Канадские зарисовочки. Рассказы и миниатюры - Елена Коротаева

Канадские зарисовочки

Рассказы и миниатюры

Елена Коротаева

Иллюстратор Валентин Иоппе

© Елена Коротаева, 2017

© Валентин Иоппе, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4474-7500-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Славик, прячься!

Мы заканчиваем ремонт. Страшная вещь, которую, как макароны, накрутили себе на шею. Стихийное бедствие, форс-мажорное обстоятельство – вот, что такое ремонт. Мы – это, конечно, громко сказано, поскольку моя миссия заключалась только в бесконечной уборке и покраске некоторых дверей и плинтусов белой краской.

Вчера я покрасила последний плинтус, лежа на полу, перевернулась на спину, полежала лицом вверх, подумала о скоротечности жизни… и увидела окна. Окна были не просто грязные, их еще заляпали чем-то, когда ставили новую крышу. Ремонт и начался с того, что в сентябре после первых дождей, обнаружили, что крыша прохудилась.

Стало ясно, что нужно звонить cleaning ladies – уборщицам, по-нашему. Здесь это такие леди, которые иногда весьма дорого себя оценивают. Есть и джентльмены, которые приходят со своей лестницей и моют окна на втором этаже. Они молча важно ставят лестницу с внешней стороны дома и священнодействуют.

Дальше события развивались стремительно. Набирая номер cleaning ladies, я от усталости, видимо, ткнула первые цифры не 90, а 91. Совсем не понимаю, как это получилось. Телефон стал издавать какое-то странное инопланетное попискивание, и тут же я услышала службу спасения 911, вернее строгую женщину – диспетчера. Извинившись, я хотела положить трубку, но диспетчер приказала:

– Миссис такая-то! Не вешайте трубку!

– Откуда вы знаете мою фамилию? А, ну да. Простите, я ошиблась.

– Не вешайте трубку! Полиция выезжает к вам.

– Но у нас все в порядке, ничего не нужно. Спасибо!

– Вы позвонили, и мы обязаны отреагировать!

– Я просто неправильно начала набирать номер…

– Кто сейчас с вами дома?

– Муж и дочь… Спасибо, я не хотела. Не надо полиции!

– Оставайтесь на линии! Наряд выслан. На вас нападают?

– Нет!

– Вы позвонили, я обязана это спросить. К вам выехали.

– Ma’am… (я, безнадежно-тоскливо-вопросительно делаю последнюю попытку).

– Ma’am! (она, тоном, при котором возражения невозможны).

Она отключается, и через несколько секунд раздается звонок из 911.

– Я проверила, на месте ли вы. Сейчас приедет полиция. – говорит она.

– Я же просила! Я же объясняла! – продолжаю я обреченное нытье.

– Ma’am – твердо говорит она.

Кладу трубку и с ужасом вспоминаю, что в моем кабинете сидит наш друг Славик, компьютерный гений и реанимирует мой больной деменцией компьютер.

О, Боже! Я не сказала службе спасения, что у нас еще и Славик! Получается, что я его скрыть хочу, обманула службу спасения, полицию и вообще страну. Это заработала моя кора головного мозга, изрядно закрученная на правдивость за столько лет в правильном прохладном раю, живущем под знаком «закон и порядок».

– Славик!!! Прячься!!! – кричу на бегу, спеша открыть дверь полиции.

Это во мне взыграл бывший советский человек, живший под знаком «авось пронесет», и он-таки победил законопослушного канадца. Куда должен вообще спрятаться человек сто кило весом и 190 см ростом? Неважно.

Вот сколько видела за пятнадцать лет в Канаде полицейских вблизи – все красавцы. Все как один. Вошел двухметровый шатен лет тридцати с добрыми глазами. Спокойно выслушал мою пламенную речь о том, что я ошиблась номером, о чем сожалею безмерно и сказал:

«It’s OK. If you call, we must attend. Take care.» (Ладно. Раз вы позвонили – мы должны были приехать. До свидания.)

За компьютером в кабинете сидел Славик, так и не выходивший из виртуального мира. Он и не слышал моего призывного вопля «Славик, прячься!» Сверкнув очками в мою сторону, компьютерный гений добродушно спросил: «Ну что, ты докрасила плинтус?»

Я провела c ним пять дней

Я провела c ним пять дней. Это были прекраснейшие дни моей жизни, ибо я купалась в любви. Он смотрел на меня, улыбался открыто, иногда слегка смущенно и излучал бесконечную любовь. Мы давно толком не виделись, так набегу, я не ожидала, что он так изменится.

