Теэтет - Платон

Платон

Теэтет

ПЛАТОН

Теэтет

Евклид, Терпсион, Сократ, Феодор, Теэтет.

ЕВКЛИД. Ты только что из деревни, Терпсион, или уже давно?

ТЕРПСИОН. Пожалуй, давно. А ведь я тебя искал на площади и все удивлялся, что не мог найти.

ЕВКЛИД. Меня не было в городе.

ТЕРПСИОН. А где же ты был?

ЕВКЛИД. Я заходил в гавань, туда как раз привезли Теэтета по пути из Коринфскою лагеря в Афины.

ТЕРПСИОН. Привезли? Живого или мертвого?

ЕВКЛИД. Живого, но еле-еле. Он очень плох - и от многих ран, и еще больше оттого, что его сломила эта новая болезнь, вспыхнувшая в войске.

ТЕРПСИОН. Уж не дизентерия ли?

ЕВКЛИД. Да.

ТЕРПСИОН. Что ты говоришь? Какой человек под угрозой!

ЕВКЛИД. Безупречный человек, Терпсион. Вот и сейчас я только что слышал, как многие высоко превозносили его военные доблести. Терпсион. Ничего странного, было бы гораздо удивительнее, если бы он был не таков. Но что же он с не остановился здесь, в Мегарах?

ЕВКЛИД. Он торопился домой. Я-то уж, разумеется, и просил его и увещевал всячески, но он не захотел. И вот, уже проводив его и возвращаясь назад, я вспомнил и удивился, как пророчески говорил Сократ кроме всего прочего и об этом человеке. Кажется, незадолго до своей смерти Сократу случилось встретиться с ним, тогда еще подростком; так вот, общаясь и беседуя с ним, он приходил в большой восторг от его одаренности. Когда я был в Афинах, Сократ слово в слово передал мне а те беседы, которые он вел с ним, - весьма достойные внимания - и, между прочим, сказал, что, судя по всему, этот мальчик непременно прославится, коли достигнет зрелого возраста. Терпсион. Он был прав, как видно. Однако что это были за беседы? Ты не мог бы их пересказать?

ЕВКЛИД. Так вот, наизусть, клянусь Зевсом, конечно, нет. Но я записал все это по памяти тогда же, сразу из по приезде домой. Впоследствии, вспоминая на досуге что-то еще, я вписывал это в книгу, и к тому же всякий раз, бывая в Афинах, я снова спрашивал у Сократа то, чего не помнил, а дома исправлял. Так что у меня теперь записан почти весь этот разговор. Терпсион. Да, я уже и прежде слышал это от тебя и, признаюсь, всегда задерживался здесь именно с намерением попросить тебя показать эти записи. Послушай, а что мешает нам проделать это теперь? Я пришел из деревни и как раз мог бы отдохнуть.

ЕВКЛИД. Да ведь и я проводил Теэтета до самого Эрина, так что тоже отдохнул бы не без удовольствия. Однако пойдем, и, пока мы будем отдыхать, этот вот мальчик нам почитает. Терпсион. Правильно.

ЕВКЛИД. Вот эта рукопись, Терпсион. Весь разговор я записал не так, будто Сократ мне его пересказывает, а так, как если бы он сам разговаривал с тем, кто был при этой беседе. По его словам, это были геометр Феодор и Теэтет. А чтобы в записи не мешали такие . разъяснения, как: "а я заметил" или "на это я сказал",- когда говорит Сократ, либо о собеседнике: "он подтвердил" или "он не согласился",- я написал так, будто они просто беседуют сами между собой, а всякие подобные пометки убрал. Терпсион. Да, так это и делается, Евклид.

ЕВКЛИД. Ну, мальчик, возьми книгу и читай.

СОКРАТ. Если бы меня особенно заботила Кирена , Феодор, я бы расспросил тебя и о ней и о ее жителях, .например есть ли там среди юношей кто-нибудь, кто бы ревностно предавался геометрии или какой-нибудь другой премудрости. Но я люблю их меньше, чем вот этих, и более желал бы знать, какие юноши здесь у нас подают надежды. Я и сам слежу за этим, сколько могу, и спрашиваю у других, с кем, как я вижу, молодые люди охотно общаются. А ведь к тебе далеко не мало их приходит, да это и справедливо: кроме прочих достоинств их привлекает твоя геометрия. И я узнал бы с удовольствием, не попадался ли тебе кто-то заслуживающий внимания. Феодор. Да, Сократ, мне не стыдно сказать, а тебе, я думаю, услышать, какого подростка встретил я среди ваших граждан. И если бы он был хорош собой, то я, пожалуй, побоялся бы говорить слишком пылко, чтобы не показалось, будто я неравнодушен к нему: нет, в самом деле, не укоряй меня - он но те чтобы прекрасной наружности и скорее даже похож на тебя своим вздернутым носом и глазами навыкате, разве что черты эти у него не так выражены. Поэтому я говорю без страха. Знай же, что из всех, кого я когда-либо встречал - а приходили ко мне многие, - ни в ком не замечал я таких удивительно счастливых задатков. С легкостью усваивать то, что иному трудно, а с другой стороны, быть кротким, не уступая вместе с тем никому в мужестве, - я не думал, что такое вообще может случаться, да и не вижу таких людей. Действительно, в ком столь же остры ум, сообразительность и память, как у этого юноши, те по большей части впечатлительны и норовисты, они носятся стремительно, как порожние триеры, и по природе своей скорее неистовы, чем мужественны; а более уравновешенные, те как-то вяло подходят к учению, их отягощает забывчивость. Этот же подходит к учению и любому исследованию легко, плавно и верно, так спокойно, словно бесшумно вытекающее масло, - и я удивляюсь, как в таком возрасте можно этого достичь.

