Дворецкий для попаданки - Ульяна Гринь

Ульяна Гринь

Дворецкий для попаданки

Глава 1. Я попала!

— Клаус! Клаус, ко мне!

Я всматривалась в кусты, но в их темноте мой чёрный лабрадор просто растворился, как будто его и не было. Ломиться через колючки не хотелось. Поэтому я бегала вокруг, трясла поводком, пищала игрушкой и кричала имя пса на все лады.

Где-то вдалеке залаяла басом крупная собака.

Клаус шуршал в кустах.

Вокруг больше не было никого. Только чёртовы кусты, шум с автодороги вдалеке и высокий женский голос по телефону из открытого окна ближайшей высотки.

— Клаус, — в отчаянье предупредила я. — Если я приду и тебя поймаю, мы тут же пойдём домой, так что лучше выходи сам!

В ответ мой очень хороший мальчик вдруг зарычал.

Страшно, угрожающе!

Клаус никогда в жизни не позволил бы себе рычать. Никогда!

Тут уж я, не раздумывая, бросилась в кусты. Приготовилась бить поводком и швыряться игрушкой. Колючки царапали кожу, но я уже их не чувствовала. Если кто-то напал на мою собаку… Ох я его!

Но за кустами никого не было. Клаус стоял, весь в перламутровом сиянии от огромной, просто гигантской раковины, стоявшей на попа у берёзы. Сзади, после чистого поля, бежала лента дороги. И больше никого.

— Что ты тут нашёл? — спросила я, удивлённая. Раковина была не та, что на кухне для мытья посуды, а двустворчатый моллюск. Ну, их ещё ловцы вытаскивают из моря, чтобы жемчуг найти. Только в этой никакого жемчуга не было. Только перламутровые изнутри створки. И сияние. Ослепляющее… Гипнотизирующее.

На него-то и смотрел Клаус, вытянувшись в струнку и даже лапу переднюю приподняв. Нюхал, нюхал. Я подошла к собаке, хотела прицепить поводок на ошейник, но Клаус отскочил ближе к раковине, чуть помахав хвостом. Всем своим видом собака говорила: не уйду отсюда, пока не обнюхаю это ранее не виданное чудо.

Мне тоже стало интересно. Кто и как сделал такую красотень, зачем притащил сюда, зачем оставил включённой?

Я протянула руку в направлении к раковине, но никакого особого тепла не ощутила. Светодиоды, наверное. Всё сияло так загадочно, так маняще. Вот и Клаус уже на расстоянии одного прыжка. Нет, надо его хватать и бежать домой, а вдруг радиация какая-нибудь?!

— Клаус, а кто хороший мальчик? Кто с мамой домой пойдёт? — дрожащим голосом спросила я собаку, которая не обращала на меня никакого внимания. И это само по себе было странным явлением. Клаус всегда бежал ко мне на «хорошего мальчика»!

Нет, это уже ни в какие ворота!

Рассердившись на собаку, я шагнула к нему, решительно держа открытый карабин поводка наизготовку, но, конечно же, споткнулась на кочке. Мячик выскользнул из рук и поскакал по неровной траве, отчаянно пища при каждом ударе о землю. Разумеется, прямо к раковине. Завис перед ней.

И мячик втянуло внутрь!

Клаус не выдержал и прыгнул. Как это — украли его любимый мячик!

Я, матерясь, прыгнула вслед.

А потом нас подхватило, закрутило, как на сумасшедшей карусели, в которой сломанный движок ускоряет верчение до космонавтских нагрузок, и я…

Вцепившись в ошейник Клауса, я завизжала и отключилась.

Сознание возвращалось по частям.

Сначала в черноту мозга приоткрыл дверцу слух. Робко вошёл. Равномерное гудение набата утихло, зато появился отрывистый шум, который я определила как голоса. Сначала это были просто «бу-бу-бу», а потом приблизились, и я различила слова:

— Кого ты притянул?

Женский голос — не слишком приятный. Не люблю, когда человек постоянно кричит, даже если говорит тихо.

Мужской ответил с некоторым почтением, но всё равно резко:

— Кто притянулся, того и взяли. Какая вам разница?

— Это тело… Просто фи! Придётся менять гардероб!

— Лучше поменять гардероб, чем…

— Ах, замолчите! Я плачу вам большие деньги и даже не уверена, что всё получится!

— Вы же видите, пока всё работает.

— Пока! Слушайте, а она нас видит? Слышит?

Нет, не вижу, но слышу. Э, я всё слышу! Что за…

Меня похитили? Вместе с собакой? Зачем?

Твою мать, на органы продадут?!

Я бы заорала, если бы могла. Но тело меня не слушалось. Как будто я существовала вне его — слепая и лишённая осязания. И где Клаус? Что вообще происходит?

Будь я в теле, закатила бы истерику, наверное. А так оставалось просто ждать. Чего-нибудь. Хоть чего.

И это что-то не замедлило случиться.

— В общем, действуйте, — велел женский голос. — Я готова.

— Прекрасно, миледи, — ответил мужской.

Э! Стоп! Я не готова! К чему мы там готовимся? У меня начнут почку вырезать? Я против, слышите?! Я категорически против!

Но кто бы меня послушал, если я даже сказать этого не могу.

В черноте сознания, или где там я плавала, нечто неуловимо изменилось. То ли разряды электрические, то ли мелкие мошки, которые начали меня кусать. Ну такое… Покусывать. Я бы отмахалась, но не могла. Я вообще ничего не могла — только беспомощно ругаться матом. В голове.

А потом…

Потом меня взорвали.

Нет, сначала я услышала мужской голос, тупо бормотавший что-то на непонятном языке. По плавности и по окончаниям я подумала, что это латынь, но слова были незнакомые. Однако звучало внушительно. То ли молитва, то ли…

Заклинание! Да-да, если бы профессор из самой знаменитой школы магии решил заняться придумыванием новых заклинаний, он говорил бы то же самое! Но бормотание длилось недолго. Меня тряхнуло раз, другой, и вдруг…

Вспышка!

Ещё одна!

И последняя.

И с этой последней вспышкой я умерла окончательно, с тоской подумав: я так и не узнаю, что случилось с Клаусом.

Но умереть мне всё же не удалось.

А когда мне везло? Никогда. Ни семьи, ни отличных подруг, с которыми можно распить бутылку вина на кухне, ни мужа с детьми. Ладно,