Суета сует. Пятьсот лет английского афоризма - Фрэнсис Бэкон

Суета сует. Пятьсот лет английского афоризма

Предисловие

В этой книге читатель найдет немало всевозможных определений, в том числе и несколько определений афоризма. Принадлежат они разным авторам, писались в разное время, однако имеют между собой немало общего.

Лорд Честерфилд: «Сочинители афоризмов, в большинстве своем, красоту мысли ставят выше точности и справедливости».

Сэмюэль Джонсон: «Искусство афоризма заключается не столько в выражении оригинальной и глубокой идеи, сколько в умении в нескольких словах выразить доступную и полезную мысль».

Чарлз Лэм: «Самые блестящие каламбуры — это те, что наименее подвержены глубокому осмыслению».

Сирил Коннолли: «Тот, у кого люди вызывают любопытство, а не любовь, должны писать афоризмы, а не романы…»

Общее здесь — игровой, несерьезный характер афоризмов, их формальное совершенство, примат формы над содержанием. Прочтя эту книгу, читатель, надо думать, убедится: далеко не все афоризмы «наименее подвержены глубокому осмыслению», далеко не все сочинители афоризмов «красоту мысли ставят выше точности и справедливости».

Вместе с тем английские писатели и мыслители правы, подчеркивая, что всякий удавшийся афоризм ставит форму по крайней мере не ниже содержания. И в этом смысле афоризм во многом сродни пародии: он высмеивает, вышучивает — только не литературные клише, а житейские, не литературную прозу, а прозу жизни.

А для этого — сначала «убаюкивает» читателя, то есть использует стандартную, клишированную формулу, которую внезапно, порой всего одним словом, взрывает изнутри, выворачивает наизнанку, переиначивает. Формально — и это тоже роднит его с пародией — афоризм тем удачнее, чем больше он верен банальности по форме и чем меньше по содержанию, по сути. Например, у Уайльда: «По внешнему виду не судят только самые непроницательные люди», или «Надо иметь твердокаменное сердце, чтобы без смеха читать о смерти малютки Нелл». В первом случае Уайльд добавляет в банальную формулировку только частицу «не», во втором меняет «слезы» на «смех». Эффект — налицо.

Подобно тому, как пародия не существует без своего второго плана, без пародируемого материала, афоризмы (вроде приведенных выше) нередко накрепко привязаны к банальности, приевшейся мудрости, которую они, можно сказать, эксплуатируют.

Подобно тому, как пародийное мы порой, не разобравшись, принимаем за пародируемое, т. е. всерьез, за чистую монету, — и афоризм, особенно если он умело составлен, кажется нам поначалу чем-то давно и хорошо известным. Не потому ли даже самая абсурдная мысль, если она облечена в афористически четкую, законченную, непроницаемую форму, может на первый взгляд показаться здравой, выношенной?

Афоризм — во всяком случае, удачный афоризм — это всегда сюрприз. Читателю (или слушателю) может, фигурально выражаясь, быть преподнесен обыкновенный камень, уложенный в нарядный подарочный пакет, а может, наоборот, — драгоценная брошь, завернутая в газетную бумагу.

Разумеется, чтобы состояться, афоризму недостаточно переиначивать банальность. Он должен быть по возможности краток, емок и не только вышучивать пошлость, но и выстроить на ней, ее, так сказать, формальными средствами, свежую, оригинальную мысль. «Жизнь слишком хороша, чтобы ею наслаждаться», — заметил Честертон, не только переиначивая трюизм «если жизнь хороша, мы ею наслаждаемся», но и выражая этим — абсурдным на первый взгляд — заявлением свое глубоко выстраданное кредо, согласно которому философия оптимизма и эстетское наслаждение — вещи совершенно разные.

Итак, программа минимум для афоризма — высмеять пошлость на ее, так сказать, территории, программа максимум — создать емкую, остроумную, парадоксальную идею. Слово «парадокс», под которым понимается обычно суждение, противоречащее здравому смыслу, почему-то используется, лишь когда речь идет об афоризмах Уайльда, Честертона, Шоу, тогда как, строго говоря, никакой афоризм невозможен без парадокса, ибо парадокс здесь — понятие, что называется, формообразующее — это то формальнологическое противоречие, на котором всякий афоризм строится; противоречие между, как уже отмечалось, «банальной оболочкой» и «свежей начинкой», то самое противоречие, что и составляет главный сюрприз для читателя. Слова Уайльда: «Путь парадокса — это путь истины…» могли бы, тем самым, стать еще одним — быть может, самым точным — определением афоризма.

