Где-то на земле есть рай - Валерия Вербинина

Валерия Вербинина

Где-то на земле есть рай

Все события и персонажи романа являются вымыслом автора.

Любое сходство с реальными людьми и событиями может существовать только в фантазии читателя.

Пролог

Среда, 10 апреля. 11 часов 27 минут утра

Этого мгновения я не забуду никогда.

Тросы оборвались, и лифт с душераздирающим скрежетом ухнул в шахту, вниз.

Меня и моего спутника отбросило к стене, во всю величину которой только что таинственно мерцало огромное зеркало. Оно жалобно крякнуло, всхлипнуло, и водопад зеркальных осколков окатил нас с головы до ног, но все это было ничто по сравнению с ощущением, что я сама стремительно превращаюсь в какой-то блин, неаккуратно размазанный внутри кабины.

Говорят, будто в последнее мгновение вся жизнь проносится перед глазами, как в слишком быстро перематываемом кинофильме. Но я не успела даже сообразить, что это самое последнее мгновение приближается со скоростью, прямо пропорциональной скорости нашего падения. Завизжали аварийные тормоза, нутро шахты отозвалось протестующим утробным ревом. Кабина грохотала, гремела и стонала. В какой-то момент нам даже показалось, что она не выдержит, но лифт был стальной, сделанный на совесть. Пролетев по инерции еще несколько метров, он завис, напоследок издав звук, похожий на чихание.

Мы повалились на пол. Я тяжело дышала, сердце бешено стучало, отдаваясь в висках. Но — вот потрясающее свойство женской натуры! — первая мысль, мелькнувшая у меня в голове, была вовсе не о том, что только что нам лишь каким-то чудом удалось избежать смерти. Я увидела свой разорванный рукав, вытерла кровь со щеки и подумала, что, наверное, выгляжу в этот момент донельзя скверно.

Шатаясь, я кое-как поднялась с пола. Ноги у меня подкашивались, колени предательски дрожали, и, чтобы не упасть, я схватилась рукой за стенку.

— Ты это… не делай резких движений, — посоветовал мой спутник. В этот миг он выглядел ничуть не лучше меня.

Не отвечая, я подошла к двери и попробовала ее открыть. Бесполезно: похоже, ее заклинило намертво, и я только сломала ноготь. Меж тем мой спутник уже встал на ноги и, страдальчески морщась, отряхивал осколки со своего костюма.

— Ничё не получается, — сказала я. В обычной жизни я говорю «ничего», но вряд ли падение в лифте можно отнести к повседневным событиям. — Похоже, мы застряли между этажами. Надо позвать на помощь.

Я полезла в карман за мобильником, но последнего на месте не оказалось. Похлопав по карманам, я наконец догадалась взглянуть на пол. Телефон лежал именно там, но находился явно в нерабочем состоянии. Я нагнулась, чтобы подобрать его и посмотреть, нельзя ли каким-нибудь образом его оживить, но тут мой спутник бросился на меня и отшвырнул к дальней стенке лифта.

— Ложись! — заорал он, падая на пол и прикрывая голову руками.

Я не успела даже толком возмутиться, когда нас начали обстреливать. «Ра-та-та-та-та! Та-ра-ра!» Стреляли, сволочи, довольно хорошо, надо отдать им должное. Сквозь дверь! Практически в упор! Как будто нам было мало того, что только что мы свалились чуть ли не с тридцатиметровой высоты!

Предусмотрительные, ничего не скажешь, — решили на всякий случай подстраховаться. Бах! Бах! Но тот, кто все видит, сыграл с ними дурную шутку. Ширина лифтовых дверей была не меньше пятнадцати сантиметров, и пули большей частью просто застревали в ней. Изнутри было хорошо видно, как на дверях вспухают крохотные холмики, и в каждом таком холмике была похоронена летящая снаружи смерть. Ах, будь благословен тот, кто построил этот лифт!

«Ра-та-та-та-та!» Однако наши невидимые противники никак не хотят уняться. Несколько пуль все-таки пробили стальную обшивку. Зеркало опять начинает плакать, — от него и так почти ничего не осталось, а благодаря неожиданным стрелкам «почти ничего» очень быстро превращается в просто ничего. Мелкие осколки летят мне прямо в голову. Кабина лифта хрипит и подрагивает, в шахте над нами что-то скрежещет. Ай, ай, больно! Проклятые стрелки не в силах нас достать — мы распластались на полу, можно сказать, слились с ним в экстазе, — но обжигающе горячие после выстрела, потерявшие свою мощь после пролета сквозь обшивку пули так и сыплются на нас. Дверь, до поры до времени спасавшая нас, уже почти вся в сквозных дырах. Господи, сколько же это будет продолжаться?

