Стихотворения, не вошедшие в сборники - Владимир Набоков

ПРОГУЛКА С J.-J. ROUSSEAU[1]

Посв<ящается> Александру Николаевичу Бенуа

Сад Le Nôtre’a. В лазурных прудах —отраженья дельфинов и статуй:он идет по аллее стрельчатойс маргариткой и книгой в руках;

и, мечтая о новом "Emile",он любуется стройностью сада.Средь притворств витьеватых — отрада —этот строгий, размерный стиль.

У фонтана — прямые партеры.Чуть насмешливо смотрит Rousseau,как жеманно играют в cerceau[2]две маркизы и два кавалера.

Январь 1917

ЗИМНЯЯ НОЧЬ

Зимнею лунною ночью молчаньеКажется ровным дыханьем небес…В воздухе — бледных лучей обаянье…Благословенные лунным сияньем,Дремлют аллея, и поле, и лес…

Лыжи упругие сладко скрипят;Длинная синяя тень провожает…Липы, как призраки черные в ряд,Странные, грустные, в инее спят…Мягко сугробы луна освещает.

Царственно круглое белое пламяСмотрит на поле, на снежную гладь…Зайца спугну за нагими кустами;Гладь нарушая тройными следами,Он пропадет… и безмолвно опять.

Нивой пойду… Беспредельна она…Воздух хрустально-морозный целую…Небо — сиянье, земля — тишина…В этом безмолвии смерти и снаЯсной душой я бессмертие чую.

<Март 1917>

РЕВОЛЮЦИЯ

Я слово длинное с нерусским окончаньемнашел нечаянно в рассказе для детей,и отвернулся я со странным содроганьем.

В том слове был извив неведомых страстей:рычанье, вопли, свист, нелепые виденья,стеклянные глаза убитых лошадей,

кривые улицы, зловещие строенья,кровавый человек, лежащий на земле,и чьих-то жадных рук звериные движенья…

А некогда читать так сладко было мнео зайчиках смешных со свинками морскими,танцующих на пнях весною, при луне!

Но слово грозное над сказками моимикак пронеслось! Нет прежней простоты:и мысли страшные ночами роковымишуршат, как старые газетные листы!

<1917>

"Вечер тих. Я жду ответа…"

Вечер тих. Я жду ответа.Светит око Магомета.Светит вышка минаретаНа оранжевой черте.Безрассудно жду ответа,К огневой стремясь мечте.Муэдзина песнь допета.Розы дымки, розы светаУвядают в высоте.Я взываю. Нет ответа…

2 августа 1918

БАХЧИСАРАЙСКИЙ ФОНТАН

(Памяти Пушкина)

Он здесь однажды был. Вода едва журчит.На камне свет лежит белеющим квадратом.Шныряют ласточки под сводом полосатым.Я чую прошлое: но сердца не пленитФонтана вечный плач; ни страшные виденья,Ни тени томных жен, скользящих меж цветов,Ни роскошь темная тех сказочных веков,Мне ныне чудятся и будят вдохновенье.О нет! Иных времен я слышу тайный зов.Я вижу здесь его в косой полоске света, —Густые волосы и резкие чертыИ на руке кольцо, не спасшее поэта.И на челе его — тень творческой мечты.В святом предчувствии своих грядущих песенОн — тихий — здесь стоял, и — как теперь, — тогдаНосились ласточки, и зеленела плесеньНа камнях вековых, и капала вода.

18 августа 1918

Бахчисарайский дворец

РЫЦАРЬ

Я в замке. Ночь. Свод сумрачно-дубовый.Вдоль смутных стен портретов смутный ряд.Я не один: в углу — средневековыйсуровый страж, составленный из лат.

Он в полутьме, как сон убийцы хмурый,стоял с копьем в закованной руке.Я расставлял огромные фигурыпри трех свечах на шахматной доске.

И вот огонь угрюмый отсвет кинулна рыцаря — и видел, слышал я:он медленно забрало отодвинул,и звякнула стальная чешуя.

