Люди без города - Павел Иевлев

Люди без города

Павел Иевлев

uazdao.ru

Дизайнер обложки Владислав Путников

© Павел Иевлев, 2017

© Владислав Путников, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-8532-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

День первый

Македонец

– Здравствуйте, группа! – говорит миловидная женщина-психотерапевт.

– Здравствуйте, привет, привет, добрый день… – разноголосый хор с расставленных полукругом стульев.

– Сегодня свою историю нам расскажет Виктор…

– Привет, Виктор!

– Здравствуйте, меня зовут Виктор, и я убийца…

– Ты что, ёбнулся, Виктор? Уберите его! – возмущенные возгласы аудитории.

– Я хочу рассказать вам, как я стал…

– Да пошел ты нахуй! Возмутительно! Прокурору, блядь, расскажи!

Ну вот, даже моя воображаемая психотерапевтическая группа не стала меня слушать. Никому не интересны мои внутренние рефлексии. Я пробовал, правда. Была, например, Аня, мой прекрасный – но, увы, бывший психотерапевт… Наши отношения врач-пациент в какой-то момент стали требовать большей откровенности, чем я могу себе позволить. Она считала, что у меня «вьетнамский» (он же «афганский», «иракский», «чеченский» и так далее) синдром, а сам я военный, побывавший в горячих точках. Забавная версия, но нет.

Знаете, какой лучший способ расстаться с психотерапевтом, особенно если он – милая и умная, но одинокая женщина? (Отчего-то это часто случается с милыми и умными женщинами). Нетрудно догадаться. В общем, мы остались друзьями, и теперь голосом Ани говорит со мной моя совесть. Нечасто.

– Здаров, Македонец! – а вот и Сеня. Он сегодня заявился с утра, и теперь непринужденно шарится у меня по кухне в поисках, чего бы пожрать. Визит его стал, мягко говоря, неожиданным, но это же Сеня. Длинный, худой, весь как на шарнирах пацан, непрерывно в движении, со своей странной дерганой моторикой подклинивающего в суставах Буратино. Ввалился, пока я продирал глаза, помахал рукой – и на кухню. Как с голодного края. Не кормят их там, что ли?

– Сень, ты что, с дурдома сбежал? – недовольно спрашиваю я.

– Почему сбежал? – удивляется Сенька. – Темные времена карательной психиатрии прошли, я прохожу лечение на совершенно добровольных началах!

– И что, уже вылечился?

– Нет, – мотает бритой налысо головой Сеня, – я неизлечим. Просто мне было видение.

– Опять? – закатил глаза я.

Сеня у нас, вишь ты, медиум. Ну как медиум – его просто иногда штырит. Без всяких веществ – Сеня у нас даже непьющий. У него и своей дури хватает. Накрывает Сеню жестко, но это еще не самое плохое. И то, что видится ему обычно всякая дрянь, тоже можно пережить. Главная засада в том, что все, что ему видится, непременно сбывается. И не «рано или поздно, так или иначе», а до обидного быстро и до ужаса буквально. Наградила природа талантом, чтоб ее. Хотя мне ли говорить?

– Ну да, – жмет худыми острыми плечами Сеня, – ты же знаешь, как это у меня бывает…

Я знаю, как это у него бывает. Сталкивался.

– Кофе будешь? – крикнул он из кухни. Почему он всегда оттуда орет так, как будто у меня не однокомнатная хрущевка, а особняк с мезонином? Как будто, если он меня не видит, то я непременно далеко?

– Буду! – хоть что-то хорошее этим утром.

Кстати, в дурдоме он обретается не из-за видений. Про них психиатры не в курсе. Сене просто комфортно в психиатрической клинике, и он с легкостью симулирует «посттравматическое стрессовое расстройство» (ПТСР), в котором психотерапевт подозревала меня. Он прекрасный симулянт, наш Сеня. При его невысоких запросах, клиника – это такой халявный санаторий, где кормят, развлекают, позволяют гулять на свежем воздухе (наш загородный дурдом славится прекрасным садом), а главное – внимательно и с сочувствием выслушивают любую чушь, которую Сене заблагорассудится нести. Чем не курорт? «А медикаментов груды, мы в унитаз, кто не дурак. Вот это жизнь…»1

На Сенино счастье, психиатры то ли недостаточно бдительны, то ли недостаточно квалифицированы, то ли им наплевать. Знали бы они, насколько он на самом деле безумен, они бы вернули карательную психиатрию немедленно – и я не про видения его говорю. Что видения? Забавный казус Мироздания, также как и мой странный талант. А вот то, что никакого ПТСР у него не было – это как раз и было его безумием.

– Кофе! – Сеня принес мою кружку.

– Спасибо, Сень, – я уже умылся и в целом был готов к неприятным новостям. – Так что за видение?

