Редкая монета - Анатолий Отян

— Что, она Вам не нужна? Платиновая.

— Во первых, платина совершенно белая, а эта окислилась. И здесь написано, что на серебро. А во вторых, зачем мне она? А сколько вы за неё хотите?

— Двадцатник дадите?

— Нет.

— А червонец?

— Тоже нет.

— Ну давайте пятёру.

— Да что ты торгуешься? Она мне не нужна.

У Польского шевельнулось желание купить у них эту монету, чем чёрт не шутит, но у него был принцип ничего не покупать у своих подчинённых и не брать от них подарков.

— Ну хоть трояк дайте. Платиновая ведь, — уже просил Алисов.

— Нет, — твёрдо ответил Польский, — и поворачиваясь уходить в контору, добавил, — если она платиновая, сдайте в скупку в Ювелирторг, там больше, чем трояк дадут.

Алисов хотел что-то ещё сказать, открыл рот, но его перебил Дзюба:

— Кончай канючить, пошли материал выпишем.

После того, как они сдали накладную кладовщице и шли по двору, Алисов, заговорчески наклонился к Дзюбе и преложил:

— А что, может и правда, пойдём в Ювелирторг, а то останемся сегодня без шнапса.

— Ну, пошли, — нехотя согласился Дзюба. — Ты, Петро, сдавать будешь, а мы с Федькой на улице постоим. Скажешь, что нашёл на остановке, а мы ничего о ней не знаем.

— Добро, — ответил Петро.

Дзюба третьим чувством ощущал непонятную опасность, исходящую от этих монет, но жажда выпить непреодолимо толкала его последовать предложению Алисова. До улицы Шевченко шли минут десять и как только повернули на неё, увидели вдалеке милиционера, стоявшего с другой стороны улицы, напротив Ювелирторга. Дзюба с Федькой остались на углу, а Алисов пошёл в магазин.

В 1947 году, когда ещё магазин Ювелирторга находился на улице Ленина, что на квартал ниже улицы Шевченко, на него напала банда из четырёх человек. Они подъехали в открытой легковой машине «Виллис», водитель остался в машине, один стал у дверей, а двое ворвались внутрь и, угрожая пистолетами, приказали нескольким посетителям лечь на пол, вниз лицом, а двоим продавщицам быстро отдать деньги и драгоценности. Продавщицы завопили, что есть мочи, и тогда один бандит выстрелил в одну из них. На шум выскочил из подсобки завмаг и тоже получил пулю в грудь. Другая продавщица упала с перепугу в обморок и тогда один бандит разбил витрину и стал сгребать драгоценности в сумку, другой перескочил через барьер и стал тоже собирать драгоценности и деньги в ящике. Стоявший на улице бандит, увидел бегущего через площадь милиционера, услышавшего выстрелы, заорал внутрь: «Шухер, милиция!» Бандит, находившийся снаружи прилавка кинулся наружу. Тот, что был внутри, замешкался, и когда выскочил на улицу, увидел отъезжающую машину, милиционера, приближающегося к нему и расстёгивающего на ходу кобуру пистолета.

Он понял, что если побежит, то получит пулю в спину, подождал, когда милиционер подбежал ближе, в всадил ему пулю в живот. Тот упал навзничь и выронил пистолет. Бандит, нагнулся, схватил милицейский «Наган» и кинулся бежать. Он забежал за угол и также бегом направился вверх по улице. Милиционеры, поднятые по тревоге, запрыгнули в машины и поехали к Ювелирторгу. Пока они, опрашивали очевидцев, бандит успел пробежать два квартала. Он понимал уже, что ему не уйти от преследования, заскочил в первый попавшийся подъезд двухэтажного дома, ворвался в квартиру. В комнате находилась пожилая женщина с четырехлетним мальчиком. Бандит схватил ребёнка, но его бабушка вцепилась в бандитскую руку мёртвой хваткой и закричала:

— Отпусти ребёнка, фашист!

Но тот всадил ей пулю и выбежал с ребёнком из комнаты. Увидев дверь, ведущую в подвал дома, он забежал в неё и огляделся. В подвале стояли две бочки с солениями и лежали несколько мешков с картошкой. Он опустил плачущего ребёнка на пол, подкатил бочки к двери и на них положил мешки. Забаррикадировавшись таким образом, бандит сел на какой — то ящик и отдышался.

Подвал был старинный, размером, примерно, три с половиной на три метра, с кирпичными сводами. На высоте полутора метров маленькое застеклённое и зарешеченное окошко. Он уже сознавал всё то, что он натворил. На нём четыре трупа, ограбление магазина. «Живым мусорам не дамся, хотя, вышку отменили, так что светит двадцать пять, быстрее меня забьют они насмерть. Нет…» В дверь постучали, и бандит из милицейского нагана выстрелил в неё. За дверью что-то упало, и раздались снаружи голоса.

