Редкая монета - Анатолий Отян

Анатолий Отян

Редкая монета

Сатана там правит бал...

В маленькой комнате, называемой кабинетом отдела снабжения ремстройтреста, сидят двое мужчин. Собственно, третьему там и сидеть негде, поскольку в комнате стоят два стола: один для начальника снабжения, Наума Цезаревича, а другой для его делопроизводителя, числящегося в штатном расписании инженером материально-технического снабжения. Эту должность занимает женщина средних лет Дора Томпакова, которую за глаза называют «Бронзакова», потому что томпак — это латунно-цинковый сплав, а бронза — сплав меди с оловом.

Небольшого роста, немногословная, пухленькая, с миловидным лицом, которое портили несколько больших, как горошины, чёрные родинки, держала в памяти всё, чем снабжался трест и в любую минуту могла назвать номера фондовых извещений, сортамент, кому и сколько распределили. В общем, являлась мозговым центром отдела снабжения.

Дора заменяла нынешние компьютеры, о которых тогда и не слышали.

Сейчас Доры нет, ушла по каким-то производственным делам в город, из которого вернётся с полными сумками продуктов, купленных в магазинах и на рынке, благо он совсем рядом. Руководство давно перестало обращать внимание на подобные «производственные» отлучки своих сотрудниц, потому что знало о том, как загружены женщины в государстве, декларирующем равенство их с мужчинами, которые после работы идут сначала в пивной бар, а дальше, куда заведёт кривая. В лучшем случае, придя домой, садятся за телевизор. А у женщин работа после работы только начинается. На них и кухня с её подай-прими-подай, стирка, уборка квартиры, работа на приусадебном участке, если таковой имеется, дети и всё остальное. Ложится она обессиленная и, засыпая, принимает претензии мужа.

Так вот, на месте отсутствующей Доры сидит главный механик треста Леонид Борисович Титаренко, мужчина небольшого роста, с такими широченными плечами и узкими бёдрами, что на пляже на него все обращают внимание, а девушки перешёптываются:

— Смотри, смотри, это об этом парне я тебе говорила, Аполлон да и только.

— Нашла мне парня. Это наш сосед по дому, дядя Лёня, у него дочка Вера в девятом классе.

В отличие от Титоренко, Наум Цезаревич мужчина сухонький, лицом и статью очень похож на известного французского актёра-комика Луи де Фюнесаса. Ему знакомые говорят:

— Слушай, Нюма, вчера ты классно сыграл полицейского. Но я не понял, почему ты не переспал с той девочкой.

— Я-то переспал, правда, с другой, и не девочкой, а ты я слышал…

Наум Цезаревич недавно купил «Жигули» ВАЗ-2104, или по-простому «четвёрку», и иногда приезжает на ней на работу. Сейчас его жёлтая «четвёрка» стоит во дворе. С неё и начался разговор.

— Наум Цезаревич, сколько Вы уже за полгода наездили?

— Двести тридцать километров.

— А зачем Вам машина в таком случае? До работы четыреста метров, а больше Вы никуда не ездите. Да и на работу Вы в ней приезжаете раз в неделю.

— Лёня, Лёня! (Наум Цезаревич старше Титоренко на десять лет, должности у них равноценные, знал его ещё мальчиком, поэтому и обращается с ним на ты), — Ты знаешь, что наше правительство может в любой день провести денежную реформу, и от сбережений, которые ты копил много лет, останется один «пшик». А дом, машина — всегда деньги. Тем более, когда на спидометре немного километров.

— Да кто Вам поверит, что за пять лет Вы наездили три тысячи километров? Спидометр запросто перекручивается.

— Об этом мне рано думать, а вот с долгами перед моими родственниками, надо рассчитываться.

Наум Цезаревич посмотрел на свои массивные золотые часы с таким же массивным золотым браслетом:

— Куда это Дора запропастилась?

— А то Вы не знаете — по базару бегает. Это Вы и на работе и дома снабженец, а у неё муж интеллигент и не будет на базаре от бабок выслушивать: «А ты очи видкрый, що, не бачыш?» И, кстати, насчёт денег: Вот у Вас золотые часы с браслетом. Они стоят кучу денег. Продайте и рассчитаетесь с долгами.

Наум Цезаревич хихикнул:

— Ну, Леонид Борисович, Вам уже пора знать, что в советском государстве торговля золотом и драгоценностями запрещена, это уголовщина.

— Сдайте в скупку в ювелирторге.

