Тайны Змеиной горы - Петр Бородкин

Петр Бородкин

ТАЙНЫ ЗМЕИНОЙ ГОРЫ

Самые знатные вельможи открыто завидовали богатству русского горнозаводчика Акинфия Демидова. А Демидову — все мало.

С необозримых просторов к востоку от Каменного пояса просачивались смутные слухи о подземных рудных кладовых.

Демидов приказал слугам привести трех олонецких старцев, немало искушенных в рудных поисках, — Матвея Кудрявцева да братьев Кабановых — Леонтия и Андрея.

Старцы поясно поклонились да и застыли так. Демидов властно приказал:

— Встаньте прямо, чтобы лица ваши видел… Вот так-то! Коли на душе что зловредное или поганое таится, глаза скажут.

На то Леонтий Кабанов ответствовал с дрожью в голосе:

— Нешто нам, благодетель, пристало зловредничать или перечить. Телом и духом немощны мы…

Испуг и смирение на лицах старцев понравились Демидову.

Он заговорил мягче, спокойнее:

— Идти вам в Сибирские уезды — Томский и Кузнецкий. Медные и иные руды приискивать. Усердие и труды ваши не оставлю без внимания. В путь-дорогу, старички, с богом…

Старцы особо не спешили в путь. Пристально приглядывались к незнакомым местам, а пуще всего прикипали к встречным людям с дотошными расспросами.

На берегу Иртыша к ним на отблеск ночного костра пришел безвестный человек. Вольным назвался и заговорил, как с давнишними знакомыми.

— Хорошо на воле-то! Пропитание промышляй, как подручнее. Я, к примеру, летним временем рыбешку ловлю, зимой — разного зверя бью.

— А как хлебушком-то обходишься? — полюбопытствовали старцы.

— Хе! Вольной птахе все доступно и подручно. Не сидит она на месте, от каждой ветки пропитание берет. Вот так и я. Истоптал обские берега, надоело — на Иртыш перемахнул.

Старцы насторожились и про себя смекнули: «Видно, бывалый человек и для нас не без пользы…» Стали не в меру хлебосольствовать. После ужина человек заговорил на утеху старцам:

— В тамошнем, Кузнецком, уезде нет числа медным рудам. Без пользы лежат, человека ждут…

Старцы подскочили, будто кто пятки подпалил им угольками, и в один голос:

— Как найти места те?

— Есть там озеро. Колыванским прозывается. Окрест его и руды залегают.

В благодарность за услышанное старцы поделились провиантом с незнакомцем и снова в путь. Не одну тысячу верст отмеряли. Больше года провели в дороге. Ковыльные, не тронутые сохой степи, дремучие нехоженые леса, поднебесные горные вершины, глубокие увалы — сколько их осталось позади!

В погожий летний день глаза старцев ослепила диковинная картина. В каменистых берегах, покрытых редколесьем, плескалась, искрила на солнце вода. На берегах — каменные изваяния причудливых форм, точно сказочные богатыри, которым поручено охранять воду от набегов злых ветров. И все же ветры обманывали неусыпных стражей — спускались сверху или прорывались по узким каменным коридорам. Тогда от набегавших волн в округлой прибрежной гальке рождались таинственные шорохи и перезвоны. Светло-зеленая вода так прозрачна, что при тихой погоде впору считать разноцветные камешки на дне, любоваться плавным и бесшумным ходом рыбьей молоди.

Старцы протерли слезящиеся глаза, обрадованно изрекли:

— Оно и есть самое, озеро Колыванское.

— Эка божья благодать!

— Приволье бесконечное!

Старцы обосновались в укромной озерной бухте и принялись обшаривать окрестности по-песьи, челноком, чтобы не пропустить рудных мест. Диву давались они. В прозрачном воздухе горные вершины казались совсем рядом, на самом же деле, пока достигнешь их, ноги повывернешь в суставах.

— Вот и выходит, — молвил один из старцев, — глазкам видно, да ножкам обидно.

Старцы настойчиво пробирались через увалы и лесную чащобу к самой Синюхе. Возле нее, на гребне каменной хребтины, чернели наружные разносы. Когда-то в далекие времена неведомые чудаки[1] копали здесь руды, выплавляли медь для выделки оружия и домашней утвари. Разносы густо поросли травами и кустарниками — время постаралось скрыть следы человеческого труда.

Бывалые старцы без труда обнаружили медную руду. Они спешили в поисках, чтобы миновать на обратном пути трескучих морозов и свирепых буранов. Чуть живые добрались до Невьянска перед праздником покрова.

