Тайна придворного шута - Детлеф Блюм

Детлеф Блюм

Тайна придворного шута

Посвящается Рут

Замок на крышке ларца состоял из пары задвижек. Мы сдвинули защелки, затаив дыхание и ожидая чего-то ужасного. И мгновение спустя увидели бесценные сокровища, которым не было счета. Нашему взору предстала груда золота и драгоценных камней, сверкавших так, что глаза наши ослепли.

31.10.1662

Я выполняю поручение лорда Сэндвича и сэра X. Беннета. Мы должны найти золото, спрятанное мистером Бекстерсом в одном из тайников.

7.11.1662

Третий раз копаем в башне, снова безрезультатно.

ГЛАВА 1

Утро вечера мудренее!

Симон Шустер вздрогнул. Он только сел завтракать, как со своей утренней велосипедной прогулки вернулась Клаудиа. Если она ночевала в доме отца, то по утрам всегда отправлялась в парк Грюневальд. Голова Симона гудела после вчерашнего, и громкие звуки голоса дочери вонзились в мозг, словно тысячи раскаленных иголок. Разумеется, виски, которое он решил попробовать, проводив гостей, было лишним. Поэтому сегодня он с большим удовольствием оставался бы в постели вместо того, чтобы выслушивать двусмысленные приветствия будущего этнографа.

Клаудиа поцеловала отца и уселась за накрытый стол. Она уже успела переодеться после прогулки в застиранные до безобразия джинсы и умопомрачительный красный топик. Черные волосы были мокрыми после душа.

— Ты выглядишь так, будто вчера обкурился сигар, — прокомментировала она вид отца.

— Дочке сейчас лучше помолчать, — буркнул в ответ Симон, не удостоив ее взглядом, и отправился в соседнюю комнату, чтобы пролистать утренние газеты.

Завтрак, приготовленный Джулией для Симона, явно был призван сгладить последствия мучившего его похмелья: свежие огурчики, яичница с беконом, колбаски, селедочка, бульон, зеленый чай и свежевыжатый апельсиновый сок. Просматривая статью о завершившемся вчера конгрессе этнографов, Клаудиа старалась не шуршать газетными страницами, чтобы не мешать отцу. Она прекрасно знала: если тот начинал разговаривать с ней в третьем лице, следовало быть очень осторожной. Невольно ей в голову пришла цитата из Элиаса Ганетти: «Там люди читают газеты два раза в год: когда заболевают и когда выздоравливают». Она не знала, знаком ли этот пассаж отцу, но вслух процитировать классика не решилась.

Симон не успел побриться и причесаться, волосы его выглядели словно стог сена, разметанный летней непогодой. Этот удручающий пейзаж тем не менее не испортил девушке воскресного настроения. Единственное, что не очень радовало, — установившаяся этим летом жара. На часах не было еще и десяти, а от ночной прохлады не осталось и следа. Солнце палило нещадно. Клаудиа прикрыла глаза и поудобнее устроилась в плетеном кресле. Она наслаждалась тишиной, царившей вокруг, с неудовольствием думая лишь о том, что сегодня, как и каждое первое воскресенье месяца, в их доме состоится собрание клуба Фонтане[1]. Симон, конечно, приведет себя к этому времени в порядок, и Клаудиа уже представляла, как отец, опираясь на трость из черного дерева, приветствует в холле гостей, убедительно давая понять каждому, что особенно рад видеть именно его.

Симон едва ли был выше среднего роста. Многие дамы, приходившие в дни собраний клуба в их дом, были выше его. Но весь его внешний вид, зоркие темные глаза, привлекательное лицо с четко обозначенными чертами, ненавязчивая элегантность, а также умение располагать к себе людей, все, что Клаудиа со смешанным чувством иронии и восхищения именовала «мистерия великой гармонии», позволяло ему почти повсюду быть в центре внимания. Тем более у себя дома, когда он выступал в роли гостеприимного хозяина.

Буркнув что-то по поводу того, что не мешало бы привести себя в порядок, Симон поднялся и направился в ванную. Клаудиа не слушала его, погрузившись в размышления об удивительном манускрипте, прочитанном ею недавно. Она думала о том, что надо непременно показать отцу этот раритет… но не сейчас, а чуть позже, когда отец приведет себя в порядок и вновь займет свое место за столом, чтобы выкурить обязательную утреннюю сигару. Воскресные утренние часы, которые Симон посвящал ей одной, были самыми любимыми. Можно было поболтать ни о чем, обсудить прочитанные книги, не отказывая себе в удовольствии немного поспорить. Сегодня Клаудиа намеревалась сообщить отцу нечто особенное.

