Любовница вампира - Михаил Остроухов

Остроухов Михаил

Любовница вампира

Михаил Остроухов

ЛЮБОВНИЦА ВАМПИРА

Жуткая повесть

Как только я легла спать, прилетел комар. Тонкий, бесконечно въедливый писк его раздался над самым ухом. Комар пищал несколько секунд, а затем замолк Казалось: это он набирает воздуху в грудь, чтобы с новой силой затрубить в свою единственную ноздрю. И действительно, писк через короткий промежуток времени возобновился опять. Куда сразу подевался весь мой сон? Сознание, которое после соприкосновения головы с подушкой уже стало замыкаться само на себя, вдруг сделалось кристально ясным так, как будто я только что выпила, по крайней мере, две большие чашки крепкого кофе. В таком состоянии я всегда жалею, что мой мозг не занят тяжелой работой над сложной инженерной проблемой или физической задачей, а то бы мне не стоило никакого труда разрешить их прямо здесь, не вставая с кровати. Однако, если говорить насчет той ночи, о которой я начала рассказывать, то тогда я не очень порадовалась прояснению сознания. Во-первых, утром мне нужно было рано вставать, а во-вторых, почему-то помимо ощущения блаженной легкости, у меня появилось чувство тревоги. На миг мне почудилось, что в комнате кроме меня находится еще кто-то. Я включила ночник, но, все правильно, можно было бы и не трудиться понапрасну. Как иногда смешны бывают наши страхи! И ведь надо еще умудриться убедить себя, что в темном углу или за дверью таится опасность. Мне пришла в голову издевательская мысль, что я прямо-таки как героиня средневекового романа, ночующая одна в старинном замке, полном приведений и вурдалаков, боюсь остаться в темноте. Посмеявшись над собой таким образом, я погасила свет и легла на живот, уткнувшись носом в подушку, с твердым намерением заснуть. Но комар, словно разбойник с большой дороги, тут же выскочил из засады и дал гудящую очередь возле моего уха. Потом на секунду замолк, и маленькая иголочка кольнула меня в шею. Я вскрикнула от досады и махнула головой. В результате чего он запищал и улетел, хотя конечно недалеко. Не было никаких сомнений, что сейчас этот кровопивец вернется.

Наша жизнь в общем-то всегда течет ровно, в одном направлении, но временами создается впечатление, что будто все с ума посходили, так на нее налетят стаи коршунов, не знающие ни стыда ни совести и уж доведут до того, взять, к примеру, комаров, что хоть из дома беги.

Однако, надо заметить, на сей раз я почему-то была уверена, что комар, преследующий меня, действует в одиночку. Вполне возможно мне сразу запала в память интонация его гудения или, скорей всего, и в первом случае, когда он только подлетал ко мне, и во втором, когда укусил, у меня просто возникио одно и то же ощущение, что чье-то пышущее жаром тело огромных размеров склонилось нщо мной.

Мне стало жутко, ведь я только что убедилась, что в комнате кроме глупенькой девочки, мучающей себя всякими придуманными страхами, абсолютно никого нет. Чтобы как-то успокоиться, я решила сосредоточиться на чем-нибудь приятном. А лучше всего было забраться под одеяло с головой, оставив только щелочку для дыхания, тогда комар перестанет отвлекать меня пустыми и глупыми приставаниями, и сон не замедлит предъявить свои права.

Поэтому не откладывая, я тщательно укуталась байковым одеялом и стала ждать: время шло. Довольно долго ничто не нарушало моего покоя, и я начала уже потихоиьку забываться, как вдруг откуда-то из неимоверного далека, из самых глубин Вселенной, послышался тончайший писк, который был так слаб, что только слух человека, находящегося начеку, мог уловить его.

Писк слышался в таком отдалении, что практически невозможно было сказать - растет он или нет. Но что-то, какое-то шестое чувство, подсказывало, что он приближается.

Панический ужас с новой силой охватил меня, потому что мое, лихорадочно работающее сознание отказывалось понимать: каким образом я могу слышать этот писк. Через щелку для дыхания мой мучитель явно не проникал, ведь тогда на его пути лежал мой нос, который он навряд ли бы облетел стороной. Значит, оставался только один ответ: комар проник ко мне через одеяло.