Акинфий Демидов находился в отлучке по заводским делам. Приказчики же, узнав, что рудоискатели вернулись с «полной», проявили небывалую заботу — приказали весь день жарко топить баню.

Вечером старцы усердно принялись выгонять дорожную простуду. В густом горячем тумане свертывались в трубочку березовые листья, а старцам нипочем: тело исстрадалось по настоящему теплу. Вениками хлестались отчаянно, до потемнения в глазах и кумачового налива кожи. Потом студили кровь для нового захода — жадно глотали ледяной квас, опрометью выскакивали наружу, с задорным покрякиванием катались по иссохшему, колючему бурьяну.

Леонтий Кабанов, самый рьяный поклонник обжигающего пара, сдал на шестом заходе, замертво скатился вниз. Товарищи не растерялись: такое случалось не раз и ранее. Даже лекаря не кликнули. Ушатами холодной воды, умелыми кровопусканиями вернули к жизни недвижимое тело.

Возвратившийся Акинфий Демидов потребовал старцев к себе. Редко выпадала такая честь простому, безвестному человеку — переступать порог роскошных демидовских покоев. Не успевшие как следует обсохнуть старцы поспешно расчесали бороды, пригладили остатки волос на головах и обрядились в лучшие, свежие одежды.

— Наслышан, старички, об удаче вашей! Молодцы, что не отступились от задуманного! Как живы-здоровы?

В голосе могущественного владыки — ласковые нотки, в глазах — веселый жгучий блеск. Демидов широко взмахнул полой тяжелого бархатного халата, по комнате пробежал ветерок.

— К столу, старички, садитесь, хлеба-соли отведайте!

От множества горевших свечей в горнице светлынь, как при ярком летнем солнце. В позолоте люстр трепетно дрожат огненные сполохи. На столе выстроились длинными рядами диковинные бутылки, жбаны, кубки. В глубоких серебряных блюдах, золотых тарелках — самые изысканные яства. От слепящего блеска золота, серебра и хрусталя, от незнакомых тонких запахов старцы молча и боязливо ежатся на стульях. Демидов наполнил хрустальные кубки вином из темной с замысловатыми узорами бутылки.

— Так повелось на Руси — за добро платить добром. За ваши годы и здоровье, старички!

Старцы к кубкам не притронулись, а лишь теснее сдвинули стулья.

— Ай не по вкусу заморское вино?

Леонтий Кабанов первым сбросил петлю с языка, от низкого поклона едва не переломился в спине.

Робко ответил удивленному хозяину:

— Не по нам, благодетель, такие вина. Если бы русской браги или перестоявшего кваску… тертой редьки или хренку.

— Быть по-вашему, старички! — Демидов с улыбкой налил браги, придвинул посудины с постной пищей.

Старцы пили степенно и густо крякали, часто и без надобности вытирали бескровные губы длинными рукавами рубах. Ели осторожно и немного, вроде для приличия. Такое воздержание пришлось по душе хозяину, и он после третьего кубка вина, совсем повеселев, приказал слуге:

— А ну, неси шкатулку!

Старцы дружно отпрянули от стола, когда перед каждым оказался кожаный мешочек, до отказа набитый серебром. В крестных знамениях часто замахали руками, словно отгоняли растревоженных ос.

Демидов следил за старцами с затаенной, выжидательной улыбкой. Думалось ему, что рудознатцы с ума спятили, коли от денег, как от чумы, шарахаются. И вместе с тем хотелось верить, что деньги уцелеют, останутся при нем.

— Ну что же вы, берите — ваше заслуженное!

Старцы забубнили в оправдание:

— Свят! Свят! Затем ли тебе, благодетель, службу сослужили, чтобы деньги — сатанинское зло — принять. Годы наши такие, что одна нога на земле, другая в царстве небесном. Приспело о спасении душ подумать…

— То похвально, старички. — В голосе Демидова послышалось успокоение, и он вяло спросил: — Чего же вы все-таки хотите?

Тогда Леонтий Кабанов сказал про сокровенное:

— Края тамошние, благодетель, привольные, обильные. Приглядели мы в Белоярской слободе, что недалеко от могучей реки Оби, место для поселения. Поклонению господу-богу намерены отдать остаток дней своих, дабы заслужить вечное прощение в грехах земных. Велел бы, благодетель наш…

Старцы, как по тайному сговору, рухнули на колени, и Леонтий Кабанов простонал: