Посмотри на меня - Нина Иливицкая

Нина Иливицкая

Посмотри на меня

Сестры

Ника сидела на пляже, откинувшись на руки и запрокинув голову. Ветер забросил на ее лицо легкую прядь волос, и сквозь эту золотистую вуаль девушка смотрела на солнце. Оно светило ярко и радостно, не было поблизости ни одной тревожной тучки, и в груди у Ники вдруг родилось ликование. Его теплая волна смыла грусть и озабоченность. Появилась уверенность, что все будет хорошо. Прочь, печаль!

Девушка смахнула с лица волосы и, не забыв грациозно изогнуться, с улыбкой взглянула прямо в объектив фотоаппарата. Кешка точно поймал момент, когда луч солнца высветил прозрачную глубину ее глаз, и нажал на кнопку, удачно объединив эту живую синеву с холодной синевой весеннего неба.

— Снято!

Ника вскочила, как распрямившаяся пружина, и вся потянулась к солнцу. Она не позировала. На мгновение позабыв об огорчениях и проблемах последнего месяца, отрешившись от холодных порывов весеннего ветра и пылких взглядов фотографа, она вдруг ощутила себя диковинным растением. От зарывшихся в песок ступней к рыжеватой копне волос поднимались живительные соки земли. Скромный купальник, синий, в золотистых песчинках, не мог скрыть знойного цветения девичьего тела. Гладкие стройные ноги, изящно изогнутые бедра, тонкая талия, нежные бутоны груди, горячие от солнечных поцелуев губы… Ника чувствовала, как жажда жизни и любви переполняет ее. Почти бессознательно она погладила свое тело. Потом, очнувшись, потянулась, закинула руки за голову и резко бросила их вниз, скидывая весеннее наваждение. Живо обернулась к фотографу, улыбнулась.

— Снято!.. Снято!.. Снято!.. — Каждое движение Ники — радостное, чувственное, озорное — было зафиксировано рукой профессионала.

— Ну все! Достаточно!

Ника вдруг остро ощутила холод майского дня и, обняв себя за плечи, побежала к машине. Иннокентий основательно и неторопливо упаковывал фотоаппарат. Ника, пробегая, чмокнула его в щеку, взлохматила короткие волосы и забралась в теплое нутро серебристого «рено».

Уфф! Хорошо-то как! Она закуталась в пушистый мех предусмотрительно захваченной из дома песцовой шубки и подобрала под себя озябшие ноги с прилипшими колючими песчинками. В машине было тепло и уютно. Тихо играла музыка. Через окно она видела, как по пустынному пляжу неторопливо направляется к машине Иннокентий — сын известного в городе коммерсанта, Никин однокашник, хронически и безнадежно влюбленный в нее с первого курса.

Ника, не в силах вынести теперь даже секундного сквознячка, нырнула с макушкой в душистую темноту просторной шубки и оттуда слушала, как хлопнула дверца, как Иннокентий завозился, чем-то постукивая и шурша, и высунула из воротника свой слегка вздернутый носик только тогда, когда тонкий аромат надушенного меха спасовал перед запахом горячего кофе.

Иннокентий молча протягивал ей розовую керамическую чашку с кофе и такую же тарелку, полную бутербродов с немыслимо пахнущими мясными деликатесами и свежей зеленью.

Ника приникла к чашке. Согрев руки и губы, насладившись ароматом, сделала глоток и ощутила блаженство. Кофе был именно такой, какой она любила, — в меру крепкий, в меру горячий, чуть подслащенный. Потом она вонзила некрупные белоснежные зубки в сочную мякоть ветчины и ела, ела, пока на розовой тарелке не остались только крошки. Иннокентию Ника не предлагала — знала, что при ней он терял аппетит.

Сытая и согревшаяся, Ника откинулась на мягкую спинку сиденья и закурила любимую сигарету «Давидофф» — тонкую, легкую и душистую. Спасибо Давидоффу, спасибо всем, кто делает жизнь приятной и комфортной. Спасибо, Кешка… Из-под опущенных от наплывающей сонливости век с темными от природы ресницами Ника разглядывала приятеля.

Иннокентий был скульптурно красив. Но его красота Нику не волновала. Ей всегда казалось, что он слишком безупречен: безупречно сдержан, безупречно выбрит, одет, причесан, умыт… Ника же реагировала на безупречность однозначно — скукота!

Сейчас Иннокентий курил, глядя в окно. Он забыл стряхнуть пепел, и серый столбик обвалился, осыпав нарядную обивку сиденья. Светлые чуть вьющиеся волосы так и остались взлохмаченными. Лоб юноши прорезала вертикальная морщинка. Губы были крепко сжаты. Чтобы удержать вопрос?

Ника понимала, что его озадачивает и тревожит ее загадочное поведение. Понимала и то, что злоупотребляет его терпением, соблазняя и отталкивая. Она подумала, что в конце концов должна вознаградить его за преданность. На прощание… Эта мысль неожиданно взволновала ее, и она взглянула на знакомое лицо с новым чувством.

Да, безусловно красив. Густые пшеничного цвета брови, оливково-зеленые глаза в тени пушистых, как у девушки, ресниц. Немного хищный нос, изогнутые, как лук, припухшие губы, твердый выпуклый подбородок. И любит, очень любит ее, Нику. Был бы ей отличным мужем. Но у нее другие планы. И все-таки…

Ника с безотчетной нежностью протянула руку и разгладила пальцами морщинку у Кешки на лбу, спутанные брови. Он порывисто обернулся, схватил ее руку и прижался к ладони горячими губами. Нику неожиданно пронзило острое желание. «Что ж, — подумала она, — расплачиваться будет не столь неприятно». Обругала себя за цинизм и, совладав с чувствами, осторожно отняла руку. Шепнула:

— Потом, ладно? Закончим дело. Сейчас — домой!

Дома Ника приняла душ и переоделась. В строгой белой блузке и черной юбке, с тщательно приглаженными и сколотыми на затылке волосами, она теперь лишь отдаленно походила на источавшую чувственность «дикую орхидею» пустынного пляжа. Наряд и стиль были заимствованы у сестры — Виктории, Вики, Тошки…

Иннокентий, уже распаковавший фотоаппарат, лишь хмыкнул, увидев Нику в новом обличье, за годы знакомства с ней он привык к неожиданностям.

Ника толкнула тяжелую дверь в кабинет отца. Большая квадратная комната с лепниной на потолке была заставлена стеллажами и шкафами с книгами. И шкафы, и массивный письменный стол, и обтянутые мягкой кожей кресла были сделаны на заказ еще ее прадедом.

Ника потянула толстый витой шнур с кистью на конце, и тяжелые портьеры плавно разъехались, впуская солнечный свет. В кабинете была идеальная чистота. Сестра Вика начинала день с уборки этой любимой с детства комнаты.

— Сначала сними меня на фоне стеллажа, — скомандовала Ника и встала перед полками с толстыми томами книг по океанологии и привезенными родителями из многочисленных экспедиций дарами моря: диковинными раковинами, засушенными морскими звездами, сувенирами экзотических стран.

— Снято!