О некоторых современных собственно литературных вопросах - Константин Аксаков

Константин Сергеевич Аксаков

О некоторых современных собственно литературных вопросах

Искусство составляет одну из высших сфер деятельности духа. Эта сторона искусства не есть что-то отвлеченное, мечтательное, безразличное; напротив, она заключает в себе многие области, заселенные живыми, конкретными образами. – Чудная страна! В ее светлых садах высятся храмы и колонны, блестят чистые формы статуй, виднеются лица, весельями рдеют щеки, сверкают очи; и горы, и леса, и реки, и утро, и полдень, и вечер блещут отовсюду на живом полотне; не пуст, не безответен там воздух. Он наполняется звуками; в разлетающемся молчании слышно таинственное пение; музыка, кажется, довершает все, чего недоставало в этой чудной стороне; но здесь еще нет слова, слова, охватившего всю природу, весь мир ее бытия. Но как ни прекрасны эти области искусства, есть еще одна, которая сама заключает в себе целое особое царство образов; эта область – венец искусства; там все уже живет и движется, там нет пределов, нет границ творчеству; это поэзия, раскрывающая перед нами новый мир, простирающаяся над всеми веками, над всеми формами искусства. Чуден мир этот, вечно ясен, лежит он над жизнию человека; отчаянные вопли, борьба случайностей, стечение тяжелое обстоятельств не долетают до него. Горе, отчаяние там является просвежительным и не отягчает, а возвышает душу.

Великий поэт первый постиг великое значение искусства: отсылаем читателей к глубокому стихотворению «Das Ideal und das Leben». У всякого народа есть область поэзии, есть сфера, где он живет высшею духовною жизнию, – мы говорим собственно о поэзии, об искусстве в слове, которое всегда и везде существовало; жизнь народа в поэзии ознаменовывается произведениями, заселяющими эту область. Словесностью, литературой народа называем мы совокупность его поэтических произведений.

Здесь мы остановимся на минуту, чтобы объяснить недоразумение, могущее возникнуть.

Слово «литература» можем мы употребить или подразумевая под этим, как мы сказали, совокупность произведений поэтических; тогда мы разумеем только истинные произведения искусства, в которых открывается дух народа, произведения, не унесенные потоком времени, имеющие пребывающий интерес. – Или же слово «литература» понимаем мы собственно в современном состоянии, как письменное выражение настоящего направления; тогда входят в нее все произведения, имеющие какое-нибудь отношение к настоящей эпохе, хотя бы они не имели собственного достоинства; здесь современное состояние выражается вообще письменностью: сюда станут ряды книжек и сочинений, часто само по себе обременительных, достоинства не имеющих; входят и книги дельные, но только по их отношению к настоящему времени или назначению, или пользе, или по важности вопроса, а не по своему положительному достоинству; но преимущественно представители современности – журналы. Удачна их преходимость; они должны являться и исчезать, удовлетворяя только настоящей минуте, и на этом-то самом основывается их необходимость, ибо всегда есть настоящая минута, сменяющая и сменяемая и требующая удовлетворения. В журнале не должно быть положительных статей, как зеркало показывает он вам настоящее время в его непрерывном стремлении. Он стоит каждый как кормщик, если так можно выразиться, и указывает вам, где вы теперь. В нем, следовательно, сосредоточивается современность. И, стало быть, критика есть важнейшая часть его; в ней видите вы сознание настоящего времени, она представляет вам точку зрения, перед которой проходят произведения того времени. – Журнал есть явление организованное, все его части покорены одной точке зрения, одной идее, которая в отделении критики протекает наружу и дает голос. – И хотя журнал есть явление преходящее, но он открывает вам, дает вам возможность заглянуть в тайные глубины духа, из которого созиждется или зиждется новая жизнь, явления которой будут уже не преходящие, но вечные, и потому-то журнал преимущественно есть верное выражение состояния жизни народной, проявляющейся в сфере высшей деятельности, важный представитель литературы, принятой в значении современности, литературы, совокупностью явлений своих показывающей настоящее направление, настоящее состояние духа, действующего в своих бесконечно великих сферах.

Здесь хотим мы поговорить о наших современных литературных вопросах, и, следовательно, здесь принимаемы слово «литература» во втором его значении (сейчас нами определенном).

