Любовница вампира - Михаил Остроухов

От этого я ужажо страдала, и весь вечер, проведенный в комнате родителей, где все пили чай, смотрели телевизор и разговаривали, сидела, как на иголках. А потом, когда мы с сестренкой перешли ко мне, пытка сделалась еще более невыносимой, каждую секунду я молила, чтобы несносная девчонка не усидела на месте и упорхнула к бабушке. Всем своим видом я показывала ей, что мне сегодня не до нее, отвечала на град ее вопросов отрывисто и недовольно, но сестренка, видимо, и не нуждалась в подробных ответах, она вся увеклаьь игрой с большой, ростом чуть ли не с нее, недавно подаренной куклой, и в метафизическом смысле находилась далеко не в моей спальне, к,сожалению, я бы предпочла, чтобы она отсутствовала физически.

Бедный ребенок даже не подозревал какой он подвергается опасности. А что могла сделать? От волнения мой мозг окостенел и совершенно отказывался думать.

Потихоньку все в доме стали ложиться спать, и мама принесла ко мне в комнату чистую постель и разостлала ее на небольшом диване, стоявшем между шкафом и окном. Теперь исчезла последжм надежда. Я, не в силах пошевельнуться, сидела на своей кровати и тупо смотрела в раскрытую книгу, не понимая в ней ни слова, но поднять глаза от страниц мне было еще тяжелей, я боялась, что сестренка прочтет в них тот ужас, который я испытывала и, испугавшись сама, криком или еще каким-нибудь образом всполошит квартиру.