Мысль эта показалась настолько безумной, что я даже на секунду развеселилась, но тут же, словно в наказание за свое легкомыслие, почувствовала комариный укус в руку. Он был подобен прикосновению к оголенным электрическим контактам. Сильный разряд прошел по всему моему телу, доставляя мне и томительное удовольствие, так что даже мускулы живота затрепетали от напряжения, которое я сообщила им, и одновременно с этим неприятное ощущение, какое, наверное, любой человек испытывает, когда в него вводит шприц.

Но это не все, еще одно чувство возникло у меня, пресловутое чувство прикосновения какого-то сильного мускулистого тела. В зту минуту я готова была поклясться, что лежу под одеялом в объятиях мужчины.

Страх, подобный тому, который железными обручами обхватил мое бедное сердце, мне несколько раз, помню, доводилось испытывать во сне, там он был беспричинный, совершенно панический и смертельный, но наяву еще никогда моя душа не сжималась от испуга в такой крохотный комочек, поэтому естественно у меня возникло подозрение: уж не сон ли все это. Но нет, ни о каком сне не могло быть и речи.

Одним рывком я сбросила с себя одеяло и, прыгнув с постели сразу на середину комнаты, замерла совершенно растерянная, не зная, что предпринять дальше. При малейшем постороннем звуке, мне кажется, я умерла бы на месте. Однако, секунды бежали, а ничего не происходило. Только один раз, давая новую пищу страху, на стене, куда через щель в шторах падал луч лунного света, мелькнула тень пролетевшего комара. Я попыталась поискать глазами, где сам комар, но так и не нашла, а когда вновь обернулась к освещенной луной стене, то чуть не упала в обморок: на ней явственно была видна тень от головы молодого мужчины. Причем, по той причине, что луна в этот день будто вознамерилась потягаться в блеске с солнцем, мужской профиль был черезвычайно четким, и легко угадывалось, что у оригинала высокий прямой лоб, над которым поднимается волна густых вьющихся волос, крупные губы, выдвинутые вперед относительно вертикальной линии лица и скошеный подбородок.

Минуту я смотрела на тень, как загипнотизированная, а потом невероятным усилием воли заставила себя перевести взгляд на мужчину. Но господи, это было не что иное, как складки штор. Это они отбрасывали на стену точь-в-точь профиль молодого человека.

Однако сделанное мной открытие не принесло мне никакого облегчения, потому что, в состоянии, в котором я находилась, реалистические объяснения событий перестают доходить до сознания, и я продолжала верить, что за шторами действительно находится выглядывающий оттуда человек Крик отчаяния, чудовищно вопя, бился об стенки грудной клетки, стремясь вырваться наружу, но в горле у меня перехватило, и бедняга мог только утешаться мечтами о том, как бы ему было хорошо и вольготно на свободе. Должно быть, именно в таких ситуациях люди навсегда теряют дар речи. Потеряла бы его и я, но, к счастью, вовремя опомнились мои ноги, которые сами собой вынесли меня в коридор. Честно говоря, я никогда не рассчитывала, что в трудную минуту смогу на них положиться, и вот убедилась, что зря. Правда, решимость моих ног иссякла, как только я оказалась за дверью спальни. Произошло это, скорей всего, потому, что они, привыкнув действовать согласно приказам моего сознания, теперь были сбиты с толку полным отсутствием таковых. Посудите сами, идти будить родителей я не хотела, не представляя себе, как объяснить им причину владевшего мной ужаса, а, с другой стороны, вернуться и лечь в кровать казалось мне невозможным. Чтобы успокоить волнение, я, осторожно ступая, пошла в зал. Там находился книжный шкаф, в котором, я смутно помнила, бьл один древний фолиант в кожаном переплете, где я видела старинную гравюру с изображением комара гигантских размеров, сидящего на безжизненном теле прекрасной девушки. Мне не долго пришлось искать эту книгу, а вот найти саму гравюру при лунном свете оказалось делом нелегким. Но труды мои были вознаграждены удовольствием от мастерской работы неизвестного художника, изобразившего гигантского комара с отталкивающими подробностями. Больше всего поражало, что морда у этого существа походила на грубо слепленное человеческое лицо, снабженное хоботообразным носом. Во всем остальном он являлся типичным представителем своего народа: имел туловище одновременно змеи, червяка и гусеницы, стрекозиные крылья и отвратительные коленчатые ножки, трубчатые и совершенно гладкие. Та, на ком он сидел, должна была просто умереть от брезгливости при соприкосновении с ним, но, как ни странно, художник показал живую девушку, а не труп, потому что на лице ее угадывалось даже некоторое-подобие улыбки.