АРМЕЙСКИЕ БУДНИ сборник рассказов - Виктор Дьяков

Виктор Дьяков

АРМЕЙСКИЕ БУДНИ

Пока не выстрелило ружье

В то утро первый взвод вставал за час до общеполкового подъёма в 5.00. Дневальный, сдерживая позывы к зевоте после нелегко ему давшегося ночного бдения, подошёл к койке заместителя командира взвода Кухарчука и осторожно, с некоторой опаской потряс его за плечо

- Товарищ старший сержант... подъём.

Кухарчук проснулся мгновенно, будто и не спал, поднял к глазам руку с часами - всё правильно, его будили, как и положено, за четверть часа до личного состава.

- Иди Алхимина толкай, да без нежностей с ним,- дал команду Кухарчук дневальному.

- Есть,- с готовностью отрегировал тот и поспешил выполнять приказ.

Командира отделения сержанта Алхимина разбудить оказалось и в самом деле совсем непросто. Как ни тряс его дневальный, мордастый сержант лишь открывал и тут же вновь закрывал, не выражавшие ни малейшей мысли глаза. В общем, взвод, как это уже не раз случалось, Кухарчуку предстояло поднимать одному...

         Это происходило в начале семидесятых годов в учебной воинской части, так называемой "учебке". Отличие "учебок" от прочих частей заключалось в том, что большинство солдат, именуемых  курсантами, служили здесь лишь шесть своих первых месяцев, а затем отправлялись в линейные полки. Причём лучшие из них - способные, шустрые, или просто приглянувшиеся командирам - оставлялись и дальше служить здесь же, на должностях инструкторов, или командиров отделений уже следующих призывов. Отсюда и второе отличие - дедовщина в "учебках" была субординационно узаконена: рядовой-курсант всегда "молодой", а сержант по сроку службы всегда старше. Данное обстоятельство, прежде всего, и обеспечивало в таких частях необычно высокий для Советской Армии уровень дисциплины и исполнительности.

            Без трёх минут пять Кухарчук, свежевыбритый, умытый, сверкая дембельским набором регалий на выпуклой груди, стоял в расположении своего взвода и ждал.

            - Ну что Алхимин... так и не встал?- вполголоса, с заметным недовольством, спросил он  у дневального то, что и сам отлично видел. Тот виновато развел руками.

            Кухарчук подошёл к койке командира отделения, постоял, и как только его часы показали ровно пять, прямо над Алхиминым протяжно и в то же время приглушённо прокричал:

            - Первый взвоод... подъёёём!      

         Курсанты, скрипя кроватными пружинами, срывались с коек, шлёпали босыми ногами по полу. Синие сатиновые трусы, зелёные линялые майки, едва отросшие на сантиметр-два волосы, не скрывавшие формы черепов – всё казённо, одинаково, некрасиво. Сопение, возня, толкотня в узких проходах между койками, то там, то  здесь глухие удары - это падали на паркет ремни, сапоги - спешка, суета, путание в рукавах и штанинах... Впрочем, не все столь комичны и неловки. Ладному, плечистому крепышу Кручинину положенных сорока пяти секунд на процедуру одевания явно много. Самое большее полминуты прошло, а он уже полностью обмундирован и первым обозначил строй. Вслед за ним, застёгивая последние пуговицы, спешили и другие: Стенюшкин, Забродин, Пушкарёв, Каретник... Сержант Алхимин тем временем едва приподнимается на локтях и сонным взглядом непричастно обозревает эту кутерьму.       

            - Слышь "химик", вставай!  Опять "дедушка" за тебя работать должен?!... Дождёшься! - Кухарчук, внимательно следя за действиями взвода, время от времени зло косил глаза на сержанта, наконец, он сильно ударил сапогом по спинке алхиминской кровати.- Вставай, ждать не будем,- и пошел к уже замеревшему строю. 

