Шёпот Зуверфов (СИ) - Рем Манулов

— Вы — подлинная гордость илейцев! Проходите без промедлений, — он махнул своему напарнику, который открыл терминал для входа в основной Трезубец. Инсар, выспавшийся, причёсанный и одетый в дорогой светло-синий льняной костюм, прошёл сам и покатил за собой элегантную тележку со стильным полукруглым футляром-холодильником, наполненным десертами, которые трое суток сочинял шеф-кондитер Стэн. Инсару предстоял долгий путь по сектору, плотному и одновременно пустынному. Трезубец был настолько велик, что двадцать пять миллионов могли соседствовать друг с другом, практически не сталкиваясь локтями. Кроме того, в некоторых уголках мегаполиса распростерлись зелёные островки, допускавшие посетителю тихое и безмятежное созерцание водной глади, птиц и некоторых пресмыкающихся практически в глубоком одиночестве.

День разыгрался, и Инсар Килоди решил посетить парк «Третьего Конфорнума» — прелестный оазис посреди городского массива. Трезубец не был тем фешенебельным курортом, какой представляют далёкие от илейской столицы люди. Здешние небоскрёбы отказывались пестрить, оказываясь на поверку колоссальными, топорными и довольно унылыми сооружениями скучного прямоугольного типа. Гигантские грибы, которым не досталось шляпки. Широченные улицы, по которым носились разве что электрические поезда, да спешащие офисные работники. Пёстрая реклама кургузо смотрелась на серых бетонно-мраморных громадинах, призывая к покупке нового программного обеспечения для бота-домработницы, искусственного глаза, с которым вам будут видны Штарбайнские ворота или новую диетическую газировку с малиново-арбузным желе. Отовсюду на горожан смотрели камеры, встроенные на фасадах домов. Они наблюдали за порядком, будто неведомого «красного маячка» было недостаточно. Однако стоит отметить, что порой эти молчаливые блюстители играли в пользу кармы граждан, прибавляя, например, 0,35 балла тому, кто поднял на мостовой чужую статусную карту и, догнав владельца, отдал её с пожеланиями хорошего дня. Воспользоваться бы ею нашедший всё равно не смог, но пройти мимо ему никто не мешал.

Инсар уселся напротив фонтана. Поговаривают, что фонтаны символизируют удачу и несут счастье населению, проживающему с ним поблизости. Инсар насчитал в памяти тридцать фонтанов, о которых он знал в Трезубце. Хватит ли этого для населения в два с половиной десятка миллионов человек? Инсар не знал да и думать об этом не хотелось. Он расстегнул пиджак, снял его, уложив на колени и оставшись в брюках и кремовой хлопковой рубахе. Парк, названный в честь Конфорнума, члены которого невыразимо преобразили город, изобиловал лиственными деревьями, яркими цветами и наверняка выдавал тонны кислорода в день. А ещё он успокаивал, возвращал потерянные воспоминания и призрачно обнадёживал.

— Любите лилии? — прозвучал женский голос, звонкий, но не резкий.

— С чего вы взяли? — стряхнув тягостные мысли, спросил Килоди.

— Вы на них минут пятнадцать смотрите, не отрываясь, — ответила девушка и присела рядом с Инсаром. Она появилась внезапно, из-под земли. Ещё минуту назад вокруг было пусто.

— Видели запуск «Вечного странника»? — сменила тему девушка. Инсар снова на неё посмотрел, пристальней, словно хотел прочесть её мысли.

— Нет, — коротко ответил Инсар и продолжил любоваться цветами.

— И правильно. Ничего интересного в этом не было. Пафосное сборище всяких «шишек», громкие заявления и куча агитационного бред о «чудесной, наипрекраснейшей эпохе», в которой мы живём, — всё это девушка проговорила быстро, меняя интонацию, парадируя официоз и нелепую важность.

Килоди ничего не ответил.

— Что в контейнерах? — ткнув пальцем на тележку, поинтересовалась незнакомка.

— Сладости.

— Для кого?

— «Шишек» и детей. Всех, кто будет на сегодняшнем званом ужине, — протянул Килоди, не слишком радостно.

— У-у, — пригорюнилась девица, — а я не люблю сладкое. Жалко.

— Понимаю вас, леди, — откуда не возьмись, вырвалось у Инсара. Он и сам не понял, что за «леди» вкралась в его немногословную речь.

— О, как мило! Только у меня с леди столько же общего, сколько у барана с горностаем, — вальяжно шваркнула она, закурив обыкновенную сигарету со смолой и табаком. Не то, чтобы курение запрещалось, просто оно давненько перестало быть модным. — Джулия Фокстрот.

— Приятно познакомиться, — кивнул Инсар. — Инсар Килоди.

Они немного помолчали.

— Не куришь? — протянула приоткрытый портсигар Джулия.