Симон старался не смотреть на себя в зеркало, пока не побрился и не принял душ. Отражение собственного лица, помятого и заспанного, всегда вызывало в нем чувство отторжения. Когда же, приведя себя в порядок, Симон наконец подошел к зеркалу, он не мог не улыбнуться. Пятьдесят четыре прожитых года не оставили на не тронутом морщинами лице почти никаких следов. Симон прошел в спальню, чтобы переодеться. Одежда уже была приготовлена. Это была одна из привычек, выработанных еще с детства. Как бы поздно ни приходилось ложиться спать накануне и сколько бы ни было накануне выпито, костюм на утро готовился всегда с вечера. В детстве у них с братьями и сестрами не было своего шкафа, и вся одежда хранилась в комнате родителей. Дети всегда забирали свои костюмчики перед сном и аккуратно складывали в коридоре. Одевшись, Симон прошел наверх в библиотеку. На сервировочном столике, называемом в доме «алтарем», где выстроились бутылки с разными сортами виски, стояла коробка с сигарами. Симон выбрал одну и, с наслаждением закурив, второй раз за это утро спустился на первый этаж.

В гостиной все было подготовлено к сегодняшнему собранию. Джулия — вот уже более десяти лет она была его неизменным помощником в торговле антиквариатом — занималась и ведением домашнего хозяйства. Ее муж Фердинанд трудился у Симона экспедитором в книжном салоне на Кнезебекштрассе. К своим обязанностям супруги относились очень ответственно. Симон принял Фердинанда к себе на работу, когда тот освободился из тюрьмы и никто в Грюневальде не хотел иметь дела с бывшим уголовником. Поначалу сомнения были и у Симона. Но он отважился на этот эксперимент и никогда впоследствии не жалел об этом.

Некоторое время спустя отец и дочь снова сидели на террасе. Клаудиа держала в руках книгу. Он тотчас узнал ее по необычному переплету.

— Расскажи мне, пожалуйста, об этом издании.

— Ты взяла ее в библиотеке наверху? — проворчал он. Его всегда раздражало, когда дочь без разрешения брала книги. Клаудиа лишь нетерпеливо пожала плечами вместо ответа.

— Ну ладно. — Симон перевернул несколько страниц. — Это «Остров Фельзенбург» Иоганна Готфрида Шнабеля. — Он удостоверился в правоте своих слов, после чего продолжал: — Седьмое издание, 1751 года, в самом богатом, самом лучшем исполнении.

Клаудиа вопросительно посмотрела на отца.

— Это издание действительно ценится только из-за переплета. Работа переплетчика просто восхитительна. Голубая кожа и весьма оригинальный экслибрис. Мода на такие экслибрисы была в то время очень распространена в Европе. Здесь нет непосредственного указания на владельца книги, а лишь несколько знаков, его характеризующих. В данном случае ослиная голова, колода карт и игральные кости. Этакий гротеск. Так что заинтересовало тебя в этом экземпляре?

Клаудиа взяла книгу в руки и открыла.

— Прочти вот здесь. — Девушка провела пальцем по одному из абзацев.

Симон начал читать вслух:

— «В одной из пещер на восточном склоне оборудована уютная сторожка. Вместе с тремя установленными там орудиями домик был тщательно осмотрен нами. Особенно мы порадовались при этом обилию дичи, которая водится в окрестных лесах. Только шут может разгадать это. Ключ скрыт у КВД и в моей славе. Копать следует глубоко, отмерив 200 шагов от аллеи под номером 57. Найдутся три вещи: ларцы, Библия и сборник псалмов, а также другие подарки, которым очень обрадовалась молодежь. В назначенное время отправились мы в обратный путь на Альбертс-Бург».

— Достаточно, — прервала его Клаудиа. — Что ты скажешь на это?

Симон еще раз неторопливо перечитал этот пассаж и, немного помолчав, произнес:

— Последнее предложение совершенно бессмысленно. — Он взглянул на дочь. — Но я книгоиздатель и антиквар, германистика не мой профиль. Не знаю, что бы это могло означать.

Клаудиа протянула ему какую-то ксерокопию:

— Прочти для сравнения.

Симон снова начал читать вслух:

— «В одной из пещер на восточном склоне оборудована уютная сторожка. Вместе с тремя установленными там орудиями домик был тщательно осмотрен нами. Особенно мы порадовались при этом обилию дичи, которая водится в окрестных лесах. После чего в родовом имении Робертсонов было подано изысканное угощение, но только когда солдаты принесли в каждый дом Библию и сборник псалмов, а также другие подарки, которым очень обрадовалась молодежь. В назначенное время отправились мы в обратный путь на Альбертс-Бург».