У рассвета цвет заката.Книга 1 (СИ) - Арина Ирина

Арина Ирина. У рассвета цвет заката. Книга 1

Каждое межвоенное поколение верит, что война их не коснется, что предыдущая была последней. Мы тоже верили, пусть нас с детства учили сражаться. А может, потому и верили, что хорошо знали: нет в войне романтики, а то, что есть… Мы бы хотели никогда не проверить теорию на практике, нам не позволили этого сделать.

В Мелонте больше нет солнца, в Мелонту вернулась война.

Я, Вайралада Эргон, личный переводчик командующего сводными армиями Киллитенса, предатель Родины — об этом знают все. Я, Вайралада Эргон, агент внешней разведки Тугдоланта — об этом знают единицы. А я хочу знать одно: что обо мне знает Лефлан.

Глава 1, прошлое — Закрытая школа МВВ

3036 год по единому летоисчислению Мелонты

Я не верила своим глазам, не могла поверить. Лефлан… Они взяли Лефлана… Глаза, которым не хотелось верить, отмечали все: связанные за спиной руки, порванный мундир, кровь на рукаве, разбитую скулу, сине-черное мерцание «костолома» на ногах… Мозг, глазам верить не желавший, информацию тем не менее принимал, оценивал и искал выход. Синее — это хорошо, вода меня слушается, с красным было бы тяжелее. Конвоиров двое, снять одновременно «костолом» и их обоих не смогу, не успею, значит, убирать того, который со стороны здоровой руки, и пережигать веревку, вторым Леф займется сам, пока я займусь заклинанием. Потом… Потом мы уже будем вместе, прорвемся.

Принять решение и составить план — сделать половину дела. Решение я приняла, план приблизительно набросала, составить точный в такой ситуации задача, практически, невыполнимая. Теперь успокоиться и вперед. И лицо. Не забывать держать лицо. Они не должны понять, кто я, что собираюсь сделать. Подобраться поближе. Вот так: извиниться перед ухмыляющейся старухой… извиниться, а не вбить ей ухмылку в оставшиеся зубы… отпихнуть тощего сопляка… нашел время по карманам шарить орочий сын… увернуться от расставленных лапищ нетрезвого вояки и глупо хихикнуть… и не влепить в пьяную морду ни заклинанием, ни кулаком… обогнуть этих… обойти тех… Есть!

Позиция нашлась не идеальная, скопление народа ограничивало пространство маневра, но оптимальная из возможных, от патруля отделяло приличное расстояние, а Лефлана должны были провести достаточно близко… Должны были и не провели, не дошли десяток шагов до плановой точки. Леф увидел меня, остановился, едва уловимо качнул головой, запрещая вмешиваться. Один из конвоиров толкнул его в спину, второй замахнулся прикладом. Не тот, которого я собиралась нейтрализовать, но уже как есть, сам себя выбрал. Хотя… Стоял он удачно, в нужном месте. Лишь бы Лефлан правильно сориентировался.

Огненный шар полетел в ненавистную форму Киллитенса, не прямо, по касательной, я потеряла три секунды на расчет траектории, но одним ударом решила две задачи: солдат покатился по земле, сбивая пламя со вспыхнувшей одежды, Лефлан успел подставить руки под огонь. О том, насколько он обожжется, я старалась не думать, ожоги вылечить можно, вернуть жизнь — нет, а лучшего боевого мага армии противника в живых не оставят. Так что, не думать, не отвлекаться, выплетать из «костолома» синие струны воды и размывать ими черноту, пока эту дрянь не активировали, на сломанных ногах далеко не убежать.

Я успела снять заклинание, перемахнуть ограждение и добежать до Лефлана. И Леф успел, смог отобрать у второго конвоира «Стим-М» и вырубить его самого, осталось уйти с площади. Совсем мелочь, уйти с площади, полной горожан и солдат Киллитенса. Но мы теперь вдвоем, мы сможем, вдвоем мы сможем все…

— Незачет, Эргон. Пересдача через три дня, завтра предоставить отчет с анализом ошибочных действий.

