Маяковский - Кто, я застрелился, Такое загнут ! - Валентин Скорятин

Скорятин Валентин

Маяковский - 'Кто, я застрелился, Такое загнут !'

Валентин СКОРЯТИН

МАЯКОВСКИЙ:

"Кто, я застрелился?

Такое загнут!"

Вряд ли найдется в России человек, который не читал или не слышал о трагическом конце Маяковского. Со школьных лет нам внушали и до сих пор внушают уже нашим детям лишь одну мысль о естественности самоубийства поэта на почве его запутанных любовных отношений, осложненных творческими неудачами, нервозностью, а также долгим нездоровьем. Многие из друзей поэта поддерживали скупую официальную версию, посчитавшую мотивом самоубийства "причины личного порядка". Заявленная в день смерти поэта, она фактически свернула следствие на формальный путь констатации этого вывода, уводя его от ответа на многочисленные вопросы. Подробной разработкой и "обслуживанием" этой версии практически занялись историки литературы, находившиеся под неусыпным присмотром цензуры, введенной властями через несколько часов после выстрела и действующей - уже негласно - до наших дней. Доводы же литераторов сводились к перечню фактов, совокупность которых и привела будто бы Маяковского к самоубийству: осенью 1929 года поэту отказали в визе во Францию, где он собирался жениться на Т. Яковлевой; тогда же он получил известие о замужестве самой Т. Яковлевой; болезненное состояние усугубилось неприятием критикой его "Бани"; в апреле 1930 года расстроились личные отношения поэта с В. Полонской, которую поэт любил и с которой хотел создать семью; и главное - Маяковский оставил предсмертное письмо, где объяснил причины добровольного ухода из жизни. Примерно 25 лет назад журналист Валентин Скорятин начал собирать факты биографии Маяковского, относящиеся к его смерти. Когда материалы накопились, он неожиданно увидел, что в предсмертной хронике поэта есть множество зияющих пустот, требующих хоть какого-то объяснения. Вот он и стал, следуя логике уже достоверно установленных фактов, восполнять недостающее... С этого момента поиски Валентина Ивановича приняли характер настоящего независимого расследования - независимого от какого-либо ведомства и ориентированного на единственную цель - дойти до правды. Не имея возможности заказать Валентину Ивановичу обобщающую статью по результатам его расследования (он умер в мае 1994 года), мы публикуем настоящий материал, подготовленный на основе его книги, которая не издана до сих пор. В. Скорятин провел колоссальную журналистскую работу, за которую получил в 1991 году премию Союза журналистов СССР. Важность его исследования явствует из слов американского профессора Альберта Тодда, высказанных им на российско-американском симпозиуме по Маяковскому: "Как в России, так и в Америке многие засекреченные документы и раздражающие вопросы без ответов подсказывают: истинная правда была искажена и сокрыта. Выдающаяся работа, проделанная недавно русским исследователем Валентином Скорятиным... заставляет по-новому посмотреть на версию о самоубийстве Маяковского".

ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ ХОТЕЛ

ПОЕХАТЬ В ПАРИЖ МАЯКОВСКИЙ?

