АНА навсегда: исповедь отличницы. Анорексия длиною в жизнь - Ольга Шипилова

АНА навсегда: исповедь отличницы

Анорексия длиною в жизнь

Ольга Федоровна Шипилова

© Ольга Федоровна Шипилова, 2017

ISBN 978-5-4485-1839-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Автор: Ольга Шипилова

Название: Ана навсегда: исповедь отличницы

Жанр: психологический роман-откровение

Объем: 12.5 авторских листов

Предисловие

Жизнь – это бесконечное совершенствование.

Считать себя совершенным – значит убить себя.

Анорексия – тяжелое заболевание, являющееся расстройством психики, которое поступательно год за годом увеличивает процент смертности страдающих этим недугом девушек и женщин. Интернет-ресурсы пестрят шокирующими подробностями гибели представительниц прекрасного пола, сдабривая и без того тяжелую информацию яркими фотографиями живых мертвецов. Сводки о смертях как из зоны боевых действий. Беда, у которой огромные масштабы. Проблема нашего 21 века. Сотни роликов, телепередач, ток-шоу – но это лишь крупинки, верхушка айсберга. Девушки с томными глазами, высохшие изнутри, опустошенные, падающие в обмороки, развлекают требовательную публику, являются предметом для разговоров, насмешек и запугивания малолетних девочек фразами: «Если не будешь кушать – станешь как она!» Почти у всех заболевших анорексией девушек одинаковая история начала болезни, толчок, приведший к ней, течение болезни и внутренний излом. Исход болезни всегда разный.

Многие не воспринимают нервную анорексию всерьез, недооценивают, считая ее проявлением детского максимализма либо всеми оттенками перфекционизма, присущего девочкам-отличницам. Даже самые опытные врачи еще не поняли стихийного бедствия медленного и жестокого самоубийства анорексией. Она никогда не приходит одна, если девушка будет слишком стараться выжить, вслед за анорексией непременно войдет булимия. Она по капле выпивает кровь, силы, желания, эмоции и, наконец, саму жизнь. Это заболевание всегда начинается незаметно, с невинного стремления похудеть, а заканчивается кладбищем или психиатрической больницей. Все анорексики подобны канатоходцам, идущим без страховки над пропастью. Самое страшное в этом безумии – достичь точки невозврата, когда обратного пути к привычной жизни больше не будет, а двигаться вперед – значит умереть.

Я много лет испытываю тяжесть этого недуга на себе. В этом сложно признаться, но я анорексичка. Часто я стою перед зеркалом, рассматривая свое испаряющееся тело, и задаюсь одними и теми же вопросами: «Что было бы, если бы это меня никогда не коснулась? Кем бы я была? Кем смогла бы стать? Чем бы занималась я сейчас, если бы мой мозг не правила „ана“? Если бы не моя обезофобия – боязнь потолстеть?» Но я та, кто я есть сейчас. Ничего уже больше не изменить. Зависимое поведение, отклоняющееся от норм, которые диктует нам общество. Кто-то зависит от алкоголя и наркотиков, такие как я – от таблиц с калориями, диет, ощущения пустоты в высохшем желудке. Сначала мы хотим быть похожи на Барби, потом на бабочек, а после нам говорят, что это уже не модно, нужно быть сильными, спортивными, здоровыми, а мы уже больше не мы. Мы больше вне общества, мы сами по себе, замкнутые в самих себе, влюбленные в «ану». Ана – анорексия, так называем мы ее в своих узких кругах. В пятнадцать лет – чтобы тебя не уличили родители. В тридцать – чтобы тебя поняли двенадцатилетние. Это целая секта, адепты которой мы сами. Цель – достичь совершенства, став подобными легким бабочкам. Божество – смертельная худоба. Это целый культ, философия, мир со своими жестокими правилами. В этом мире нет желаний, сексуальных отношений, нет друзей и подруг. Психологи называют это аддикциями и девиациями. Но что нам теперь от этого? Как ее не назови, она все равно останется с нами.

У меня пищевое расстройство, которое корректирует всю мою жизнь, меня саму. Уже двадцать лет, как я не могу справиться с собой. Мне нужно думать о своей новой взрослой жизни, а я не знаю, как мне себя заставить делать это. День за днем я вынимаю из своего шкафа вещи, которые носила еще в 10 классе, примеряю, долго кручусь перед зеркалом и безумно радуюсь, если эти вещи смотрятся на мне идеально, если на моем животе нет даже грамма жира, если мои ноги такие же тонкие, как раньше. Я не хочу взрослеть, я однажды примерила на себя роль девочки-подростка, которая одевается в отделах для детей, и хочу навсегда остаться ею. Я не хочу быть как все.