Сеня дожевывал бутерброд с последней моей колбасой, поэтому мужественно сглотнул, чуть не подавился, выпучил глаза, судорожно запил кофе, обжегся, пролил на рубашку… В общем, ему потребовалась пара минут, чтобы откашляться и принять соответствующую пафосности заявления позу:

– Быть сему месту пусту! – провозгласил он значительно, и, сев обратно на табурет, шумно отхлебнул из кружки.

– Какому месту? – удивился я. – Моей квартире?

Квартирка, конечно, так себе – старая, отродясь не видавшая ремонта хрущевка, укомплектованная обшарпанной, но крепкой мебелью времен позднего СССР. Как от отчима досталась, так и живу. Позорище, если вдуматься, но мне просто пофиг, а в гости ко мне никто, кроме Сени, отродясь не ходил. Тем не менее, с чего бы ей быть пусту?

– Нет, – Сеня поморщился и сделал широкий круговой жест кружкой, – Вообще. Всему. Нашему вот этому миру.

– И в каком… э… формате будет проводиться данное мероприятие? – поинтересовался я растерянно.

– В формате пиздеца, – ответил Сеня невнятно, запихивая в рот колбасу. – Какая-то рыжая баба в костюме супергероя на краю крыши, девчонка в черном и еще какой-то бородатый мужик, вроде смутно знакомый, но я его вижу краем глаза. В городе пожары, в небе низко над крышами звено «двадцать восьмых»2, на улицах бардак, руины и то ли трупы, то ли просто люди кучами лежат….

Сеня вытер рот рукавом клетчатой рубашки и закончил:

– Вот такое видение было.

– Может оно еще и обойдется? – осторожно спросил я. – Не, я знаю, что у тебя все сбывается, но может закончится все нормально? Рассосется потом как-то?

– Не, – спокойно ответил Сеня, – не рассосется. Я ж чую. Я и без видения на нервах был, все не мог понять, что не так. Давило что-то, как будто крышка закрывается… А теперь уж точно знаю.

– А что, есть признаки?

– Эй, – отмахнулся Сеня, – в нашем дурдоме интернета нет, а по ящику только канал «Дискавери» – как слоны ебутся. И то некоторые от этого зрелища впадают в такой экстаз, что хоть выключай. Ты не поверишь, какие там долбоёбы встречаются!

Я скептически посмотрел на Сеню, но ничего не сказал. Вместо этого подошел и включил приемник – телевизор мне как-то без надобности.

«Всемирная организация здравоохранения заявила, что власти Либерии принимают необходимые меры предосторожности после смерти восьмисот человек в городе Гринвилл от неизвестной болезни. Как пишет либерийское издание Daily Observer, тела умерших быстро подверглись разложению. Либерийская полиция подключилась к выяснению обстоятельств их смерти. Принимаются меры для того, чтобы изолировать заболевших..»

Женский голос вещал привычной спокойной скороговоркой, без экзальтации – видно было, что Либерию ведущая не то что на карте – в гугле-то не найдет.

– Не везет им, – констатировал Сеня. – Вечно то эбола у них, то еще какая срань… А помнишь, как мы тогда в Монровии…

– Помню, – поморщился я, – но лучше бы забыл. Хорошее место Либерией не назовут.

Новости закончились, но я покрутил ручку старого приемника «Океан» и поймал другой выпуск. Там тон ведущего был пожестче и отдавал некоторой обеспокоенностью:

«Китай заявляет категорический протест против агрессивных действий США на Корейском полуострове. Пентагон направил к Корейскому полуострову авианосец Ronald Reagan в дополнение к уже находящемуся там Carl Vinson. Возвращение авианосных соединений к берегам Кореи создаёт эскалацию напряженности в регионе…»

Я выключил приемник – весь этот цирк с конями, в который превратилась нынешняя международная политика, успел достать даже меня. Как не берегись – а радио с телевидением вещают из каждого утюга, хоть уши затыкай.

– Вроде все как обычно, – сказал я Сене. – Нормальное для нынешнего мира состояние «вот-вот пиздец, но не сегодня». Не первый год длится.

Сеня молча пожал плечами и одним глотком допил остывший кофе. Вывалить проблему на меня и отморозиться – его обычный образ действий.

Я у Сени типа опекуна – так уж сложилось. Он детдомовский, и уж не знаю, что там с ним случилось, но башка у него сдвинутая серьезно. Я отбил его в одном неприятном месте у одних очень плохих людей, когда ему едва четырнадцать было. Ну, как «отбил»? К тому моменту, как я на него наткнулся, он уже сидел весь залитый чужой кровью в окружении шести трупов с перерезанными глотками и жадно жрал что-то из ставшей вдруг ничейной миски. Проголодался ребенок. Чуть меня не отправил к ним седьмым, кстати.