Начало сомнениям Скорятина относительно добровольного ухода поэта из жизни положило отсутствие сколь-нибудь серьезных доказательств отказа ему в получении визы для поездки в Париж, которая должна была якобы закончиться браком с Т. Яковлевой. Здесь надо отметить не только особую роль Лили Брик в распространении этой версии, но и особую цель, которую она при этом преследовала. Дело в том, что совместная жизнь с поэтом вполне удовлетворяла Бриков, поскольку она давала много заметных материальных преимуществ. Поэтому Брикам не хотелось отпускать от себя Маяковского - ведь его намерение создать свою семью привело бы к обязательному разъезду. Поэтому, когда Маяковский в октябре 1928 года отправляется в Ниццу на свидание со своей двухлетней дочерью Элли и ее матерью американкой Елизаветой Зиберт (Элли Джонс), сестра встревоженной этим обстоятельством Л. Брик (Эльза) знакомит Маяковского с красивой эмигранткой из России Татьяной Яковлевой. Возвращаться на Родину она не собирается, а Маяковский тоже ни за что не останется за границей. А флирт с Т. Яковлевой, по мнению Л. Брик, отвлечет поэта от отцовских забот. Но как только поэт влюбляется всерьез и у него появляется твердое намерение связать свою жизнь с Т. Яковлевой, Брики, после приезда Маяковского в апреле 1929 года из Парижа в Москву, знакомят его с 22-летней эффектной В. Полонской, актрисой МХАТа. "Внезапно вспыхнувшее увлечение Маяковского,- пишет Скорятин,- как бы отодвигало Т. Яковлеву на второй план и исключало женитьбу на ней. Такой поворот вполне устраивал Бриков. Полонская в Москве. Случись что-то непредвиденное, есть возможность намекнуть на возможную огласку ее отношений с поэтом". Ведь В. Полонская была замужем за актером Яншиным. Маяковский начинает понимать, что его любовь к Т. Яковлевой без будущего, и 5 октября 1929 года он отправляет в Париж последнее письмо. Поездка в Париж теряла для Маяковского смысл и по другой причине. 11 октября 1929 года Л. Брик получает письмо от сестры Эльзы, где говорилось, что "Яковлева... выходит замуж за виконта". Отметим при этом две детали: намеренность Лили Брик в доведении этого сведения до поэта, особенно неприятной ему тем, что в комнате находились В. Полонская с мужем, а также то, что Эльза в письме значительно опережает события. Поэтому, когда Скорятин проверил архивные документы, то не удивился тому, что обнаружил: Маяковский не писал заявления о получении визы-и не получал никакого отказа. Значит, эта ситуация никоим образом не могла влиять весной 1930 года на настроение поэта и не давала ему повода к серьезным переживаниям, которые, как считалось, и привели его к трагедии 14 апреля.

