Шёпот Зуверфов (СИ) - Рем Манулов

Рем Манулов

Шёпот Зуверфов

Часть 1

Глава 1

По ставням барабанили. Местная ребятня, которая с заходом солнца начинала свой нехитрый промысел, швыряла камешки в окна, клянча сладости или яркие безделушки.

Инсар Килоди поднялся с постели. У него было крепкое худое тело и тёмные до плеч волосы. Он открыл ставни и выглянул на улицу. Низкие окна не скрыли наготы, но детям было плевать — они частенько видели его в похожем обличии. Инсар поднял с пола стеклянную бутылку дешёвой газированной воды и бросил в окно. Самый ловкий парнишка лет девяти с уродливым шрамом на лбу изловчился и поймал её на лету, не дав разбиться о камни. Малышня разразилась одобрительными возгласами и накинулась на добычу. Открутив крышку, они начали жадно пить, гомоня и выхватывая бутылку друг у друга. Через минуту свора двинулась дальше, бросив пустой бутыль под ногами. Утром его подберёт какой-нибудь старик и сдаст в утиль за краюху чёрного хлеба.

Инсар Килоди прикрыл ставни, подошёл к проигрывателю и, заботливо перевернув пластинку, уложил её на диск. Установил иглу и спустя мгновение приятная и тихая мелодия растеклась по телу, проникла в воздух, смешалась с ним и не было ничего прекрасней, чем эти минуты независимости от страшного порока, который жил в теле Килоди и терзал его, заставляя совершать гнусные вещи. Восхитительная музыка лечила его, и только в эти моменты он был абсолютно свободен.

Рыжий кот спрыгнул на пол и юркнул под кровать. Ему не нравились тени, беснующиеся на стенах провонявшей плесенью сырой конуры. Тени извивались от негодования и изнывали от бессилия, пока играла музыка. Лёжа в белоснежной постели, раскинув руки и глядя в потолок, Килоди улыбался и с трудом вспоминал детские годы. Чернила затмевали память, омрачали лучезарные мгновенья давнишнего счастья.

Где-то сверху промчался шумный монорельс. За ним ещё один. Кот выполз из-под кровати с мышью в зубах. Она ещё дышала. Рыжий старина положил добычу перед Килоди и прижал её мощной когтистой лапой. Скоро его друг начнёт страдать. Музыка закончится, и во второй раз тень не простит такого наглого издевательства. И когда парню станет худо, подарок кота будет кстати.

Заканчивалась четвёртая часть симфонии. Ещё чуть-чуть и начнутся страшные муки. Наконец наступила ненавистная тишина. Инсар закричал и выгнулся на кровати, будто его резали изнутри. Мигрень сковала виски, живот нашпиговался клинками, а грудь сдавило так, будто на неё скинули пудовую гирю. Инсар орал и колотил себя. Голова, колени, плечи — он молотил изо всех сил, пока другая, настоящая боль, не стала пробиваться сквозь фантомные страдания. Инсар сполз с постели и увидел полудохлую мышь, которая извивалась в лапах кота. Инсар схватил её зубами и разорвал на части, оросив пол каплями крови. Тут же «чернила» набухли и взбудоражились, собрались воедино и, подобно густому едкому дыму, устремились к едва тёплому тельцу грызуна, запуская в него свои эфемерные щупальца. Материя, необъяснимая и скаредная, тянула жизненную силу, уходившую из животного. Раздражённое создание неведанного бытия убралось прочь. ОНО отступило, всё же неудовлетворённое малой жертвой. Однако и мизерного дара оказалось достаточно, чтобы острая боль на время притупилась, оставив лишь ноющее напоминание. Кот удовлетворённо облизнулся и сиганул в окно. Инсар Килоди остался наедине с собой и трупом бедной мыши. Поднявшись на ноги, он сходил на кухню, вернулся, обернул убитого грызуна в фольгу и бросил комок в урну. Затем принял ледяной душ, почистил зубы, заварил кофе и сделал пару толстых сэндвичей с курицей. Съев один, второй он уложил в пакет и бросил в карман ветровки. Бриться Килоди не стал. Нацепил светло-синие джинсы, потёртые кожаные туфли, футболку с изображением соблазнительной поп дивы, проверил на месте ли картридж и статусная карта. Набросил ветровку и вышел на прогулку. Боль почти стихла, ещё немного подвывало ушибленное плечо.

Мимо пробежала очередная компания подростков, для которых ночь не кончалась никогда. Днём они спали, в темноте — работали. Инсар Килоди им сочувствовал только в одном — они ещё не понимают, что живут ради того, чтобы когда-нибудь сдохнуть. Эту нехитрую истину Килоди понял давно. Позавчера ему исполнилось тридцать. Юбилей, который никто не отмечал, в том числе и он сам. Даже открытки ждать неоткуда: много лет назад мальчишка из промысловой деревушки Иншар, что находилась на краю света, лишился не только родины, но и родных.

