалее,И шумней, и веселее…Ну-тка, кивер набекрень,И — ура! Счастливый день!1804

Бурцову

призывание на пунш

Бурцев, ера[2], забияка,Собутыльник дорогой!Ради Бога и… аракаПосети домишко мой!В нем нет нищих у порогу,В нем нет зеркал, ваз, картин,И хозяин, слава Богу,Не великий господин.Он — гусар и не пускаетМишурою пыль в глаза;У него, брат, заменяетВсе диваны куль овса.Нет курильниц, может статься,Зато трубка с табаком;Нет картин, да заменятсяТашкой[3] с царским вензелем!Вместо зеркала сияетЯсной сабли полоса:Он по ней лишь поправляетДва любезные уса.А наместо ваз прекрасных,Беломраморных, больших,На столе стоят ужасныхПять стаканов пуншевых!Они полны, уверяю,В них сокрыт небесный жар.Приезжай, я ожидаю,Докажи, что ты гусар.1804

Гусарский пир

Ради Бога, трубку дай!Ставь бутылки перед нами,Всех наездников сзывайС закрученными усами!Чтобы хором здесь гремелЭскадрон гусар летучих,Чтоб до неба возлетелЯ на их руках могучих;Чтобы стены от ураИ тряслись и трепетали!..Лучше б в поле закричали…Но другие горло драли:«И до нас придет пора!»Бурцев, брат, что за раздолье!Пунш жестокий!.. Хор гремит!Бурцев, пью твое здоровье:Будь, гусар, век пьян и сыт!Понтируй, как понтируешь,Фланкируй, как фланкируешь;В мирных днях не унывайИ в боях качай-валяй!Жизнь летит: не осрамися,Не проспи ее полет,Пей, люби да веселися!Вот мой дружеский совет.1804

Орлица, турухтан и тетерев

ОрлицаЦарицаНад стадом птиц была,Любила истину, щедроты изливала,Неправду, клевету с престола презирала.За то премудрою из птиц она слыла,За то ее любили,Покой ее хранили.Но наконец она Всемощною Рукой,По правилам природы,Прожив назначенные годы,Взята была судьбой,А попросту сказать — Орлица жизнь скончала;Тоску и горести на птичий род нагнала;И все в отчаянье горчайши слезы льют,Унылым тономИ со стономХвалы покойнице поют.Что сердцу горестно, легко ли то забыть?Слеза — души отрадаИ доброй памяти награда.Но — как ни горестно — ее не возвратить…Пернаты рассуждаютИ так друг друга уверяют,Что без царя нельзя никак на свете житьИ что царю у них, конечно, должно быть!И тотчас меж собой совет они собралиИ стали толковать,Кого в цари избрать?И наконец избрали…Великий Боже!Кого же?Турухтана!Хоть знали многие, что нрав его крутой,Что будет царь лихой,Что сущего тиранаНе надо избирать,Но должно было потакатьИ тысячу похвал везде ему трубили:Иной разумным звал, другие находили,Что будет он отец отечества всего,Иные клали всю надежду на него,Иные до небес ту птицу возносили,И злого петуха в корону нарядили.А онЛишь шаг на трон,То хищной тварью всей себя и окружил:Сычей, сорок, ворон — в павлины нарядил,И с сею сволочью он тем лишь забавлялся,Что доброй дичью всей без милости ругался:Кого велит до смерти заклевать,Кого в леса дальнейшие сослать,Кого велит терзать сорокопутуИ всякую минутуНесчастья каждый ждал,Томился птичий род, стонал…В ужасном страхе все, а делать что — не знают!«Виновны сами мы, — пернаты рассуждают,И, знать, карает нас вселенныя ТворецЗа наши каверзы тираном сим вконецИли за то, что мы в цари избрали птицуКровопийцу!..»И в горести они летят толпой к лескуРазмыкать там свою смертельную тоску.Не гимны, Турухтан, тебе дичина свищет,Возмездия делам твоим тиранским ищет.Когда народ стенет, всяк час беда, напасть,Пернаты, знать, злодейств терпеть не станут боле!Им нужен добрый царь, — ты ж гнусен на престоле!Коль необуздан ты — твоя несносна власть!И птичий весь совет решился,Чтоб жизни Турухтан и царствия лишился.К такому приступить гораздо делу трудно!Однако как же быть?Казалось многим то безумно,Но чем иным переменить?..Ужасно действие и пропасть в нем греха!Да, как ни есть,Свершили местьУбили петуха!Не стало Турухтана,Избавились тирана!В восторге, в радости, все птицы вне себя,Злодея истребя,Друг друга лобызаютИ так болтают:«Теперь в спокойствии и неге заживем,Как птицу смирную на царство изберем!»И в той сумятице на трон всяк предлагает:Кто гуся, кто сову, кто курицу желает,И в выборе царя у птиц различный толк.О рок!Проникнуть можно ли судеб твоих причину?Караешь явно ты пернатую дичину!И вдруг сомкнулись все, во всех местах запели,И все согласно захотели,Чтоб Тетерев был царь.Хоть он глухая тварь,Хоть он разиня бестолковый,Хоть всякому стрелку подарок он готовый,Но все в надежде той,Что Тетерев глухойПойдет стезей Орлицы…Ошиблись бедны птицы!Глухарь безумный ихСкупяга из скупых,Не царствует — корпит над скопленной добычьюИ управлять другим несчастной отдал дичью.Не бьет он, не клюет,Лишь крохи бережет.Любимцы ж царство разоряют,Невинность гнут в дугу, срамцов обогащают…Их гнусной прихотью кто по миру пошел,Иной лишен гнезда — у них коль не нашел.Нет честности ни в чем, идет все на коварстве,И сущий стал разврат во всем дичином царстве.Ведь выбор без ума урок вам дал таков:Не выбирать в цари ни злых, ни добрых петухов.1804

Мудрость