Принцип исключения - Аркади Алина

Алина Аркади

Принцип исключения

и если отбросить, как вещи, на пол гордость и тонны фальши:

я не знаю, как раньше жила без этих упрямых глаз, этих тёплых рук.

у меня от тебя по коже бегут мурашки,

мурашки, между прочим, никогда не врут.

мне вовсе не нужно тысячи веских поводов быть с тобой,

мне достаточно двух причин, чтобы лететь к тебе сквозь преграды:

в твоих объятиях становится тише боль

и приумножается радость.

Аня Захарова1

Глава 1

Тася

– Мам, ну договорились же уже, – скулю, посматривая на отца и желая доказать, что готова к самостоятельной жизни вне дома без постоянного присмотра. – У тебя ещё Аня есть и Костик, за которым необходимо наблюдать.

У моего любимого брата какая-то фантастическая способность вляпываться в приключения.

– Лен, правда, решили же.

Точка. После слов отца мама замолкает и согласно кивает, позволяя мне удалиться в свою комнату и закончить собирать вещи, которые с трудом уместятся в два огромных чемодана. Сейчас март, но погода в России изменчива и порой непредсказуема, поэтому сначала укладываю тёплые, а затем заполняю оставшееся пространство летними.

Лёгкий мандраж не покидает меня на протяжении нескольких дней, сразу после беседы с папой и согласия отправить меня из страны. Странное и пока необъяснимое чувство, что я возвращаюсь домой, хотя мой дом вот уже пятнадцать лет за границей. Но это не мешает надеяться, что всё сложится, как я задумала. Точнее, осуществить мою мечту помог папа, который привёл маме с десяток аргументов и уговорил согласиться на предложение, которое мне поступило. Долгий месяц она сопротивлялась, отказываясь слушать нас обоих, но он сделал невозможное, поэтому завтра в десять утра мой самолёт взлетит в небо.

– Это Вике передашь. – Мама вручает мне небольшую синюю коробочку, на которой красуется серебристый бант.

– Что это?

– Это наши женские секреты, – подмигивает и даёт понять, что детали мне знать не положено, а предмет предназначен лишь для Виктории. – Тась, почему нельзя работать здесь?

– Ты знаешь почему. Потому что все смотрят на меня с жалостью и сочувствием, не переставая напоминать, как неудачно сложилась моя судьба. А меня тошнит от их сожалений, понимаешь, тошнит? Я больше года провела у психолога, собрала себя заново и заставила встать на коньки. Не для профессионального спорта, а чтобы почувствовать себя живой. Всё, о чём я мечтала, к чему стремилась, рухнуло в один миг, оставив неопределённость и боль… – сползаю по стене со свитером в руках и закрываю лицо, чтобы мама не видела, как меня снова разносит вдребезги.

Подходит и молча опускается рядом. Гладит по голове, прижимая к себе и напоминая, что она всегда со мной: поддержит, поймёт, пожалеет.

– Прости, – шёпотом.

– Мам, я хочу новую жизнь начать там, где меня не знают. Не знают мою историю, не станут спрашивать, напоминать, методично давить на больное и злорадно наблюдать за реакцией.

– За новой жизнью нужно ехать в другое место. То, куда ты стремишься, не самое лучшее. Поверь мне.

– Для тебя – да. Все твои воспоминания связаны с разочарованием и обидами, мне же там видится нечто светлое и хорошее.

Говоря это маме, всячески скрываю, с какой целью возвращаюсь в город, где всё началось для неё с папой. Мои воспоминания иные: светлые, радужные, лёгкие. Последние несколько лет я уверена, что найду покой лишь там, с людьми, к которым тянется душа. Я задыхаюсь в этой стране, доме, с этими людьми, какими бы родными они ни были. Мне нужны стимул, надежда и путь, который будет только моим.

– Зря ты отказалась изменить фамилию. Папа ничего против не имел.

– Я Островская, – говорю, вскидывая подбородок. – Островской и останусь. Это важно для меня. К тому же папа уехал пятнадцать лет назад. Вряд ли вообще о нём кто-то помнит. Сменились люди, приоритеты, власть. Из вашей прошлой жизни остались только Ароновы.