«И-и-и-яхрррр!»

Все, конец аварийным тормозам. То ли они просто не выдержали, то ли в них угодила шальная пуля, — теперь совершенно неважно. Лифт не удержался, он снова летит в свободном падении, а вместе с ним и мы. Кто-то (кажется, мой спутник) истошно кричит:

— Держи-и-ись!

Зачем? За что? Все бесполезно. Это судьба. Еще я мельком успеваю подумать, что, кажется, я разорвала и второй рукав. Сейчас мы врежемся в землю, и… Впрочем, никакого «и» больше не будет. По крайней мере, для нас.

Грохот, скрежет, стук… Неужели финал?

А ведь все так хорошо начиналось!

Часть 1

Глава 1

Понедельник, 1 апреля. 10 часов 55 минут утра

На шатком стульчике неопределенного цвета сидит приличного вида гражданин и заливается слезами.

Вокруг него громоздится служебное пространство нашего кабинета в районном отделении внутренних дел. Неотъемлемой частью этого пространства являются два стола, несколько шкафов, компьютеры и сейф, а точнее, несгораемый шкаф, краска на котором почти вся облупилась за годы, прошедшие с момента его появления на свет. Также присутствуют в наличии: настенная карта Москвы, стулья разной степени прочности, капитан Павел Иванович Ласточкин — высокий блондин, мой коллега, напарник и ангел-хранитель в одном лице, — и я, Лиза Синеокова, компактная брюнетка с микроскопическим чином и страстью к литературе, которая, собственно, и привела меня сюда.

Дело в том, что мне всегда хотелось написать детективный роман, а моим родителям, особенно матери, хотелось, чтобы у меня была какая-нибудь работа, на которой у меня будет минимум обязанностей, но максимум денег. Профессию писателя в моей семье никто всерьез не воспринимал, потому что, если вы не входите в золотую когорту авторов, которых печатают стотысячными тиражами, прожить на гонорары попросту невозможно, а чтобы зарабатывать деньги на стороне, приходится отказываться от сочинительства, то есть получается замкнутый круг.

— И вообще, — сказала моя практичная мать, — быть писателем сейчас уже немодно. Так что будь добра, оставь детские иллюзии и подумай лучше о том, как бы устроиться в какую-нибудь нефтяную компанию.

Моя мама принадлежит к числу людей, у которых везде есть знакомства. Контакты для нее — магическое слово, а высшая цель — знать все обо всех. Если у меня заболит зуб, она пошлет меня к самому лучшему дантисту, которого ей рекомендовали лучшие подруги Иванова, Кощеева и Берендеева. Да еще она ухитрится провернуть дело так, что с меня возьмут минимум денег. Если я вздумаю выйти замуж, то мама обзвонит всех, кого только можно, и на следующий день преподнесет мне пятитомное досье на моего избранника, включающее такие подробности, о которых сам он даже не подозревает. Однако все же есть сферы, в которые моей матери проникнуть не удается, какие бы усилия она ни предпринимала, и нефтяные компании, где куются миллиарды, были ей доступны только на уровне двоюродной сестры знакомой бывшей соседки, которая (сестра, если кто не догадался) работала там в пиар-отделе. Это еще ничего, но сумма заработка, которую озвучила взятая за горло знакомая, оскорбила мою мать до глубины души.

— Всего пятьдесят тысяч рублей, представляешь? Теперь я понимаю, откуда берутся состояния у олигархов! Конечно, если всю прибыль оставлять себе, а служащим недоплачивать…

Потерпев неудачу с нефтяным бизнесом, мама решила, что надо устроить меня в банк. Там тоже большие деньги, сказала она, пропустив мимо ушей мое возражение, что у меня всегда были нелады с математикой.

Я поняла, что еще немного, и мою судьбу окончательно решат за меня, причем вовсе не таким образом, как мне нужно. Тут я увидела объявление — отделу полиции требуются новые сотрудники — и подумала: а почему бы нет?

В конце концов, если хочется сочинять детективы, неплохо было бы для начала познакомиться с людьми, которые расследуют преступления. Где-то поблизости маячили и те, которые эти преступления совершали, но в тот момент о знакомстве с ними я как-то не задумывалась.

В общем, я оделась получше и пришла в отделение, где в коридоре сразу же столкнулась с Пашей Ласточкиным.

— Я по объявлению, — храбро сказала я. — Хочу работать в полиции.

Паша поглядел на меня и, как он позже рассказывал, «упал в осадок». По его словам, перед ним стояла девочка-одуванчик, к работе в полиции ни с какой стороны не приспособленная.