Дверь открыта - Виталий Гиззатуллин

Дверь открыта

Виталий Гиззатуллин

© Виталий Гиззатуллин, 2016

© Андрей Даниилович Юзюк, иллюстрации, 2016

ISBN 978-5-4483-4822-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дверь открыта

Сначала раздался звук бьющейся посуды, затем негромкий вскрик официантки. Потом не спеша стали поворачиваться головы всех тех, кто сидел в ресторане. Ничего удивительного – каждый знает, что случилось, если бьётся посуда и кричит официантка. Это значит, что исчез человек. Для меня, однако, пропажа предстала в новом формате. Впервые в своей жизни мне удалось увидеть, как это происходит. Я ковырял вилкой стеклянную лапшу и стучал кончиком ножика по бокалу с вином, о чём-то думал и смотрел на смешного пожилого мужчину в очках. Тот чихнул и полез в карман за салфеткой. И в этот момент исчез. Просто, раз – и нет его. Моментально, без каких-то последствий и лишних телодвижений. Пропал вместе с салфеткой, чей кончик уже показался из кармана.

Люди продолжали поворачивать головы к месту происшествия. В их глазах не было страха или удивления. В их глазах уже давным-давно в таких ситуациях прослеживалась лишь легкая грусть.

И только девочка в красном свитере выскочила из-за стола и стала дёргать мамину юбку, после чего слишком громко сказала:

– Дядя пропал!

***

В ту ночь мы сидели на крыше. Ирина тогда жила на одной из арбатских улочек в старом доме на последнем этаже. Мы вытащили через окно несколько стульев, кресла и разобранный стол по частям, посуду, немного еды, три бутылки грузинского вина. Расставили всё на козырьке, а оттуда затащили прямо на покатую крышу. Включили негромкую музыку, расселись – кто где, а потом долго болтали. В какой-то момент разговоры почти стихли, все стали понемногу успокаиваться – кончилось вино, почти вся еда, и включились где-то внизу на улице фонари. Мы попеременно закрывали на несколько секунд глаза, разваливались на своих стульях и креслах. Я уже почти заснул, укутавшись пледом.

– А где Кеч? – вдруг громко спросила Алёна

– Отправился за пиццей, – ответил я сквозь сон.

Кто-то уронил пустой бокал с вином, и тот покатился по крыше. Мы все, не сговариваясь, смотрели ему вслед.

– Мне кажется, он уже очень давно ушёл, – Алёна волновалась.

– Да, где же, наконец, наша пицца? Где его носит? – Ира встала со своего кресла в негодовании, подошла к краю крыши и посмотрела вниз.

– Ира, у тебя две проблемы: ты всегда грубая, и всегда голодная, – высказался кто-то из темноты.

– Я грубая, только когда голодная.

Ира вернулась на своё место, все снова замолчали, я закрыл глаза. Где-то вдали раздалось несколько приглушённых вскриков, быстро проехала по соседней улице машина с включённой сиреной, после чего несколько минут не раздавалось ни единого звука. Этот город, конечно, никогда не спит, но иногда всё-таки замирает. Так и мы замерли, думая каждый о чём-то своём.

Мысли плавно сменяли друг друга. Крыша, ночной, чуть прохладный ветер, бокал вина, всё ещё катающийся по крыше, это старое облезлое кресло… Вспомнил я, как мы с Кечем вместе когда-то снимали двухкомнатную квартиру в центре Москвы. Однажды я сильно заболел – так, что даже не мог встать с постели, а Кеч экстренно съехал, оставив меня наедине со злой арендодательницей и болезнью. Он вывез мебель и вещи, оставив после себя много мусора. Тогда я почему-то не посчитал это предательством, сейчас же вдруг понял, что с его стороны это было совсем некрасиво.

Я открыл глаза. Ребята собрались у стола, доедая последние кусочки нарезанных фруктов, всё так же молча.

– А кто-нибудь звонил Кечу? – спросил я.

– Да, уже раз двадцать. Недоступен, – ответила Алёнка, – думаю, надо что-то делать: его уже часа два как нет.

Ирина ухмыльнулась и показала на пустое кресло, где раньше сидел Кеч. Там лежала обёртка от шоколадки:

– Может, он снова неожиданно съехал? Вон и мусор опять оставил. Всё повторяется.

Блог «Завтрак».

Автор: неизвестен

Я понял, наконец, зачем нужны девушки.

Меня озарило, когда я сегодня медленно сползал с простыней на пол, держа в одной руке орущий iPhone, а другой нащупывая пульт от телевизора (телевизор зачем-то включился, хотя я его не просил). Эту убийственную какофонию с большим удовольствием поддерживали попугаи, выяснявшие отношения на кухне.