– И Гриша.

Как только слышу знакомое имя, сердце пропускает удар, разнося кровь бурными потоками и отдаваясь глухой болью в виски. Не сейчас. Я вспомню о нём ночью, оставшись наедине с темнотой и музыкой в наушниках, как делала это последние несколько лет. Но тот факт, что завтра я его увижу, отдаётся во мне дрожью и нетерпением, с одной стороны, и парализующим страхом – с другой.

– И Гриша…

– Папа ему позвонил. Встретит в аэропорту, отвезёт к Ароновым. Переговоришь с будущим работодателем и решишь, оставаться или возвращаться. Тогда уже переберёшься в городскую квартиру. Там всё готово для тебя. А пока порадуй Вику, побудь с ней пару дней, ладно?

– Конечно, мам. Ромку хочу увидеть, он так вырос – выше меня на голову.

Показываю рукой, но даже Аня выше меня в свои тринадцать. Мне же достались скромные метр шестьдесят: хорошо для фигурного катания и плохо для жизни. Я, наверное, Грише с трудом до груди достану, если он соизволит обратить на меня внимание и подпустить на расстояние вытянутой руки.

В аэропорт меня едет провожать вся семья. Так сказал папа, которого за последние пятнадцать лет не посмел ослушаться даже Костя, не говоря уже обо всех остальных. Именно он первый поддержал мой порыв вернуться в Россию и работать там с малышнёй. Ему досталось больше всех, когда я в период реабилитация мало походила на человека и постоянно срывалась в истерики, сетуя на несправедливость и злой рок. Мне казалось, что это конец и дальше лишь тьма, за которой ничего нет и уже не будет.

Тогда он и рассказал их с мамой историю, не опуская фактов и деталей, называя вещи своими именами. В тот момент моя собственная трагедия уже не казалась концом света во всех его проявлениях, а папа, сам того не понимая, дал толчок, который заставил двигаться дальше, к новым целям, желаниям и приоритетам, но уже с изменённым направлением.

– Тась, я попросить хочу, – шепчет отец, когда отводит меня в сторону подальше от младших детей. – Осторожно с мужчинами.

– Пап…

– Я знаю, что тебе девятнадцать. Ты имеешь право делать всё, что делают люди, достигшие совершеннолетия. Я не запрещаю, лишь прошу быть осторожной. У тебя мало опыта в общении с противоположным полом, а точнее, его вообще нет. Не уходи с головой при первых же вспыхнувших чувствах, ладно? – Ласково заправляет прядь за ухо и щёлкает меня по носу, отчего я привычно хохочу. – Твоя мама пережила горький опыт, поэтому я хочу, что в будущем рядом оказался человек, достойный тебя во всех смыслах.

Он знает, о чём говорит. Спорт забирал все мои силы, не оставляя времени на подруг, парней и обычные прелести жизни. Школа, тренировки, сборы, соревнования – так прошли тринадцать лет моей жизни. Меня не заставляли, так я сама захотела, когда впервые увидела выступление фигуристов в пять лет. Какая-то непреодолимая сила влекла меня на лёд, заставляя набирать обороты и двигаться вперёд.

– А если он, по твоему мнению, окажется недостойным? – лукаво улыбаюсь, интересуясь, как же папа поступит в случае, если мой выбор окажется неудовлетворительным.

– Я его убью, – целует меня в макушку, обнимая.

– Я поняла, пап. – Это не шутка. Он всегда выполняет свои обещания. – Обещаю.

Это обещание полетит к чертям, как только самолёт приземлится в аэропорту, и я увижу того, кто прочно засел в моих мыслях и не желает оттуда выметаться, как бы я ни старалась. Тот, кто для меня является важным, единственным и особенным.

– Таисия, – как только папа произносит моё полное имя, вытягиваюсь по струнке, приготовившись принять важную информацию, – в случае возникновения проблемы – любой, сразу звони, поняла? – Киваю, не смея перечить. – Если я недоступен, есть Аронов и Григорий. Последний за тебя головой отвечает.