— Товарищ капитан, майор Комашко, кажется, убит.

— Что значит кажется? Вытаскивай его наверх.

— Так эта сволочь стреляет, и ребёнок там плачет.

За дверью послышалась возня, видимо выносили тело убитого майора.

Доносился шум снаружи через окошко. Бандит, а как позже выяснилось, рецидивист, сидевший по тюрьмам с тридцать второго года, трижды бежавший, имеющий за собой ранее три убийства, тридцативосьмилетний Иван Жихарев прислушивался к шумам на улице, но внятного разговора не слышал, а только отдельные звуки. Зло его раздирало на своих сообщников.

«Падлюки, бросили. Вместе из лагеря бежали, вместе по тайге шли, на крови, собаки, клялись. Если выберусь отсюда живым, всех троих кончу» — думал Жихарев.

Он взял мешок с деньгами и драгоценностями, высыпал на кирпичный пол. В подвале было сумрачно, но кольца, серьги, броши засверкали золотом и камнями. Мальчик затих и смотрел на горку драгоценностей.

Жихарев взял большую брошь и протянул мальчику. Ребёнок робко протянул ручку, посмотрел на брошь и улыбнулся.

— Бери, дарю насовсем.

Мальчик вертел брошь, а огоньки от камней блестели и переливались. Жихарев вспомнил себя мальчишкой, сидящим у реки и глядящим на искры от ряби на воде. «Вот также и эти, теперь никому не нужные камешки блестят», — подумал он и увидел в окошке чью-то голову. Ни секунды не думая, он выстрелил, за окном кто-то упал и загородил своим телом свет в окошке. Когда тело стали оттягивать, Жихарев увидел погон с двумя большими звёздами. «Подполковника ухлопал», — подумал он с гордостью.

Кто-то, стоя за окном, стал громко говорить, наверное, в жестяной мегафон, потому что голос отливал металлической дрожью.

— Послушай, как тебя там, отпусти ребёнка!

— Как только я его отпущу, то вы меня сразу ухлопаете. А так я задаром свою жизнь вам не отдам, мусора вонючие! — крикнул в ответ Жихарев, и мальчик опять заплакал.

К дому стянули весь личный состав городской и областной милиции и МГБ, который в то время состоял на дежурстве. От любопытных не было отбоя и пришлось просить подмогу у командира десантной дивизии, чтобы оцепить квартал. Матери мальчика удалось прорваться сквозь заграждение из солдат, но милиция её в дом не пропускала. Она вначале кричала, плакала, сейчас стояла и из её груди доносились рыдания. Когда она услышала плач ребёнка, опять завопила и стала вырываться из рук милиционеров, с трудом удерживающих её. К ней подошёл милицейский полковник и мягким, но убедительным тоном сталей говорить:

— Лариса Петровна, мы понимаем Ваши чувства и ваше состояние. И мы стараемся всё сделать чтобы вытащить Витю из рук бандита. Мы это обязательно сделаем, только пожалуйста отойдите и не мешайте нам. Мы спасём ребёнка, чего бы нам это не стоило. Прошу Вас, если мальчик услышит ваш голос, он начнёт кричать и мешать нам разговаривать с бандитом.

Всё это время женщина всхлипывала и кивала головой. Полковник глазами и движением головы указал милиционерам, что её нужно отвести подальше. Её взяли под руки, отвели в конец двора и усадили на скамейку под деревом. Она всё время пыталась встать, но её не пускали. Широко открытыми глазам, полными ужаса, она смотрела в сторону дома.

— Что посоветуешь, Поляков? — обратился начальник областной милиции к полковнику МГБ с синей окантовкой на погонах.

— Считаю, что пока нужно с ним говорить.

— А потом?

— Почём я знаю! Там видно будет. Прикажи на всякий случай пожарным машинам сюда подъехать.

— Уже стоят за углом. Вот что с народом делать? Уже полгорода собралось, спасибо Климову, солдат дал. Еле толпу сдерживают.

— Ты в Киев доложил?

— Уже и Москва знает. Пойду сам с ним поговорю.

Полковник взял мегафон и стал у стены рядом с окном в подвал.

— Слушай, с тобой говорит начальник областного управления МВД, полковник Дейнеко.

— Ого, — послышалось из подвала, — какой чести меня удостоили. Со мной раньше и сержант не стал бы разговаривать.

— Не ёрничай. Отпусти Ребёнка, и мы выполним любую твою разумную просьбу, кроме той, чтобы отпустить тебя на свободу.

— Хорошо, воспользуюсь последним желанием перед смертью.

— Мы не собираемся тебя убивать.

— Не пизди, полковник. Принесите мне запечатанную бутылку водки, буханку хлеба, банку свиной тушёнки и бутылку минералки. Не вздумайте травить, я вначале дам ребёнку. Понятно?

— Да, понятно.