СОКРАТ. Отрадно слышать. У кого же из граждан такой сын?

ФЕОДОР. Имя-то я слышал, да не помню. Но вот с подходят юноши средний, я вижу, как раз наш, а с ним его товарищи - только что они вместе натирались маслом там, в портике, а теперь, натеревшись, они, по-моему, идут сюда. Посмотри же, не узнаешь ли ты его. Сократ. Узнаю. Это сын сунийца Евфрония, человека как раз такого, друг мой, каким ты описал мне этого юношу; к тому же тот был человек весьма уважаемый и оставил очень большое состояние. А вот имени мальчика я не знаю.

ФЕОДОР. Его зовут Теэтет, Сократ! Что же до состояния, то, кажется, его расстроили всевозможные опекуны. Впрочем, щедрость и благородство в денежных делах - также одно из удивительных свойств этого юноши. Сократ. Судя по твоим словам, это благородный человек. Вели ему присесть здесь с нами.

ФЕОДОР. Будь по-твоему. Теэтет, подойди-ка сюда, к Сократу.

СОКРАТ. Это для того, Теэтет, чтобы я мог разглядеть самого себя - что за лицо у меня. Дело в том, что Феодор говорит, будто я на тебя похож. Впрочем, если бы у нас с тобой в руках были лиры, а он бы сказал, что они одинаково настроены, то поверили бы мы ему сразу же или еще посмотрели бы, знает ли он музыку, чтобы так говорить? Теэтет. Посмотрели бы.

СОКРАТ. И если бы нашли, что знает, то поверили бы? А если бы нашли, что к Музам он не причастен, то нет? Теэтет. Верно.

СОКРАТ. Так и теперь, полагаю, если подобие лиц хоть сколько-нибудь нас занимает, следует посмотреть, живописец ли тот, кто это утверждает, или нет Теэтет. По-моему, да. Сократ. А Феодор - живописец?

ТЕЭТЕТ. Нет, насколько я знаю.

СОКРАТ. И не геометр?

ТЕЭТЕТ. Как раз геометр, Сократ.

СОКРАТ. И знает астрономию, счет, музыку и все то, что нужно для образования?

ТЕЭТЕТ. Мне кажется, да.

СОКРАТ. Значит, если он утверждает, что мы схожи какими-то свойствами тела, - в похвалу ли он это говорит или в порицание, - то вовсе не стоит принимать это во внимание. Теэтет. Пожалуй, нет.

СОКРАТ. А если он чью-то душу похвалит за добродетель и мудрость? Не стоит ли его слушателю приглядеться к тому, кого он похвалил, а последнему в свою очередь постараться показать себя? Теэтет. Конечно же стоит.

СОКРАТ. В таком случае, любезный Теэтет, самое время тебе показать себя, а мне - посмотреть, потому что, признаюсь, Феодор многих хвалил мне и в нашем городе и в чужих городах, но никого никогда не хвалил он так, как сегодня тебя.

ТЕЭТЕТ. Ах, если бы так! Но не в шутку ли он это говорил, Сократ?

СОКРАТ. Ну, это не похоже на Феодора. Однако, хотя бы ты даже и подозревал, что он шутит, все же от своего обещания теперь не отступай, чтобы не принуждать его к присяге, - ведь его еще ни разу не уличили во лжесвидетельстве. Ты же смело оставайся при своем решении. Теэтет. Что же, придется так и сделать, раз ты настаиваешь.

СОКРАТ. Вот и скажи мне, ты учишься у Феодора геометрии?

ТЕЭТЕТ. Я - да.

СОКРАТ. И астрономии, и гармонии, и счету?

ТЕЭТЕТ. Стараюсь, по крайней мере.

СОКРАТ. Вот и я тоже, мой мальчик, стараюсь учиться и у него и у других, кого считаю знатоками таких вещей. Что-то я уже знаю в достаточной мере, а вот одна малость приводит меня в затруднение, и я хотел бы рассмотреть это вместе с тобой и твоими друзьями. Вот скажи мне, учиться это значит становиться мудрее в том деле, которому учишься? Теэтет. А разве нет?

СОКРАТ. А мудрецы, я думаю, мудры благодаря мудрости?

ТЕЭТЕТ. Да.

СОКРАТ. А это отличается чем-то от знания?

ТЕЭТЕТ. Что именно?

СОКРАТ. Мудрость. Разве мудрецы не знатоки чего-то?

ТЕЭТЕТ. Что ты имеешь в виду?

СОКРАТ. Одно ли и то же знание и мудрость?

ТЕЭТЕТ. Да.

СОКРАТ. Вот это как раз и приводит меня в затруднение, и я не вполне способен сам разобраться, что же такое знание. Нет ли у вас желания потолковать об этом? Что скажете? Кто из вас ответил бы первым? Если он ошибется - да и всякий, кто ошибется, - пусть сидит на осле, как это называется у детей при игре в мяч. А тот, кто победит, ни разу не ошибившись, тот будет нашим царем и сможет задавать вопросы по своему усмотрению. Что же вы молчите? Или я веду себя дико, Феодор? Так ведь сам я люблю беседу, а потому и вас стараюсь заставить разговориться и получить удовольствие от беседы друг с другом. Феодор. Нет, Сократ. Вовсе не дико. Но все-таки ты сам вели кому-нибудь из мальчиков отвечать тебе. Я-то к такой беседе не привык и уже не в том возрасте, чтобы привыкать. А им как раз следует преуспеть в этом и еще во многом другом. Ведь правда, что молодым все дается. Поэтому, уж как ты начал с Теэтета, так и не отпускай его и ему задавай свои вопросы. "