Полицейский-апаш - Пьер Сувестр

Пьер Сувестр и Марсель Аллен

ПОЛИЦЕЙСКИЙ-АПАШ

1. ОТЛИЧНО «СРАБОТАНО»!

— Шесть, семь, восемь, девять и десять. Ну вот и порядок.

— А вам я, значит, должен выписать квитанцию. Вот… Благодарю вас, господин Мош.

— Да нет же, это я должен вас благодарить.

— Ну что вы, что вы… Позвольте, г-н Мош, я снова пересчитаю. Всё-таки, десять тысяч франков — порядочная сумма.

— Конечно, всегда лучше лишний раз пересчитать.

— Поймите меня, это не из недоверия к вам, просто так принято.

— Пожалуйста, пожалуйста, не стесняйтесь.

Разъездной кассир положил свою треуголку на стоящий рядом с ним соломенный стул и отёр лоб, с которого градом катился пот. Затем, быстрым профессиональным движением смачивая большой палец, он заново пересчитал десять широких голубых банкнот, которые ему вручил дебитор.

В этот платёжный день, 15-го мая, стояла удушливая жара. Было около четырёх часов вечера. Бернар, служащий Национального расчётного банка, заканчивал приём денег. Последним пунктом его обхода был дом господина Моша, расположенный в самом конце квартала, по адресу улица Сен-Фаржо, 125.

Бернар медленно поднялся по лестнице. На пятом этаже справа находилась нужная ему дверь. К ней прикреплена была медная табличка с надписью: «Адвокат Мош».

Впрочем, это звание лишь очень приблизительно указывало на род занятий жильца пятого этажа. Г-н Мош и впрямь считал себя адвокатом, но его имя не значилось в списках сотрудников апелляционного суда и не было знакомо адвокатуре Парижа. Словом, г-н Мош был «просто» адвокатом, и любой мало-мальски проницательный человек легко догадался бы, что имеет дело с обыкновенным стряпчим.

Стоило только войти в квартиру Моша, чтобы эта догадка подтвердилась. У настоящего адвоката кабинет обычно обставлен солидно и со вкусом. Письменный же стол, а точнее, письменные столы г-на Моша были более под стать коммерческой конторе.

Первая комната, в которую попадал посетитель, была надвое разделена перегородкой с проделанными в ней окошечками; нижняя часть перегородки была сплошной, а верхняя была заменена массивной решёткой. За ней помещались полки, на которых было расставлено множество картонных папок. Г-н Мош находился обычно в этой задней комнате. Как только в прихожей открывалась дверь, он немедленно отворял окошечко и высовывал голову, чтобы узнать, кто же к нему пожаловал.

Тот, кому хоть раз довелось увидеть лицо г-на Моша, выглядывающее сквозь отверстие в перегородке, долго не мог его забыть. Адвокат с улицы Сен-Фаржо имел далеко не обычную внешность.

Судя по глубоким морщинам, г-ну Мошу было далеко за пятьдесят; на манер судебных приставов он носил короткие пышные полубаки с рыжеватым отливом, похожие на кроличьи лапки; длинный нос, из которого обычно вылезала не втянутая до конца понюшка табака, был осёдлан солидными очками в золотой оправе. Сверкающую лысину г-на Моша прикрывал плохо сшитый неопрятный парик, вихрастый на висках и прилизанный на затылке; на макушке же часто красовалась бархатная шапочка.

Если бы не бегающий, вечно насторожённый взгляд, г-н Мош мог бы даже расположить к себе посетителя. Но весь его старомодный облик, слащавые ужимки, суетливая услужливость, неприятная манера потирать руки и угодливо кланяться производили в целом не слишком благоприятное впечатление.

А впрочем, не будем торопиться и судить по внешности.

Несмотря на свой отталкивающий облик, г-н Мош был одним из самых уважаемых людей в своём квартале. Он был любезен, внимателен, иногда чересчур любопытен, но зато всегда готов оказать услугу. У него охотно занимали небольшие суммы под вполне сносные проценты, и никто не находил повода пожаловаться на старого стряпчего.

Г-н Мош, однако, был значительно богаче, чем могло показаться на первый взгляд посетителю его скромной квартиры. Помимо первой комнаты с решётчатой перегородкой, там была и вторая комната, более просторная и лучше обставленная, именовавшаяся гостиной. Её меблировка состояла из круглого стола, над которым висела газовая лампа, и нескольких потёртых кожаных кресел. Из окон открывался великолепный вид на северную часть Парижа и на остатки старых укреплений, расположенных вдоль бульвара Мортье.

В третьей комнате находилась спальня г-на Моша. Впрочем, эта последняя комната была почти нежилая, поскольку хозяин очень часто отсутствовал и возвращался домой только когда ему нужно было заняться коммерческими делами или принять посетителя. Ни для кого не было секретом, что, помимо квартиры, г-ну Мошу принадлежала и другая недвижимость — доходный дом в районе де ля Шапель, которым он очень любил похвастаться.