Килоди протискивался по узким душным проходам, которыми был пронизан Котлован. Прибежище тех, кто не захотел жить по правилам. Автономное государство, которое решило обходиться без своего старшего брата Трезубца — оплота илейской, человеческой расы.

После падения Глыбы образовался Шрам Земли, который невольно поделил территории и, похоже, саму природу существования. Илейцы — люди. Потомки Илейского Царства, которое возникло тысячи лет назад и слуги которого возвели крепость с прекрасным замком из трёх громадных башен. Его, а потом и весь город прозвали Трезубцем.

Инсар завернул в узенький коридор, над которым поскрипывала полуживая выцветшая вывеска «Торты и пирожные от Стэнли». Спустившись в подвал, Килоди попал внутрь. Обдало ароматом выпеченного теста, молока и корицы. Он шёл по залу, заполненному людьми. Завсегдатаи кудесника Стэна уплетали красочные слоёные пирамидки из сливочного крема, шоколадные десерты и розовое мороженое, облитое яблочным сиропом. Котлованцы мило беседовали, обменивались восторженными репликами об угощениях и кто-то, самый поддатый из друзей в углу зала, так и норовил вызвать пекаря, дабы расцеловать его «золотые щёки». Инсар улыбнулся. Одно из немногих мест, где отвергнутые и отвергнувшие чувствовали себя знатью, жившей в самом верхнем ярусе Трезубца.

— Посетители очень довольны, — войдя на кухню, заметил Инсар. Он скинул ветровку, вымыл руки и встал за стол, на котором томилось тесто.

— Главное, чтобы платили, — буркнул невысокий с залысиной мужчина, лет сорока пяти. У него были быстрые руки и речь, но довольно медленные глаза, которые он всегда старался держать лишь слегка приоткрытыми. Стэн виртуозно нарезал мясное филе и репчатый лук, который тут же бросил на разогретую сковородку. — А то в прошлый раз пришлось выбивать жалкие пол-стата. Куда это годится?

— Есть какие-нибудь новости? — спросил Килоди, принимаясь за работу помощника. Он выполнял все указания мастера, покуда тот сооружал новый кулинарный шедевр.

Стэн кивнул и снова пробубнил что-то, в чём читалось: «Давай потом».

Котлован появился случайно, даже хаотично. Раньше на его месте были угольные шахты. Со временем посёлок шахтёров углублялся и расширялся, словно растущий организм. Затем стали появляться постройки. Сначала небольшие, с квартирками, в которых помещались две кроватки да крошечное место для готовки. Затем по мере роста Котлована стали возвышаться сооружения. Двухэтажные дома сменились пятиэтажками. Вскоре появились первые высотки в пятьдесят пролётов, сооружённые жителями Котлована. Долгое время никто в Трезубце не запрещал Котловану развиваться так, как того хотели сами горожане. Но и чем-то помогать «старший брат» не спешил. За десятки лет Котлован стал большим бурлящим районом, который вмещал в себя более сорока тысяч человек. С годами законное место Котлована заканчивалось, и дома строились с необыкновенной плотностью, в итоге прижимаясь и подпирая плечами собрата. Новые улицы тесного городка стали проходить по крышам малоэтажных хибарок, а вскоре добрались и до высоток. В городе-районе появились свои школы, игорные заведения, прачечные, бордели, забегаловки разного толка, подпольные медицинские кабинеты, лавки со шмотками и дешёвой едой, две кулинарии, ломбард, букмекеры. И, разумеется, органы правления. Последние были представлены советом из восемнадцати старожилов, которые лучше других знали, как им стоит развивать свой дом. С годами в Котлован провели электричество, проложили кое-какую канализацию и кое-где дали отопление. Чаще всего ресурсы воровались у Трезубца. Наконец «старший брат» взбеленился и решил проучить соседствующих проходимцев. В памяти аборигенов Котлована сохранилось это яркое событие, прозванное как «сломанный зуб». Несколько десятилетий назад люди из Трезубца, вооружённые транквилизаторами и гранатами со слезоточивым газом, спустились в Котёл. Пара сотен бойцов встретила жёсткое сопротивление, ведомое предводителем Алу Шарамом. Алу Шарам собрал вокруг себя самых смелых и сильных мужей и достойно встретил агрессию Трезубца, залив крыши и переулки «котла» кровью. С тех пор власти илейцев оставили отвергнутых в покое, смотря сквозь пальцы на незначительные потери ресурсов. Алу Шарам, коренастый и загорелый красавец со шрамами на лице, стал местным героем и основал что-то вроде клуба, превратившегося затем в крупный преступный синдикат, интересы которого и по сей день простираются далеко за границы Трезубца, где стерильность намерений и чистота мысли возводятся в абсолют.