Секретная сотрудница - Фридрих Незнанский

Фридрих Незнанский

Секретная сотрудница

Эта книга от начала до конца придумана автором. Конечно, в ней использованы некоторые подлинные материалы как из собственной практики автора, бывшего российского следователя и адвоката, так и из практики других российских юристов. Однако события, место действия и персонажи безусловно вымышлены. Совпадения имен и названий с именами и названиями реально существующих лиц и мест могут быть только случайными

Пролог

ИЮЛЬ

Белградский аэропорт «Сурчин»

Ночь

— Борт 2311 вызывает Белград!.. 2311 вызывает Белград! Башня!.. Башня!.. У нас аварийная ситуация!.. Полный отказ электрооборудования!.. Мы сбились с курса… Сообщите наши координаты! Сообщите наши координаты!..

Это тревожное сообщение было принято на земле ровно в два часа ночи. Тотчас же в аэропорту югославской столицы началась суматоха. Срочно были подняты на ноги все технические и вспомогательные службы. Очищена для аварийной посадки взлетно-посадочная полоса. А на летное поле выкатились и замерли, брызгая огнями мигалок, с десяток машин — медиков, пожарных и полиции. Лишь немногочисленные пассажиры ночных рейсов оставались совершенно безучастными к тому, что происходило в эти минуты и в небе, и на земле, продолжая мирно коротать время в залах ожидания.

В застекленной башне службы наземного контроля полетов царило необычное волнение. Множество людей в форменной одежде напряженно замерли перед экранами радаров и компьютеров, всматриваясь в пульсирующую белую точку, которая намертво приковала к себе их внимание. Для них это была не просто точка, но огромный транспортный самолет МЧС России, летевший транзитом через Белград с грузом гуманитарной помощи для жертв опустошительной засухи в одном из африканских государств. В шелестящих волнах радиоэфира забористым русским матом перекликались взволнованные голоса летчиков…

Так продолжалось около часа. Все попытки экипажа устранить неисправность оказались тщетными. Из-за отказа электронных систем навигации самолет летел практически вслепую. Единственным ориентиром для командира корабля могли служить только наземные огни. Но и они были едва различимы во мраке ночи, среди рваных лохмотьев сочащихся дождем низких облаков. И в таких условиях предстояло садиться!

Занявший по тревоге место рядового авиадиспетчера, руководитель полетов мало верил в успех этого предприятия. Однако с непроницаемым видом продолжал упорно «вести» самолет, давая экипажу наводку по наземным ориентирам. В прошлом военный летчик, он прекрасно понимал, как должен чувствовать себя тот отчаянный русский парень, который, будто с завязанными глазами, продолжал упрямо кружить над Белградом, сливая остатки топлива, и мысленно завидовал его мужеству. Главное — это точно зайти на взлетно-посадочную полосу. Не промахнуться! А остальное — как Бог даст…

Думать о том, что может произойти, если сотни тонн слепого ревущего металла внезапно обрушатся с неба на спящий город, здесь, на башне, не хотелось никому. Но всем невольно приходилось об этом думать. Потому что там, в городе, остались их семьи: дети, которые сейчас, конечно, мирно спят в отличие от большинства взрослых, разбуженных зловещим ревом авиационных моторов и тревожно вглядывающихся в мглистое ночное небо. А вдруг оттуда посыплются натовские бомбы?!

Не меньше сербов — служащих аэропорта — волновались и двое русских, незаметных и несловоохотливых мужчин в одинаковых серых плащах, которые должны были встретить этот злополучный самолет. Оба появлялись здесь уже не первый раз и давно успели примелькаться. На первый взгляд, в их действиях не было ничего особенного. Дождавшись прибытия очередного грузового авиалайнера из России, они неизменно получали какой-то специальный груз в виде небольших металлических контейнеров без маркировки, тут же с поспешной осторожностью переносили их в легкую одномоторную «сесну» и немедленно улетали в Швейцарию. Происходило это обыкновенно ночью. И ни один из служащих аэропорта не знал, кто были эти люди и какой груз они получали из Москвы. А некоторым было весьма щедро заплачено за всеобщее незнание.

Почуяв неладное, эти двое тоже вскоре оказались на башне. Стоя за спинами авиадиспетчеров, они молча слушали переговоры экипажа с землей, несмотря на запрет, взволнованно курили сигарету за сигаретой и, по русскому обычаю, запросто стряхивали пепел себе под ноги. В суматохе на них просто не обращали внимания…

В половине четвертого утра ослепший транспортник, в баках которого к тому времени уже почти не осталось топлива, начал очередной и очевидно последний заход на аварийную посадку. Все предыдущие попытки оказались неудачными. Волнение на башне достигло апогея. В кабине же самолета, напротив, воцарилась мертвая тишина. Сидя за пультом, взмокший руководитель полетов громко давал экипажу направление.