Я еще была там, в оккупированном Остдоле, в азарте надвигающегося боя, с первым комплектом готовых сорваться с пальцев заклинаний, и ни голосу капитана Сартара, стирающему гомон толпы и хлопки выстрелов, ни лицам ребят из нашей группы, возникающим вокруг, ни полупустому полигону, замещающему картину городской площади, там места не было. В реальность я возвращалась тяжело. И как несколько минут назад не могла поверить в происходящее, так не верила и сейчас. Мне нужно было убедиться, что война, оккупация и плен Лефлана лишь ментальное моделирование вероятностной ситуации. Мне нужно было увидеть Лефа, живого, здорового и свободного. Немедленно.

Немедленно не вышло, пришлось ждать окончания занятия, с полигона меня не выпустили, а если бы и выпустили, в аудиторию группы Лефлана не пропустили бы. Дисциплина в закрытой школе Министерства внешних вопросов Тугдоланта ненамного отличалась от армейской. Само МВВ на две трети состояло из бывших и действующих кадровых военных, а прав и возможностей имело больше, чем непосредственно Военное министерство. Впрочем, может, нам это только казалось, из своеобразной гордости за структуру, в которой предстояло когда-то работать.

Тесты на действия в различных ситуациях с ментальным моделированием самих ситуаций в нашей программе появились в этом году вместе с их преподавателем капитаном Чаршоном Сартаром. Кроме звания и имени никто ничего о нем не знал. Догадывались, конечно, что разведка и, скорее всего, агентура долгой консервации, и вместе с этим догадывались, что никогда не узнаем, насколько верны наши догадки, как и его настоящие имя и звание.

Капитан был красив, неприступен, вечно хмур и крайне требователен. Дружно влюбившиеся в него девчонки пересмотрели свое отношение уже через три месяца, когда закончилась вводная часть и началась практическая. Первые тесты завалили все без исключения и все без исключения прошли через первый анализ допущенных ошибок, проведенный им лично. Без церемоний, без малейшей жалости, невзирая ни на какие наши моральные страдания, и все с тем же непробиваемым хмурым спокойствием. После его разбора чувствовали мы себя… Лучше не вспоминать. Вторым разбором урок он закрепил и закрепил еще сильнее, переведя всех на самостоятельный анализ собственных пролетов, пересдавать который можно было бесчисленное количество раз, пока не вылавливались все упущения. Единственная уступка, на которую иногда шел капитан Сартар — сообщить число ошибок, тогда хоть было на что ориентироваться. Мне на эту уступку не повезло ни разу.

— А я тебе говорю, он придирается! Мне его «Незачет» уже во сне снится. Не могу больше, все, предел. Я уйду из школы. Это же за Гранью, такие испытания… Леф, за что?

— Знаешь, за что. Думай, что говоришь.

На присланную Лефланом тетрадь, хлопнувшую меня по макушке, я обиделась, хотя он был абсолютно прав, Грань упоминать не стоило, тем более, в таком ключе… ни в каком ключе не стоило. Обычно за мной этого не водилось, ни таких упоминаний, ни обид, просто нервы не выдержали. Сегодняшний тест был слишком… тяжелым, после такого в норму быстро не приходят. От Лефа я не могла отцепиться весь перерыв между его занятиями, в моих моделирование шло последним, и едва дождалась, когда мы доберемся до лаборатории, где можно выговориться.

— Леф, ты понимаешь, что они мне устроили? Войну! — сказать Лефлану, что центром моделирования был он, я не смогла, я об этом ни вспоминать, ни думать не хотела. — Они мне показали войну, в которой Тугдолант проиграл! Какой к хлиту анализ? — тетрадь шлепнула меня второй раз, Лефлан терпеть не мог, когда я пользовалась ругательствами. Я это знала, но сейчас меня заносило и сил остановиться не хватало, придавила буйную тетрадку криониловым бруском и продолжила. — К хлиту! Испытания, аналитику, школу… Все к хлиту! Я ухожу. Кому она нужна, эта школа? Зачем, вот скажи, зачем это все? Зачем нас готовят к войне? Ее не будет. Киллитенсу вломили так, что навсегда запомнят: с Тугдолантом лучше дружить. Они же не глупцы, чтобы опять к нам сунуться. А Тугдоланту война совсем не нужна, мы никогда ни на кого не нападали. Тогда зачем? Зачем это все? Боевка, тренировки, оружие… тесты эти… жуткие. Не хочу, не могу больше. Я в обычную школу хочу, с обычными уроками, я хочу «чистюлю» изучать и «красотку», а не «костолом» и «поводок».