14 АПРЕЛЯ: ВОПРОСЫ, НЕДОУМЕНИЯ, СТРАННОСТИ

Весной 30-го года Маяковский огорчен идейной размолвкой с РЭФом, бойкотом бывших своих соратников его выставки, переживает неудачу с "Баней". А тут еще сильная болезнь горла, возможно, грипп. Он не скрывает своего недомогания, стремясь чаще бывать на людях, чтобы побороть тоскливое настроение. Одним он казался в это время мрачным, другим - надломленным, третьим - потерявшим веру в свои силы. Скорятин отмечает, что "эти мимолетные наблюдения, сплавившись впоследствии с домыслами и слухами, обернулись прочной подпоркой для официального сообщения о самоубийстве". В это время Маяковский все более привязывается к Веронике Полонской и связывает с ней все свое будущее. Не первый раз он решал "строить семью", но всегда наталкивался на упорное сопротивление Лили Брик, пускающей в ход женские уловки, ухищрения, истерику,- и Маяковский отступал. Странная это была жизнь втроем... Весной 1930-го он решает отделиться от Бриков во что бы то ни стало, чувствуя огромную тягу к нормальной собственной семье. Ведь с Бриками он был, в сущности, одинок и бесприютен. Отношения с В. Полонской заставляют его действовать. 4 апреля он вносит деньги в жилищный кооператив РЖСКТ им. Красина (после смерти поэта туда переселятся Брики), просит помочь В. Сутырина (из ФОСП) с квартирой, чтобы уехать от Бриков раньше, чем те возвратятся из-за границы. Но не успел... Вечером 13 апреля Маяковский отправился в гости к В. Катаеву. Там были и Полонская с Яншиным. Разошлись поздно, в третьем часу. Наступил понедельник 14 апреля. Маяковский появился у В. Полонской в 8.30. Они уехали на такси в роковую квартиру в Лубянском. Там Полонская предупредила, что в 10.30 у нее важная репетиция и она не может опаздывать. Когда она успокоила Маяковского, требовавшего, по ее словам, чтобы она у него сейчас осталась, то сказала, что любит его, будет с ним, но не может остаться. Яншин не перенесет ее ухода в такой форме. "Я вышла. Прошла несколько шагов до парадной двери. Раздался выстрел... Я закричала. Заметалась по коридору... Вероятно, я вошла через мгновение. В комнате еще стояло облачко дыма от выстрела. Владимир Владимирович лежал на полу, раскинув руки..." Скорятин замечает, что "тогда никто из присутствовавших не слышал, чтобы Полонская говорила о револьвере в руках поэта, когда она выбегала из комнаты". Эта важная подробность сразу бы все объяснила: Полонская выбегает - Маяковский тут же стреляет в сердце. И никаких сомнений в самоубийстве. Может, к тому моменту следователям еще не удалось принудить Полонскую, чтобы она согласилась со "все объясняющей" версией? Скорятин обратил внимание на то, что все, прибежавшие сразу после выстрела, застали тело поэта лежащим в одном положении ("ногами к двери"), а явившиеся позже - в другом ("головой к двери"). Зачем передвигали тело? Может, в той суматохе кому-то понадобилось представить такую картину - в момент выстрела поэт стоял спиной к двери, вот пулевой удар в грудь (изнутри комнаты) и опрокинул его навзничь, головой к порогу. Несомненное самоубийство! А если бы он стоял лицом к двери? Тот же удар опять-таки опрокинул бы его навзничь, но уже ногами к двери. Правда, в таком случае выстрел мог произвести не только сам поэт, но и кто-то, внезапно появившийся в дверях... Приехавший первым руководитель секретного отдела ГПУ Я. Агранов сразу взял следствие в свои руки. Л. Краснощекова вспоминало, что она уговаривала Агранова подождать Лилю, но он сказал, что похороны будут "завтра или послезавтра" и Бриков ждать не будут. Потом, видимо, Агранов сообразил (или ему кто подсказал), что столь поспешные похороны, несомненно, вызовут ненужные подозрения. К вечеру приехал скульптор К. Луцкий, снявший маску с лица Маяковского. 22 июня 1989 года в ленинградской телепрограмме "Пятое колесо" художник А. Давыдов, показывая эту маску, обратил внимание телезрителей, что у покойника сломан нос. Значит, Маяковский упал лицом вниз, предположил он, а не на спину, как бывает при выстреле в самого себя. Затем прибыли прозекторы, чтобы изъять мозг поэта для научных исследований в Институте мозга. То, что фамилия Маяковского оказалась в "ряду избранных", показалось Скорятину "верным знаком того, что ход трагических событий контролируют всемогущие силы". "Около полуночи,- вспоминает Е. Лавинская,- из столовой раздался голос Агранова. Он стоял с бумагами в руках и читал вслух последнее письмо Владимира Владимировича. Агранов прочел и оставил письмо у себя". А вскрытия тела, как полагается по следственным законам, так и не было проведено, если бы не В. Сутырин, потребовавший вскрытия 16 апреля, когда до него дошли слухи о неизлечимой венерической болезни Маяковского, якобы и приведшей его к самоубийству ("Стремительная болезнь"- так было сказано даже в официальном некрологе "Памяти друга" в "Правде", подписанном Я. Аграновым, М. Горбом, В. Катаняном, М. Кольцовым, С. Третьяковым, Л. Эльбертом и другими). Результаты вскрытия показали, что злонамеренные сплетни не имели под собой никаких оснований. Но этот вывод опубликован не был. Взял себе Агранов и ту фотографию, которую Е. Лавинская увидела в его руках, когда он показывал ее в клубе ФОСП кучке лефовцев: "Это была фотография Маяковского, распростертого, как распятого на полу, с раскинутыми руками и ногами и широко открытым в отчаянном крике ртом... Мне объяснили: "Засняли сразу, когда вошли в комнату Агранов, Третьяков и Кольцов. Больше эту фотографию я никогда не видела". (Скорятин думает, что снимок сделан до прибытия следственной группы.) Приехали Брики, гостившие, как многие знали, у матери Лили Юрьевны - Е. Каган, работавшей в советском торгпредстве в Лондоне. О том, кто и как разыскал за границей ее с мужем, Брик никогда не рассказывала. Одни Брики, пожалуй, ничему не удивились. Для них гибель поэта никогда никакой тайны не представляла. К. Зеленский вспоминает, как убеждал его Осип Брик: "Перечитайте его стихи и вы убедитесь, как часто он говорит... о своем неизбежном самоубийстве". Лиля Брик приводила другие мотивы якобы неизбежного самоубийства поэта: "Володя был неврастеником. С 37-градусной температурой он чувствовал себя тяжелобольным. Едва я его узнала, он уже думал о самоубийстве. Предсмертные прощальные письма он писал не один раз". Л. Брик все было ясно. Проследим за мыслью Валентина Ивановича Скорятина, единственного человека, всерьез задумавшегося над так называемым "предсмертным письмом" Владимира Маяковского. Может, нам тоже станет кое-что ясно - и не только о поэте, но даже и о самой Лиле Брик.