…Разъездной кассир в последний раз сверил счета.

— Всё точно, — сказал он.

И, прощаясь с г-ном Мошем, добавил:

— Вот и отработал на сегодня. Осталось только зайти на верхний этаж, а потом бегом в банк. А то я и так уже припозднился.

Г-н Мош удивлённо взглянул на служащего.

— У вас дела на верхнем этаже? С кем же это?

Бернар заглянул в свой блокнот.

— С господином Поле…

— Вот оно что! — заметил г-н Мош.

— Деньги-то небольшие, — продолжал служащий, — всего 27 франков.

— Ну что ж, всех благ, — философски заключил г-н Мош, закрывая своё окошечко.

Оставшись один, г-н Мош (у которого не было ни домработницы, ни курьера) прошёл в гостиную и удобно расположился в кресле. По-домашнему, без пиджака, он наслаждался бездействием и вдыхал тёплый вечерний воздух, не забыв при этом засунуть в нос приличную порцию табаку.

По улице Сен-Фаржо редко проезжали экипажи, поэтому тишина нарушалась лишь доносящимися издалека звонками трамваев, которые следовали по своему обычному маршруту, соединяя отдалённый северо-восточный пригород с центром столицы.

Внезапно г-н Мош вздрогнул; из верхней квартиры донёсся глухой звук, словно что-то тяжёлое упало на пол.

Г-н Мош поднялся с места и прислушался. Не услышав более ничего подозрительного, старый стряпчий озабоченно поскрёб подбородок.

— Это либо мебель, либо… звук падающего человеческого тела! — довольно громко пробормотал Мош.

Несколько секунд он не двигался. Но любопытство взяло верх, и старому стряпчему захотелось во всём удостовериться самому. Отказавшись от отдыха, которым он начал было наслаждаться, г-н Мош на цыпочках вышел из квартиры и проскользнул на лестничную клетку. Затем, бесшумно ступая в своих домашних туфлях, он поднялся на верхний этаж.

На шестом этаже дома по улице Сен-Фаржо, в миленькой, хоть и дешёвой квартире № 125, проживали мужчина и женщина, производившие впечатление идиллической любовной пары. Они были очень юные, почти вчетверо моложе г-на Моша. Мужчине было года 23–24, а его хорошенькой черноглазой подруге едва сравнялось шестнадцать. Они любили друг друга и жили как муж и жена; его звали Поле, а её — Нини.

Они знали друг друга с детства. Однажды пасхальным вечером их соединили свободные узы любви, и с тех пор они решили поселиться вместе. Поле был сыном почтенной консьержки, служившей в большом доме на улице Гутт-д'Ор. Нини жила в этом же доме вместе со своей матерью, достойной фабричной работницей и вдовой железнодорожного служащего, которая поселилась здесь, когда её дочка была ещё совсем маленькой. Нини была младшей в семье и всеобщей любимицей. У неё было пятеро братьев и сестёр, но двое из них умерли во младенчестве, и у г-жи Гиньон осталось всего трое детей. Старшие уже серьёзно работали — Фирмена в ателье на улице де ля Пэ, Альфред у переплётчика на улице Сент-Огюстен. Нини же, с её независимым, взбалмошным характером и склонностью к авантюре, трудно было найти себе постоянную работу. Она ничему не желала учиться и проводила всё время на улице в компании самых отчаянных дворовых сорванцов. Именно этим она очаровала Поле, который, как говорится, тоже был «ещё тот работничек» и которому все проститутки с улицы де ля Шапель не уставали повторять, что «ему, такому красавчику, просто грех работать».

Поле и впрямь был недурён, хотя красавцем его назвать было трудно. Это был очень светлый блондин, невысокого роста и хрупкого телосложения, с бледной кожей и голубыми глазами. Но у него были изящные, почти изысканные черты лица и тонкая улыбка. На улице Гутт-д'Ор поговаривали, что наверняка его мать согрешила с человеком из общества, иначе от кого бы ей родить такого повесу?

Женщины любили Поле не только за его хорошие манеры, но ещё за бойкую речь и здорово подвешенный язык. Словом, это был законченный тип жиголо, обаятельный и вместе с тем отталкивающий.

Когда Поле совратил маленькую Нини Гиньон и они, не скрываясь, стали жить вместе, в квартале де ля Шапель поднялся изрядный шум. Родители были возмущены; особенно была удручена случившимся г-жа Гиньон, но что поделаешь?.. — пришлось ей смириться. Кроме того, за два месяца, проведённые вместе, влюблённые очень остепенились. Нини прилежно занималась хозяйством, а Поле подрабатывал каменщиком — единственная профессия, которой он смог кое-как научиться. Таковы, во всяком случае, были официальные занятия жильцов шестого этажа. Но кто знает, может быть, истинная профессия Поле и работа, к которой он вынуждал по вечерам свою хорошенькую любовницу, были куда менее достойны уважения?