Однако, когда возня на диване, связанная с раздеванием и укладыванием, затихла, я все же решилась взглянуть в ее сторону: сестренка, переодетая в пижаму, сладко спала поверх одеяла. Картина, представшая перед моим взором, была настолько проста и возвышенна, что я даже на мгновение перестала думать о комаре, как о всемогущей силе, более того, я даже усомнилась: существует ли на самом деле, а если существует, то достаточно ли у него власти, чтобы нарушить столь сладостный покой. Правда, тут же я отогнала подобные мысли, припомнив события прошлой ночи. Не хватало еще глупо поддаться на удобный раззолоченный обман, услужливо предложенный затерроризированным сознанием, когда над жизнью дорогого тебе существа нависла смертельная угроза. Господи, кто б мог сказать, что мне делать!? Что?! В своем воображении я уже давно наделила комара недюжинным интеллектом, и поэтому оставалось уповать только на то, что, обладая высшей мудростью, он разберется кто есть кто и не тронет маленькую девочку. И вот, с твердой верой в порядочность комара, ожидая его прилета, я и заснула. И носили меня сновидения из одной ирреальной страны в другую, не давая ни роздыху, ни покою, как будто нарочно пытаясь увлечь так, чтобы я не вспомнила о главном и не пробудилась. А когда сон, наконец, ослабил свою хватку, и сознание медленно вернулось ко мне, то я ужаснулась, обнаружив, что на улице уже светает и, словно ужаленная змеей лань, соскочив с постели, бросилась к сестренкиному дивану. Но то, что я там увидела, заставило замереть меня на полдороге: вместо моей сестры на диване лежала большая золотоволосая кукла, причем самое страшное заключалось в том, что пластмассовые руки и ноги ее были жутко изуродованы, их покрывали глубокие следы, по всей вероятности, от зубов какого-то крупного хищного зверя, а в этих вмятинах и царапинах виднелась запекшаяся, непонятно откуда взявшаяся, кровь. Тело куклы тоже не избежало встречи с зубами, хотя лохмотья, которые остались от платья, прикрывали его и не давали возможность оценить, как сильно оно искусано. Завороженная жутким зрелищем, я не сразу опять задала себе вопрос: куда делась моя сестра, а когда это все-таки случилось, то я уже не могла оставаться в комнате ни секунды и бегом бросилась вон. Неизвестно, далеко ли мне пришлось бежать, если бы в коридоре я не налетела на бабушку, да так, что чуть не сшибла ее. Удивительно было, что она делала здесь в такой ранний час, но меня поразило другое. Бабушкины волосы поддерживал гребень, которым сестренка расчесывалась перед сном. Словно новыми глазами взглянула тогда я на эту сгорбленную низенькую старушку, мне показалось, что она знает все о моих мучениях и переживаниях, и потому я прямо спросила ее, не прибегая к хитростям и уловкам: "Ба, где сестренка?" "У меня", - ответила прекрасная, самая лучшая из старушек. - "Примчалась среди ночи, дай, говорит, у тебя поночую, там комары гудят, спать не дают. Не успела оглянуться, а она уже спит", Как сладостно мне было слышать эти слова, лицо мое должно быть светилось в этот момент от неподдельного счастья, и любой человек, случайно оказавшийся рядом, имел бы полное право представить меня раскаявшейся преступницей, радующейся, что ее преступление не удалось совсем, коли столь незначительное, на первый взгляд, известие вызывает такую бурю восторга. Но бабушка, словно она выходила только для того, чтобы сообщить мне о сестренке, причем хорошо зная наперед, какая реакция последует на это, не выразив никакого удивления, развернулась и пошаркала к себе. Обрадовавшись теперь уже тому, что не нужно входить в долгие объяснения с ней, я быстро вернулась в свою постель, и так как на улице уже рассвело, и ожидать комара не приходилось, принялась размышлять. С одной стороны, как я и предполагала, комар не тронул мою сестренку, а с другой стороны, ужасно было то, что он показал, каков он в гневе, таким образом я узнала, с каким неимоверно сильным и опасным существом имею дело. И понятно, что решиться остаться у себя еще на ночь, означало то же самое, что войти в клетку ко львам, которые пускай сейчас и сыты, но ведь могут и проголодаться. Тем более, изуродованная кукла ясно показывала, что комар зол на меня, по-видимому, из-за того, что я допустила в наш с ним мирок постороннего человека, и это обстоятельство еще более усиливало мой страх. Однако и уходить из дома тоже было, по крайней мере, непродуманным, потому что сразу возникал вопрос: а что потом? Удерживало меня от того, чтобы уйти, на самом деле, еще и та нескрываемая симпатия, которую проявлял ко мне комар, да и я со своей стороны, приэнаться, чувствовала к нему некоторое расположение, хотя вместе с тем моя душа содрогалась от ужаса при мысли о нем. Поэтому, сами понимаете, что выбрать как поступить было черезвычайно трудно. Оставалось попробовать на этот раз рассказать обо всем Виктору и спросить его советы. Порешив на том, я поднялась с кровати и стала собираться на свидание. Виктор, как всегда, ждал меня за столиком в летнем кафе. Веселый и жизнерадостный, он сразу наговорил мне массу комплиментов, потом сорвался, сбегал к стойке и принес кофе с пирожными-бизе. Есть я не хотела, но чтобы доставить радость заботившемуся обо мне человеку, съела несколько штук и не пожалела, потому что пирожные оказались очень приятными на вкус. К сожалению, Виктор не составил мне компанию по той причине, что совершенно не ел сладкого. Сидячая работа и годы наложили на него свой отпечаток, и он был довольно грузным, поэтому со дня нашего знакомства изо всех сил старался похудеть, чтоб, как он сам выражался, выглядеть моложе. Такая открытость и непринужденность, с какой он сообщал подобные вещи, располагали меня к откровенности с ним, и я ждала только удобного момента рассказать ему все. Но, как на зло, после кафе мы пошли на выставку авангарадного художника, потом в бар, где вовсе невозможно было серьезно поговорить, и подходящий случай представился только к вечеру, когда мы сели на уединенную лавочку в тенистой аллее небольшого парка, находящегося в квартале от моего дома. Далее откладывать разговор не имело смысла, и я уже произнесла несколько вводных слов, но тут Виктор, вынув из кармана красивую голубенькую коробочку, заставил меня замолчать. Мне не хотелось, чтобы он отвлекался, пока я буду говорить о столь важных вещах, а с другой стороны, самой, конечно, стало интересно, что находится в этой коробочке. Виктор раскрыл ее, и я увидела изящные сапфировые сережки, сделанные в форме цветка. Вокруг камня причудливой вязью сплетались золотые лепестки до того тонкой отделки, что ни у одного человека, взявшего в руки это чудо, не возникло бы никаких сомнений, что перед ним настоящее произведение искусств. Я была благодарна Виктору за подарок, и решила тут же вдеть серьги в уши. Но только из-за всех тех событий, которые произошли со мной в последнее время, я стала очень рассеяна и часто ловила себя на том, что не понимаю зачем произвожу те или иные действия, и наоборот многие свои намерения считала давно уже осуществленными. Вдобавок к этому, движения мои приобрели какую-то черезмерную порывистость, что и сослужило мне плохую службу. Достав сережку из коробочки, я уже хотела вставлять ее в ухо, но неожиданно чересчур резко дернула рукой и поцарапала острой застежкой себе кожу на шее. Царапина, судя по всему, была не глубокой, тем не менее, из нее просочилось несколько капелек крови, и, прежде чем я успела стереть их платком, Виктор, как истомленный жаждой путник припадает к источнику, прильнул к ране и страстно стал отсасывать кровь, совершая губами движения отдаленно напоминающие поцелуи. Может быть в иной ситуации я бы и не придала никакого значения его поступку, но теперь мне сразу сделалось не по себе, к тому же в чертах лица Виктора в тот момент я увидела сходство с человекообразным ликом комара со старинной гравюры.