Мне кажется, что если я потолстею, то непременно предам свое тело, свои тоненькие ручки. Я не могу этого сделать. Потому что это однажды уже было со мной. Но теперь я другая. Я создала себя сама, свой собственный культ еды, вернее нееды. Я сотворила свою концепцию жизни, благоговения перед ней, поклонения земле и солнцу, поклонения природе. В моем мире нет крови, нет насилия, нет жира. Есть нескончаемая легкость, самолюбование и перфекционизм. В моем мире все должно быть совершенным, начиная домом и заканчивая чистотой поступков и мыслей. Это совершенство, конечно же, касается и моего тела. Я не всегда довольно им. Мне хочется добиться лучших результатов, из-за чего я по несколько раз в день качаю пресс, ноги, подтягиваюсь на турнике, отжимаюсь от пола. И все равно я собой недовольна. Мой вес 44 кг, мой рос 165 см. Мое тело медленно лижет анорексия: мышцы, кожу, обнажая тонкие кости и синие вены. Вены… Ими изрисовано все. Жира больше не осталось. Сеточки кровеносных паутинок даже на веках. Мое здоровье очень слабое, я сама тому виной и мои всевозможные диеты. Я очень хочу жить. Я дрожу под одеждой. Пальцы всегда холодные. Иногда я слышу, как замирает внутри сердце. В такие минуты я сижу, не шевелясь, и считаю про себя. Раз, два, три, четыре… Тишина. Потом слабый удар, второй, третий – смерть на сегодня отменяется. Я слишком люблю жизнь, но глядя на еду, в голове тут же рождаются образы трупов животных, их глаза, запах крови. Беспощадный калькулятор в мозге уверенно подсчитывает количество жиров, белков, углеводов, калорий. Желудок протестует – и меня тошнит.

Все члены моей семьи вовлечены в эту нескончаемую борьбу за жизнь, включая пса Шольца. Они вынуждены выполнять определенные правила, которые диктует моя болезнь. Пища, приготовленная на пару, вызывает отвращение даже у моей немецкой овчарки, но я ничего больше не готовлю кроме паровых овощей, и пес научился благодарно доедать за мной остатки. Мама, стараясь угодить мне, проделывает немыслимые фокусы с белокочанной капустой, чтобы хоть как-то разнообразить скудное меню. Муж вынужден выслушивать долгие тирады о вреде колбасных изделий, которые неизменно приведут к раку, если их употреблять каждый день, и, кажется, уже начинает бояться пищевой промышленности. Дальние родственники звонят мне, чтобы проконсультироваться о составе крови после проведенного в поликлинике обследования, ибо со своим ослабленным иммунитетом я болела так часто, что знаю о медицине и фармакологии все. Детей у меня нет, потому что им неоткуда взяться, когда рядом со мной в постели лежит анорексия. Она, а не муж, гладит мое худое тело и заставляет стучать зубами всю ночь под двумя пуховыми одеялами. Работы тоже у меня больше нет, я не в силах просиживать в кабинетах целый день из-за слабости, тем более выполнять какой-то тяжелый физический труд. Анорексия отнимает все: коллег, друзей, общение. Единственное, что оставляет она взамен, так это острый живой ум. Мозг способен производить сложнейшие вычислительные функции, схватывать все на лету, моментально реагировать на информацию. Многих девочек она учит быть изворотливыми и искусно лгать. Сейчас, находясь постоянно дома, я открыла в себе удивительные способности к освоению знаний, которых почему-то не было в школьные годы. Я с легкостью окончила курсы ландшафтного дизайна и была приятно удивлена своими навыками черчения, масштабирования и рисования. Раньше об этом я даже не догадывалась. Выразительность моих эскизов и проектов потрясала педагогов. Чтобы не тратить время зря я детально изучала составы цемента, его маркировки, способы укладки дорожек и тротуарных бордюров. Я выучила наизусть названия всех цветов на латинском, посадила собственный сад и вывела отменный сорт яблок. Из-за страха магазинной еды я начала употреблять в пищу лишь то, что вырастила сама в своем саду.

Летом, пока зреют мои урожаи, я часто лежу на покрывале под искусственной пальмой на палящем солнце. Я лежу в надежде согреться, но ничего не чувствую кроме постоянного холода. Мама показывает на градусник и просит уйти в тень. Я улыбаюсь: «Что там на твоем градуснике? Холодно, как зимой!» Она подносит стеклянную колбу к моим глазам, и я еще больше удивляюсь: «Плюс тридцать, а я ничего не чувствую!» Оставаясь на своем покрывале, я подставляю солнцу ладошки и острые коленки. На свету я вижу свои тоненькие косточки в кисти руки. Они застыли в ней как в янтаре. Кожа на теле смуглая, как у негритянки, когда я снова выйду за пределы своей частной территории, прохожие как обычно будут на меня таращиться. Я лежу и лежу до тех пор, пока не начинаю ощущать тепло, пока солнечной энергии не становится во мне слишком много. Тогда я испытываю внутреннее насыщение и временами думаю: «Может вообще перестать есть?»