Он подошел тяжелою походкой,стуча копьем и латами звеня;сел предо мной и руку поднял четко,и стал играть, не глядя на меня.

Взор опустив и трепетом объятый,бессмысленно я пешки выдвигал.Жемчужные и черные квадратыкрылатый ветр, дохнув, перемешал.

Последнею пожертвовал я пешкой,шепнул: «сдаюсь», и победитель мойс какою-то знакомою усмешкой,привстав, ко мне нагнулся над доской…

Очнулся я. Недвижно рыцарь хмурыйстоит в углу с копьем своим в руке,и на местах все тридцать две фигурыпередо мной на шахматной доске.

18. 3. 19.

РОССИЯ ("Плыви, бессонница, плыви, воспоминанье…")

Плыви, бессонница, плыви, воспоминанье…Я дивно одинок. Ни звука, ни луча…Ночь за оконницей безмолвна, как изгнанье,черна, как совесть палача.

Мой рай уже давно и срублен, и распродан…Я рос таинственно в таинственном краю,но Бог у юного, небрежного народаРоссию выхолил мою.

Рабу стыдливую, поющую про зорисвои дрожащие, увел он в темнотуи в ужасе ее, терзаньях и позорепознал восторга полноту.

Он груди вырвал ей, глаза святые выжег,и что ей пользы в том, что в тишь ее равнинпольется ныне смрад от угольных изрыжекЕвропой пущенных машин?

Напрасно ткут они, напрасно жнут и веют,развозят по Руси и сукна, и зерно:она давно мертва, и тленом ветры веют,и все, что пело, сожжено.

Он душу в ней убил. Хватил с размаху о полмладенца теплого. Вдавил пятою в грязьживые лепестки и, скорчившись, захлопалв ладоши, мерзостно смеясь.

Он душу в ней убил — все то, что распевало,тянулось к синеве, плясало по лесам,все то, что при луне над водами всплывало,все, что прочувствовал я сам.

Все это умерло. Христу ли, Немезидемолиться нам теперь? Дождемся ли чудес?Кто скажет наконец лукавому: изыди?кого послушается бес?

Все это умерло, и все же вдохновеньеволнуется во мне, — сгораю, но пою.Родная, мертвая, я чаю воскресеньяи жизнь грядущую твою!

15 (18) марта 1919 

АКРОПОЛЬ

Чей шаг за мной? Чей шелестит виссон?Кто там поет пред мрамором богини?Ты, мысль моя. В резной тени колоннкак бы звенят порывы дивных линий.

Я рад всему. Струясь в Эрехтейон,мне льстит лазурь и моря блеск павлиний;спускаюсь вниз, и вот запечатленв пыли веков мой след, от солнца синий.

Во мглу, во глубь хочу на миг сойти:там, чудится, по Млечному Путибылых времен, сквозь сумрак молчаливый

в певучем сне таинственно летишь…О, как свежа, благоговейна тишьв святилище, где дышит тень оливы!

7 июля 1919

Англия

ПАНИХИДА

Сколько могил,Сколько могил,Ты — жестока, Россия!Родина, родина, мы с упованьем,Сирые, верные, греем последним дыханьемНоги твои ледяные.Хватит ли сил?Хватит ли сил?Ты давно ведь ослепла.В сумрачной церкви поют и рыдают.Нищие, сгорбясь у входа, тебя называютОблаком черного пепла.Капает воск,Капает воскИ на пальцах твердеет.Стонет старик пред иконою смуглой.Глухо молитву поют; звук тяжелый и круглыйКатится, медлит, немеет…Капает воск,Капает воск,Как слеза за слезою.

Плещет кадило пред мертвым, пред гробом.Родина, родина! Ты исполинским сугробомВстала во мгле надо мною.Мрак обступил,Мрак обступил…Неужели возможноВерить еще? Да, мы верим, мы веримИ оскорбленной мечтою грядущее мерим…Верим, но сердце — тревожно.Сколько могил,Сколько могил,Ты — жестока, Россия!Слышишь ли, видишь ли? Мы с упованьем,Сирые, верные, — греем последним дыханьемНоги твои ледяные.

<1919>