Послышался нарастающий рев турбин. И вскоре люди на башне изумленно ахнули: из мутной пелены дождя неожиданно возникла огромная туша авиалайнера и, сотрясая землю, пронеслась над самой крышей аэропорта.

Теперь командир корабля, несомненно, должен был ясно видеть обозначенную яркими огнями взлетно-посадочную полосу. Ему оставалось только плавно сбросить газ и совершить посадку. И десятки людей, с тревогой следивших за этими драматическими событиями, заранее вздохнули с облегчением.

Но в последний момент самолет вдруг натужно загудел и невесть почему отвернул в сторону. Еще несколько секунд из темноты доносился его надрывный сверлящий рев. Затем глухо содрогнулась земля. И гигантский огненный шар на мгновение озарил раскинувшееся по соседству с аэропортом кукурузное поле…

В начавшейся потом всеобщей неразберихе никто попросту не заметил, как один из русских, ожидавших специальный груз, грубо выругался и, выхватив из кармана плаща сотовый телефон, запросто позвонил не куда-нибудь — а самому начальнику полиции! А впрочем, какая разница? Ибо все, что отныне происходило на земле, уже не имело никакого значения для находившихся на борту злополучного транспортника девяти членов экипажа и трех человек, сопровождавших ящики с гуманитарной помощью.

Наутро все информационные агентства сообщили об очередной катастрофе российского самолета — которой за последнее время? Однако, вопреки обыкновению, никаких подробностей случившегося так и не последовало. Потому что место падения авиалайнера несколько дней было наглухо оцеплено югославской полицией, и вездесущим журналистам оставалось только питаться слухами да препираться с властями за свои ущемленные права на свободное распространение информации.

С тех пор в мире успело произойти еще немало самых разнообразных трагедий и катастроф. И неудивительно, что события той июльской ночи (и вызванные ими слухи) очень скоро потускнели и забылись. Как бронзовые буквы на братской могиле пилотов в Москве, на Востряковском кладбище…

Часть первая

АВГУСТ

Москва. Фрунзенская набережная

Утро

День начался совершенно бестолково. Именно так, как обычно начинаются дни в жизни человека, которому давно пора в отпуск.

Прежде всего, бреясь спросонья опасной бритвой, Александр Борисович Турецкий неловким движением порезал себе щеку, так что пришлось залепить ее пластырем. Затем, готовя на завтрак свою фирменную яичницу по одному из рецептов, каковых ему было известно ровно три десятка, он впопыхах схватился без прихватки за раскаленную алюминиевую сковородку и обжег себе руку. И наконец, поневоле занявшись непривычным для мужчины делом, а именно рискнув самостоятельно погладить себе рубашку, Турецкий добился исключительно того, что ее пришлось выбросить и надеть новую.

Все это и многое другое было следствием царившего в доме беспорядка, а также отвратительного настроения, которое стойко держалось у Александра Борисовича уже вторую неделю. И честно говоря, для этого были серьезные основания.

Что касается порядка, то его в доме не было по причине отсутствия жены, которая обычно держала на своих хрупких плечах этот дом, мужественно избавляя мужа от скучных хозяйственных забот. Что касается настроения, то виною тому был старый друг Костя Меркулов, он же заместитель Генерального прокурора России по следствию, который неожиданно подложил Турецкому изрядную свинью. И подложил, как нарочно, в тот самый момент, когда старший следователь по особо важным делам с нетерпением готовился отбыть в законный и давно заслуженный отпуск!

Когда в конце июля скоропостижно скончался от инфаркта почтенный прокурор Митрофанов, уже немало лет курировавший в следственном управлении Генпрокуратуры московскую милицию и уголовный розыск, Александр Борисович и не предполагал, чем лично для него это может обернуться. Однако на следующий после похорон день Меркулов вызвал Турецкого к себе и, вместо того чтобы подписать другу отпускной лист, внезапно заявил, что, по согласованию с руководством, Саше поручено временно принять на себя прокурорские обязанности покойного Митрофанова. В первую минуту Турецкий не поверил собственным ушам. Ведь накануне он уже твердо пообещал жене и дочери по телефону, что со дня на день к ним приедет!