Мы ели апельсины, собирали виноград Изабелла и еще какой-то желто-зеленый, который по странной прихоти природы растет в нашей примороженной Канаде, ходили в ресторан, где он ничего не ел, а только смотрел на меня нежно и одобрительно. Мы почти не разговаривали, потому что все наши мысли и эмоции легко читались по лицам. Были даже на пляже, где я сделала последний сентябрьский заплыв в тихом прозрачном озере, пока он грелся на солнышке.

Иногда он клал голову мне на плечо, и я пела песни Окуджавы «В темно-красном своем будет петь для меня моя Дали, в черно-белом своем преклоню перед нею главу…» и «Живописцы, окуните ваши кисти в суету дворов арбатских и в зарю, чтобы были ваши кисти словно листья. Словно листья, словно листья к ноябрю…» Он мог слушать часами.

Все время хотелось целовать его короткие золотисто-блондинистые волосы. Он смеялся и великодушно позволял мне это делать.

Мы развлекались по-разному, он ползал по дому способом, которым тренируют солдат в армии, этот прием называется «одна нога прямая». Он отталкивался правым локтем и левой коленкой и быстро полз, подтягивая правую ногу, которая оставалась прямой к интересующим его объектам, как-то: проводам, телефонам, компьютерам и игрушкам, из которых вынимаются батарейки, и с особым энтузиазмом – к мячикам, по которым долго шлепал рукой. Плакал он коротко по-военному, один раз в день, вернее пускал скупую мужскую слезу, когда одевался. Он отталкивал одевающего крепкими руками и ногами так, что не удержать. Его зовут индийским именем Сантош, поскольку родители большие почитатели Индии и всего индо-санскритского, но мне кажется, больше идет ему имя Саня, или Павлик, или Антоша. Этот кругленький золотистый блондин семи месяцев отроду – мой внук.

Не понимаю, как я раньше жила без него…

Русский банкир

– Если вы о ценах на картины, то это к моей половинке! Лена, иди сюда!

«Опять он меня подставляет» – подумала я и пошла вниз по лестнице, печалясь, что меня оторвали от интересного чтива, проплывающего по экрану компьютера одно за другим и вытянули из уютного кабинета.

Мой нервный спаниель пошел за мной.

По дороге надела тапочки и улыбку, но не ту, что «У меня есть улыбка одна: Так, движенье чуть видное губ…», а другую… для посторонних. Как же это я забыла, что утром позвонил наш друг Эдик и сказал, что приведет русского банкира, который прилетел на неделю в Торонто по делам, хочет посмотреть картины и может быть, что-нибудь купит. У него много миллионов и банков. Эдик молодец, он всегда старается закрутить что-то нужное.

Русский банкир внешне представлял собой худший вариант еврейского мужчины. Формулировка моя. Характеристики: выпученные щитовидные глаза, невысокий рост, лысина и большой живот. Есть, конечно, и лучший вариант еврейского мужчины а-ля Александр Ширвиндт-Михаил Козаков-Диктатор Франко.

Они замечательные, породистые и благородные, я даже выбрала в спутники жизни один такой экземпляр. Ой, я вижу – мужчины ухмыльнулись слову «выбрала».

Ах, ну да, ну да, конечно, простите, выбираете же вы. Мужчины выбирают. Да, да, да, да, да. Держите меня, пять человек… выбирают они.

– Пожалуйста, выбирайте. Все на стенах. Продается не все, но, если что-то очень понравится, художник сделает вам копию, сказала я привычную фразу.

– Не копию, а авторский повтор. Пока художник жив он всегда может повторить картину – привычно поправил маэстро.

Я налила всем чай, поставила на стол фрукты и конфеты. Мы с женой банкира – блондинкой славянского типа такого же возраста как он, под полтинник, пили чай и беседовали. Она была утомлена. Рассказывала о том, как сложна ее жизнь, когда садовники не выполняют, о чем их просят, и тридцать человек прислуги все время увольняются, и надо к новым привыкать и обучать.

– А нам сосед траву стрижет. У него газонокосилка мощнее – ляпнула я не по делу, и на меня посмотрели с сочувствием.

Миллионер пить чай не стал. Он бродил по гостиной, и почему-то становился все более и более нервным.

– Сколько стоит эта длинная над диваном?

– Пять тысяч. Владельцы галерей дают за нее девять, но они забирают половину, мы не отдали.

– Почему не отдали?

– Ну, мы с голоду не помираем… – ответила я.