— Мне в ювелирторге дадут столько, что не хватит денег на простые часы, а эти стоят бо-о-ольших денег. Во первых, они старинные. Моя бабка, сохранила их для меня, даже в войну не продала, а во вторых, даже дурной еврей не понесёт часы в скупку, а я себя таковым не считаю.

— Вон идёт ваша Дора. Она под тяжестью сумок даже ниже стала.

— Здравствуйте, Леонид Борисович!

— Здравствуйте, Дора!

— У нас на днях техосмотр, так что, я пошёл, — сказал Титоренко, показывая Доре, что у них был деловой разговор.

Прошло пару лет. «Социалистическая экономика», которой так гордились советские правители, тихо умирала.

Стоя на автобусной остановке, Наум Цезаревич услышал разговор двух прилично одетых мужчин, «при галстуках».

— Если экономика наука, то как она может быть социалистической или капиталистической? Разве математика, физика, химия бывают социалистическими или капиталистическим?

— Мозги у нас стали социалистическими, и видим мы всё в перевёрнутом виде, как через линзу.

— А мне кажется, что мы вообще потеряли зрение, а пользуемся слухом, которое нам привило радио.

— Знаешь, у меня осталось обоняние и я слышу, как всё провонялось.

— Тише, не трепись. Хоть сейчас и не сталинские времена, но загреметь за такие слова можешь.

— Ну и что? Поменяю одну зону на другую.

— Ты знаешь, есть постановление Совмина, чтобы увеличить услуги населению. Ведь на книжках и в чулках населения лежат миллиарды, за которые нельзя ничего купить и это при нашей нынешней мизерной зарплате.

— Да, конечно. Мы страна воров. Воруем всё: бумагу, инструмент, краску, стройматериалы и всё, что не попадётся под руку.

— Мы не воруем, а берём своё.

Подошёл автобус, мужчины и Наум Цезаревич сели в него. Вернее не сели, а запрессовались так, что дышать было трудно.

Пожилая женщина, с болью в голосе, обратилась к парню, прижавшему её к стойке:

— Мальчик, подвинься чуть-чуть.

Тот обиделся:

— Усатых мальчиков не бывает, — и попытался отдвинуться от неё.

— Мужчина! — послышалось рядом, — что вы легли на меня?

— На вас? Только под наркозом.

— Ха, ха раздался смех.

— Чего ты ха-хакаешь?

— Закрой своё хлебало, нажрался с утра, водярой и перегаром всех травишь.

— Я за свои пью, и не твоё дело, понял? А хочешь получить, по сусалам — получишь.

— Ладно, выйдем, разберёмся.

Наум Цезаревич вышел на воздух, с облегчением вздохнул и подумал, что надоели эти автобусно-троллейбусные концерты. И вспомнил, что один из мужчин говорил о постановлении правительства об увеличении услуг населению.

— Надо разузнать, что за постановление, — решил он про себя.

Дело в том, что Польский раньше работал в системе бытового обслуживания населения, но ушёл из-за конфликта с начальством, хотя по своему характеру старался не конфликтовать.

На следующий день он пошёл в Областное управления бытового обслуживания населения и узнал, что в постановлении правительства говорилось о том, чтобы «для удовлетворения нужд населения» Госплан выделил значительное количество стройматериалов, а министерства, ведомства, Республики, руководство краёв и областей приняли меры для их реализации посредством оказания строительных услуг.

Наум Цезаревич в своём тресте начал «работать» со своим руководством и через три месяца организовал «Участок по заказам населения» при облремстройтресте, который и возглавил.

Услуги населению выполнялись в незначительном количестве, в зависимости от наличия рабочей силы и стройматериалов. Это кирпичная кладка, устройство крыш и отопления, некоторые отделочные работы, кроме штукатурки, которая была очень трудоёмкой. План участок выполнял и Польский числился на хорошем счету у начальства.

Утром на разнарядке Польский распорядился звену Николая Дзюбы в составе трёх человек, поехать на ремонт стропильной системы и по устройству кровли из шифера в район Ново-Николаевки, по указанному адресу на ул. Варшавской.

— Большая там работа? — спросил Дзюба.

— Не очень. В одном месте нужно заменить подгнивший мауэрлат: Там подтекала кровля и он сгнил, и посмотреть стропила. Естественно, сорвать старую кровлю и настелить шифер. Наряд получите у Симы Израилевны и грузите материалы. Я постараюсь к вам в течении дня подъехать.

В то утро не знал Польский и никто из его окружения, что эта незначительная, рядовая работа сыграет с ним и другими людьми такую шутку, что она останется в их памяти и памяти многих людей навсегда, а кое-кому и изменит жизнь.