Впрочем, далеко не все включенные в сборник изречения, мысли, рассуждения афористичны и парадоксальны, далеко не все авторы нашей антологии умеют или считают нужным следовать формуле Честертона, писавшего: «Чтобы на истину обратили внимание, ее переворачивают вверх ногами». Многие мысли, с которыми познакомится читатель, не только не «перевернуты вверх ногами», но и, развивая метафору, «твердо, обеими ногами стоят на земле».

Быть может поэтому этой книге более подошел бы порядком затасканный подзаголовок «В мире мудрых мыслей» — он гораздо точнее определит содержание сборника «Английский афоризм», ведь собственно афоризмы из 33-х представленных здесь авторов писали немногие: Свифт («Рассуждения на темы серьезные и праздные»), Шоу («Афоризмы для революционеров», «Справочник начинающего революционера»), С. Батлер, лорд Галифакс, Томас Фуллер… Если бы этот сборник составлялся в соответствии с вышеприведенными определениями афоризма, то выбор наш поневоле ограничился бы Уайльдом, Шоу, Честертоном и, пожалуй, знаменитым доктором Джонсоном — афористами в классическом понимании этого слова.

Наша же задача была иной: представить — на русском языке впервые — богатство и многообразие английской, выражаясь словами Тютчева, «изреченной мысли» на временном пространстве пяти столетий; мысли не только глубокой, оригинальной, остроумной, но и меткой, дальновидной. В проблемы XX века, в нашу жизнь своими прозрениями «попадают» не только наши старшие современники: философ Бертран Расселл, поэт и критик Уистен Хью Оден, известные романисты и эссеисты Олдос Хаксли и Джордж Оруэлл (только жившие при «развитом социализме» могут по достоинству оценить оруэловскую «поправку» к марксистской доктрине: «все животные равны, но некоторые более равны, чем остальные»), критик Сирил Коннолли, политик, историк и писатель Уинстон Черчилль, но и такие авторы «давно минувших дней», как Бэкон и Свифт, Берк и Хэзлитт, Аддисон и Маколей, Лэм и Дизраэли.

Заранее предвидя упрек в «надерганности» многих включенных в сборник изречений, оторванности их от контекста, следует сразу же оговориться: предпочтение почти всегда отдавалось мыслям законченным, с контекстом романа, статьи, пьесы, автобиографии, эссе, письма, трактата, откуда они брались, или совсем не связанным, или связанным непрочно, условно, живущим, так сказать, самостоятельной жизнью.

Читатель, который ориентируется в английской литературе, найдет в этой книге немало изречений, умозаключений, bon mots, давно и хорошо известных, хрестоматийных, разошедшихся по многим, с завидным тщанием составленным английским и американским цитатным словарям, однако предстоит ему встреча и с новинками. Наряду с наблюдениями таких тонких психологов, как лорд Честерфилд, Уайльд, Уильям Хэзлитт, помимо исторических и философских экскурсов Маколея, Карлейля, Дизраэли, политических эскапад и парадоксов Берка, Черчилля, Оруэлла, читатель сможет познакомиться с практически неизвестными у нас суждениями философского и религиозного характера из записных книжек Сэмюэля Батлера, автора «Едгина» и «Пути всякой плоти», с малоизвестными афоризмами Свифта, с отрывками из воспоминаний Р.Л. Стивенсона, с мыслями о задачах и предназначении искусства и литературы Мэтью Арнолда, Макса Бирбома, Сирила Коннолли, Уистена Хью Одена, некоторых других писателей.

Афоризмам каждого автора предпослана короткая библиографическая справка, где указаны источники афоризмов и — в случае если автор мало известен или неизвестен вообще, как, скажем, Томас Фуллер, пастор Сидней Смит или критик Сирил Коннолли, — сжатый биографический экскурс.

Авторы «Суеты сует» расставлены по хронологическому принципу: начиная с XVI века, с Фрэнсиса Бэкона, и кончая XX, Уистеном Хью Оденом; афоризмы же (в пределах каждого автора) — по чисто произвольному: у каждого писателя своя «организация материала».

Составитель отказывается от распространенной за рубежом, да и у нас (см., например, Афоризмы. — М.: «Прогресс», 1966; составление Я. Берлина) практики располагать «крылатые изречения» по темам: Мир (Бэкон о мире, Свифт о мире, Уайльд о мире…), Прогресс, Родина, Любовь, Жизнь и Смерть, Искусство и т. д. — во-первых, так как видит в подобной регламентации определенное упрощение и — одновременно — насилие над материалом; во-вторых, поскольку не преследует этим изданием утилитарных целей (использование антологии афоризмов в качестве пособия, справочника для постигающего основы риторики политика-лектора-парламентария), а в третьих, потому что, по глубокому убеждению составителя и переводчика, «авторская» композиция, в отличие от тематической, лучше передает своеобразие каждого писателя, задает историческую и литературную преемственность, может быть прочитана как своего рода введение в историю английской мысли.