Так вот, мне нужна утренняя спокойная девушка, которая и телевизор выключит, и будильник на айфоне заткнет и попугаям скажет: тщщщ, чего разорались, Виталик спит.

Но это, конечно, не главное. Она должна просто лежать рядом с утра. Желательно только в пижаме и под одеялом, желательно каждый раз в разных пижамах, ну и вообще идеально, если каждый раз в пижамах разного цвета. Было бы ещё лучше, если бы она следовала моему примеру и клала мятную жвачку себе под щеку, засыпая, чтобы проснуться со слегка свежим дыханием.

Утром я бы её обнял, поцеловал, повалял бы на белых простынях и окончательно запутавшись в одеяле, уверенно заключил: нам пора вставать. Я бы пошёл в душ, а она включила утренний телевизор, чтобы потом, выйдя мокрый с полотенцем, я б услышал, как какой-нибудь ведущий рассказывает о новых катастрофах в Европе.

Мы бы пили потом растворимый кофе из больших и не предназначенных для этого кружек. На столе на блюдце лежало бы размякшее сливочное масло, несколько кусков сыра «Российский» и белые пшеничные булочки, можно с кунжутом.

Я нажал на кнопку «Save» и в седьмой раз перечитал написанное. Заменил слово «жвачку» на «пластинку» и совсем убрал первую часть предложения про «утренний телевизор». Потом я ещё раз открыл письмо от Евы и прочитал требования вслух:

– не более 2000 знаков

– вести разговор от имени мужчины, но четко обозначить присутствие женщины

– намекнуть на то, что в других регионах страны или мира тоже существуют проблемы

– никаким образом не намекать на то, что проблемы есть в Москве.

Я решил, что текст готов и отправил документ на печать. Одновременно перегнулся через спинку кресла и дотянулся до флешки. Оказывается, не использовал я её с 29 апреля 2011 года. На ней до сих пор «лежали» видеоклипы Ферри Корстена и презентация для прессы, посвящённая его концертному туру по России. Я, конечно, помнил и ту пресс-конференцию, и Ферри Корстена, который умудрился опоздать на 3 с половиной часа, и эту флешку – её подарили всем журналистам, кстати, вместе с бутылкой текилы. Бутылка, теперь уже пустая, до сих пор стоит в моем шкафу. Кеч тогда сказал: пусть стоит, она красивая. Поэтому бутылка стоит уже пять лет и покрылась пылью, а Кеч пропал через два месяца, впрочем как и все, кто в ту ночь гостил у Ирины на крыше.

– Извините, что вам пришлось потратить время, но нам действительно было нужно, чтобы вы приехали, – Ева оказалась женщиной лет сорока, стройной, но не миниатюрной. Она поднималась по лестнице впереди меня, слегка обернувшись. Смотря куда-то поверх моей головы, цокала каблуками и продолжала говорить:

– Мы ужесточаем меры по защите информации регулярно. Не потому, что нам так хочется, а потому что ситуация усложняется с каждым днем. Нам приходится вести борьбу.

– Наверное, трудно вести борьбу, если не знаешь, против кого.

Ева остановилась на площадке перед дверью, порылась в карманах, достала пропуск и в первый раз мельком посмотрела мне в глаза:

– Вы правы. В этом – вся проблема.

На ресепшн никого не было. Мы двинулись по длинному коридору – по обеим сторонам находились офисы. Ева шла быстро, при этом дергая плечами – у меня возникло ощущение, что она чего-то боится. Когда же мы добрались до её кабинета, закрыли за собой дверь, напряжение, как будто бы, спало.

Она села за стол, рукой махнула на меня – сядьте уже. Еще минуту она открывала ящики, что-то в них искала, перебирала бумаги, переставляла канцтовары на столе. Все эти действия явно были бессмысленны – я подумал, что так она успокаивается. Наконец, она выпрямилась, села поудобнее в кресло.

– Давайте текст, – она вытянула руку.

Прочитала она достаточно быстро, особо не вникая.

– Да. Вы знаете, все хорошо. Это то, что нужно. Но вопрос не в том, хорош текст или плох. Вопрос в том, сможете ли вы писать их в разном… эммм. Ракурсе? Ну вы понимаете меня.

– У меня есть подобный опыт. Вы, знаете..

Она махнула рукой:

– Я читала ваше резюме, да. Но вы себе не представляете масштабы. Это не ваши семь псевдожурналистов, за которыми стоит один редактор. Это тысячи людей. Интеллигенты, тусовщики, клабберы, ботаники, обыватели, фантазёры, спамеры, дебилы, в конце концов. Вы знаете, кто такие дебилы?