         Да, не повезло Кухарчуку с командирами отделений. Один уже третий месяц из госпиталя не  вылезает, второй вот он, сержант Алхимин. По неписаным казарменным законам как оно положено: "лётать", то есть делать всю черновую сержантскую работу, производить подъём, утренний осмотр и всё прочее, должен именно "комод", командир отделения, а не "замок", замкомвзвода. Сколько Кухарчук не бился, не грозил, даже по морде жирной один раз приложился, так и не переборол врождённую особенность Алхимина - долго и тяжело просыпаться. Но Алхимин до призыва успел с отличием окончить сельскохозяйственный техникум и превосходно разбирался в дизельных двигателях и прочих составных частях тракторов - качество очень ценное именно для танковой "учебки". Ведь танк и трактор в некоторой степени братья, хоть и имеют прямо-противоположные назначения. Увы, Кухарчук до Армии ни с какой техникой, кроме велосипеда, не сталкивался, да и тяги к ней не испытывал. Физическая сила, гвардейская внешность и несомненные командирские качества - вот за что сделали его сержантом. Но когда дело доходило до занятий по технической подготовке, тут-то и оказывался необходим мешковатый соня Алхимин.

         В отсутствии штатного "комода" Кухарчуку докладывал Кручинин, уже выдвинувшийся в непререкаемого взводного лидера:

            - Товарищ старший сержант, первый взвод построен, докладывает курсант Кручинин!

         - Вольно!- скомандовал "замок" и неспешно, ощупывая глазами каждого, прошёл вдоль строя.                      

Обязательного сержантского замечания на этот раз удостоился длинношеей правофланговый с лисьей физиономией,- Так ты Елсуков за два месяца и не научился подшиваться.- Кухарчук поднял руку к воротнику мгновенно побагровевшего курсанта и одним рывком оторвал некрасиво топорщившийся подворотничок. На этом он решил ограничиться - не позволяло время.

            - Значит так, слушай задачу,- "замок" покосился на расположение остальных, ещё спавших трёх взводов роты. Шум, производимый первым взводом, вызвал там шевеления и недовольные реплики. Кухарчук заговорил тише.- Даю вам двадцать минут на умывание, сортир, сапоги и всё прочее. Ровно в пять тридцать все стоят внизу, у казармы и скорым маршем отправляемся на полигон. К восьми часам мы должны быть уже там, там же завтракаем и в девять часов начало практических занятий... Вопросы?! - строй не издал ни звука, только скрипнула кровать, наконец-то откинувшего с себя одеяло Алхимина. Кухарчук с нескрываемой неприязнью обернулся.- Доброе утро ваше сиятельство...- В строю послышался смешок, но "замок" тут же повернулся лицом к строю, и опять воцарилась тишина. - И вот что, ходите тише, рота ещё спит, нечего сапогами как слоны... Ррразойдись!

                                                                       2

         В те годы Советская Армия была ещё преимущественно славянской. Резкое изменение пропорций её национального состава, вызванное огромной разницей в рождаемости между северными и южными советскими нациями, стала ощущаться позднее. Пока же армейское руководство могло позволить себе создавать целые воинские части, в первую очередь элитные и учебные, целиком из призывников славян. А учебно-танковый полк, о котором идёт речь, был укомплектован в основном из близлежащих центрально-русских областей. Так и в первом взводе роты плавающих танков насчитывалось по семь человек ярославских и горьковских, трое москвичей, пара брянских и один курский.

         - А ну шире шаг, задние не отставать! - бодро командовал Кухарчук, легко вышагивающий чуть поодаль тяжело шаркающего сапогами взвода. У "замка", конечно, есть основания для хорошего настроения - до дембеля всего ничего, три-четыре месяца. Другое дело бедолаги курсанты, они-то всего два месяца как служат, им до того дембеля ох, сколько ещё каши солдатской сжевать предстоит. Да и сержант Алхимин, тракторный гений, не очень-то весел, хоть и больше года  служит - для него эти ранние подъёмы и марши муки адовы. Но что ещё угнетало, это голод... Есть русским солдатам хотелось всегда, с тех самых пор как зародилось на Руси казённое войско, ибо кормили всегда плохо.

           Шли сначала по ещё не проснувшемуся утреннему городу, сторонясь поливальных машин, смачивавших асфальт и чахлую придорожную травку, и без того мокрую от росы. Едва вышли за окраину, как Кухарчук властно потребовал:

            - Песню... Сулоев, запевай!

            Ещё недавно рыхло-полнотелый, но за два месяца так похудевший, что брюки и гимнастёрка болтались на нём как на вешалке, Сулоев, тем не менее, забасил молодцевато:

                                      Прожектор шарит осторожно по пригорку,

            Остальные тут же подхватили,

                                               И ночь от этого нам кажется темней,

                                               Который месяц не снимал я гимнастёрки,

                                               Который месяц не расстёгивал ремней,           

                                      .................................................................