Инсар отрицательно мотнул головой.

— Мой рейтинг не превышает и пятидесяти баллов. Но сюда меня пустили. Какой, спрашивается, чёрт от всей системы, устроенной на радость статистам и бюрократам? — твёрдо спросила Джулия, ввинтив окурок в скамейку, на которой они сидели.

— Ты всё время увиливаешь от вопросов? — снова оживилась Джулия.

— О чём ты? — недоумённо покачал головой Килоди.

— Я спросила тебя, если ты помнишь, любишь ли ты лилии?

— Никогда не думал об этом всерьёз.

— Зачем ты тогда пялишься на них? — не отставала Джулия. Её короткие светлые волосы растрепались, просились к чудесному парикмахеру, который бы сотворил нечто прекрасное. Килоди хорошенько присмотрелся к своей новой знакомой. Миниатюрная и по-детски юная фигура, но между тем довольно крупная грудь и бёдра. Совсем тонкий пуловер неясного серо-синего цвета, который был ей явно велик. Длинные стройные ноги были одеты в синие джинсы, а на ступнях болтались крупные, неповоротливые и наверняка тяжёлые кеды. Прежде всего, Килоди отметил несовместимость образов, будто перед каждым, кто говорил с ней, появлялось два разных человека. Инсар понимал, какого это, потому и продолжил разговор.

— Вспоминаю, — ответил Килоди и замолк.

— Что вспоминаешь? — с нотками раздражения допрашивала девушка, — или мне что, из тебя каждое слово клещами вытягивать? Я уже поняла, что ты не слишком болтлив. И мне это нравится. Но поддержать невинный разговор, сидя на летней скамейке в прекрасном парке с милой девушкой, должен практически каждый мужчина.

Инсар хмыкнул, ничего не ответив.

— Сомневаюсь, что в вас больше 70 % кармы, — снова неожиданно и крайне беспардонно перевела русло беседы Джулия Фокстрот. — И тридцати пяти, наверно, нет.

— Я так плох? — нисколько не обидевшись, полюбопытствовал Инсар.

— Отнюдь. Вам нравятся мотоциклы?

— Мы снова на «вы»?

— Ты любишь технику? — повторила Джулия.

— Настолько же, насколько лилии.

— Обожаю мотоциклы. У меня квадроцикл на стоянке Трезубца. Огромный. Умельцы Штарбайна мастерили его около полугода. Моя гордость. Дорогая, прожорливая, но гордость, — улыбнувшись, стукнула себя в грудь Джулия и уставилась на Инсара.

— Воспоминания. Родина. На клумбе под окнами нашего дома цвели замечательные цветы. Мы срывали их на праздники, потом сажали вновь. Пестрящая разнообразными красками провинция, о которой слагали песни, и на земле которой хотелось забыть о горестях, — заговорил Инсар, заставив Джулию расплыться в широченной, солнечной улыбке. У неё были ровные зубы и ямочки на щеках.

Мимо них прошёл пожилой квартет. Обязательная прогулка в полдник. Скоро подадут ужин в ближайшем доме для брошенных стариков. На деле в этом месте проживали и те, кому порядком надоело корчить из себя праотца семейства и делиться вечной мудростью. Два старика и две старухи. Каждому из них не меньше ста пятидесяти лет. Инсар брезгливо отвёл взгляд. Он ненавидел старость.

— Мне бы хотелось написать пейзаж твоего дома. Уверена, картина получилась бы завораживающей, — Джулия проводила прошедших мимо старожилов мира почтенным и вдумчивым лицом.

— Вряд ли это кому-либо удастся, — горестно проговорил Инсар, — её стёрли в прах.

— Жуть. — Закусила губу леди Фокстрот. — Мы неправильно встретились. В парке, днём, в жару — всё не так!

— А как правильно?

— Ночью. В ливень, и где-нибудь на закоулках Сент-Валена. Или на худой конец в Котловане. Не важно! — порывисто вскрикнула девушка и замерла.

— Точно не хочешь пирожного? — на сей раз прояснело лицо Инсара. В первый раз за последние недели.

— Всего одно. И само вкусное, если не возражаешь.

Килоди открыл холодильник и вынул пакет с вафельной корзиночкой, в которую Стэн напустил своего фирменного крема со вкусом карамели и патоки. С некоторых пор Инсар неплохо разбирался в людях. И теперь он понимал, что странное, нелепое и довольно неправдоподобное знакомство с милой девушкой в городском саду точно не случайность, но самая настоящая удача.

— Вы обязаны взглянуть на это! — взбудораженные Атлас и Кей поставили планшет на стол наставницы — дочери Асмиллы, Календары Блоус. Не молодая, с морщинами и волосами, убранными в пучок, она напоминала скорее содержанку на хозяйстве, чем решительного управленца.