Что же представляет нам собою наша современная литература? – Перед нами печальное зрелище. Книг вообще выходит мало, еще меньше сколько-нибудь замечательных; их поглотили большею частию толстые журналы, которые виднеются почти одни на литературном поприще. Мы видим, как, поддерживаемые меркантильными расчетами, перекидываются они грязью между собою, мы слышим их крики против науки, против просвещения, против Москвы (журналы издаются большею частию в Петербурге). Справедливость требует исключить отсюда «Отечественные записки» и «Литературные прибавления» в Петербурге, но эти журналы, издаваемые с благою целию и бессильно бесцветные, неорганизованные, представляют сборник сложенных вместе разных статей, не проникнутых единством целого, – и потому лишены энергии. Есть еще московский журнал «Наблюдатель», в котором есть идея, есть энергия; но он выходит медленно и не есть журнал общечитаемый. – До сих пор еще голоса «Северной пчелы», «Библиотеки для чтения», «Сына Отечества» заглушают почти все мнения. В подробный разбор их входить не стоит. Жалко состояние той литературы, где такие журналы имеют возвышать голос.

Таково современное состояние нашей литературы с первого взгляда. Так представляется она нам с внешней стороны. Но эта печальная внешность есть ли соразмерное выражение внутренней сущности нашей литературы? В таком случае мы бы должны были отречься вовсе от истинной литературной деятельности. Безжизненное и мертвое не может быть выражением жизни, а где такая внешность есть точное выражение внутреннего состояния, там уже нет жизни; неужто же у нас нет литературы; неужто же нам суждено проститься с этою благородною деятельностию, когда мы только что ее начали? Нет! – Следующие строки, думаем, могут пояснить и решить эти вопросы.

Когда внешнее (форма) есть соразмерное выражение внутреннего (идеи), тогда перед собою видим мы живое явление, в котором согласно, неразрывно сочетаются обе стороны, явление полное, истинное, ибо форма вполне выражает идею, идея вполне открывается в форме; но как скоро эта гармоническая связь нарушена, тогда явление становится недействительным; внешнее перестает быть выражением идеи, уже не существующей, отвлеченной, и должно исчезнуть, как все ложное. Пока, например, человек жив, пока тело его есть соразмерная форма его души, тогда это явление истинное и тело есть истинная форма человека; но как скоро целость явления расторгнута, когда человек умирает, тогда тело, бездушный труп, не есть уже выражение улетевшей души; мы видим еще перед собой голову, которая мыслила, грудь, которая вздымалась, или руки, все члены, имевшие прежде живой образ человека, – но человека нет, и образ его, еще имеющий вид жизни, не заключает ее в себе, есть ложь и существовать не должен; тут диалектика вещей выступает со всею силою и обличает ложь: труп гниет; из него самого возникает его разрушающая деятельность, с ним вместе уничтожающаяся.

Этот пример приведен здесь для того, чтобы яснее представить мысль нашу; закон же, в нем проявляющийся, есть закон общий, и ничто не открывает нам его с такою полнотою, как история: там деятельность духа не прекращается, как в примере, нами приведенном; с разрушением одной устаревшей формы освобожденный дух становится на высшую ступень, из самого себя рождает новую форму и таким образом продолжает свое развитие. – Дух, чтобы перейти в деятельность, должен воплотиться, дать себе форму. История представляет нам это необходимое поступательное воплощение духа (во времени). Всякое выражение во внешнем духе есть его полное истинное выражение, но истинное только как момент: следовательно, оно исчезает, и дух идет далее в своем развитии и только в совокупности (Totalitat) своих конкретных моментов находит себе полное бесконечное выражение. Как скоро форма перестает быть соразмерною внутреннему духу, другими словами, как скоро известное выражение духа низводится до момента, тогда внешнее, форма, перестает быть соответственною содержанию духа, идущего в дальнейшую степень развития, как ложное исчезает (начинает исчезать) и представляет собою то же, что гниющий труп. Из недр этого самого внешнего выходит деятельность, его разрушающая и уничтожающая его в дальнейших (и ложных) притязаниях на вечное выражение духа.

Между тем когда, с одной стороны, форма разрушается сама собою, дух дает себе новую, ему теперь соразмерную форму; новая идея, сама в себе конкретная, но еще отвлеченно (in abstracto), еще не воплотившаяся (во внешности), начинает переходить в действительность (внешность). – Такое состояние, в котором внешнее (форма) уже не есть соразмерное выражение внутреннего (идеи), а идея еще не имеет столько силы, чтобы перейти в действительность, – есть состояние перехода, результат которого, как всегда, один, что и естественно: то есть ложная, безжизненная, лишенная духа форма исчезнет, и конкретная идея переходит в действительность, из самой себя для себе соразмерную форму.