6 ЛИТО - Коллектив авторов

6 ЛИТО

© Авторы, 2015

© А. Д. Ахматов, состав, 2015

© «Геликон Плюс», макет, 2015

Литературное объединение

Алексея Машевского

Литературное объединение Алексея Машевского – одно из старейших в городе. Оно было создано в начале 90-х годов прошлого века по инициативе Александра Ефимовича Щедрецова, ратовавшего за создание в городе Союза творческой молодежи, ступенью к которому должна была стать сеть ЛИТО для старшеклассников и студентов. Тогда в этот процесс были вовлечены Ольга Бешенковская, Алексей Пурин, Вячеслав Лейкин, Алексей Машевский и другие поэты, возглавившие литературные студии в разных районах города. Первыми участниками студии Алексея Машевского были Ася Аверина и Евгения Голосова. Поэт Евгений Русаков вспоминал: «Постепенно происходило “слияние” районных студий, и через несколько лет занятия были перенесены в 239-й физико-математический лицей на Фурштатской» (кстати, в этом знаменитом учебном заведении в свое время учился Алексей Машевский, тогда еще не знавший о том, что из лагеря физиков перейдет в стан лириков). Именно в стенах лицея студию начали посещать Алексей Калинин, Сергей Николаев, Артур Кротов, Марат Басыров, Игорь Павлов.

Несколько лет – в 1993–1995 годах – ЛИТО собиралось в Музее Пушкина на Мойке. К этому времени студийцев стало больше, возрастной состав студии сильно изменился (появились Александр Куляхтин, Владимир Бауэр, Денис Датешидзе, Василий Русаков, Павел Мейлахс, Павел Выжлецов, Александра Клочкова, Игорь Гарновский, Валерий Ливенцов). Из воспоминаний Василия Русакова: «К середине 90-х годов из молодежных студий, когда-то созданных по инициативе Щедрецова, продолжала функционировать только наша. Музей Пушкина, надо сказать, не проявил подлинной заинтересованности в том, чтобы живой литературный процесс продолжался в его стенах». В результате студия переехала в Музей Анны Ахматовой. Во многом благодаря сотрудничеству с галереей «Серебряный век», которую в это время возглавлял Владимир Шубин, являвшийся одновременно главным редактором журнала «Арс» (бывшее «Искусство Ленинграда») и заместителем директора по науке Ахматовского музея. С той поры ЛИТО пользовалось неизменной поддержкой и благорасположением его сотрудников во главе с директором Ниной Поповой. И только в последнее время спущенные «сверху» бюрократические требования вынудили студийцев покинуть гостеприимные стены. Ныне занятия студии проходят в здании Дома писателей Санкт-Петербурга.

За время работы ЛИТО был выпущен коллективный сборник «Натуральное хозяйство» (1996 г.), возник сетевой альманах Folio Verso (http//folioverso.ru). Многие студийцы издали книги стихов и прозы, некоторые были приняты в члены петербургского Союза писателей. ЛИТО Алексея Машевского регулярно принимает участие в поэтическом фестивале «Петербургские мосты» и акциях, организуемых Музеем Ахматовой.

В конце 90-х – начале 2000-х годов участниками студии стали поэты Василий Ковалев, Лариса Шушунова, Александр Вергелис, Алексей Беляев, Вадим Ямпольский, Елена Литвинцева, Кира Грозная, Наталья Некрасова, Сергей Семенов и многие другие.

Увы, большой потерей для литобъединения стал уход из жизни Василия Евгеньевича Русакова. В августе 2010 года один из лучших поэтов Петербурга покинул студию навсегда. Василий Русаков пришел в ЛИТО не юношей, как многие, но вырос как поэт он именно здесь, в студии Машевского. Его пример – убедительное доказательство того, что литературная среда для одаренного человека, пишущего стихи, – необходимое условие творческого роста.

Александр Петрович Вергелис

Родился в Ленинграде в 1977 году. Работал школьным учителем, журналистом, служил офицером в пограничных войсках. Публиковался как поэт, прозаик и критик в литературной периодике России и зарубежья. Лауреат премии журнала «Звезда» (2006) Автор книги стихов «В эпизодах» (2010). В литературном объединении Алексея Машевского с 2001 года.

Дождь

Мы не умрем, пока, шепча и плача,он топчется за дверью. Ничего,что вынуждена вымокшая дачавыслушивать все жалобы его.

Мы будем жить, пока, у нас воруябесценный день, нас держат взаперти.Мы не умрем сегодня, говорю я,поскольку время замерло в пути,

поскольку мир, прислушиваясь, замер,забыв себя, остановив своесердцебиенье, мокрыми глазамиразглядывая мокрое белье,

которое забыли на веревке…Весь в капельках, велосипед блестит.Застыло всё. Но после остановкиеще быстрее время полетит.

И старые часы, опережаяход времени, торопятся туда,где наша жизнь проходит, как чужая,и где другая капает вода,

где серебристой галочкой нечеткона небе нарисован самолет,где поезда стучат свою чечеткуи смерть, как ливень, по земле идет.

Уходит день за дальние поля,вдали блестит моей звезды осколок.Жизнь просится быть начатой с нуля,и выхожу один я на проселок,

жуя ежевечерний бутербродрефлексии под ветра злую фугу,и думаю, что я иду вперед,иду вперед, а сам хожу по кругу.

А если так – то лучше не спешанаговориться с грустною моеюдушою, хоть слова «моя душа»в который раз произнести не смею.

Душа моя – такая уж моя?Не видно мне, о Господи, не ясно,где Ты кончаешься, где начинаюсь я…Мне спрашивать об этом ежечасно,

и мне нести ответственность – за нас,за нас с Тобой, поскольку Ты в ответеза эти сумерки, за этот поздний час,за эту тишину и звезды эти,

за тень мою, что с темнотой ночнойуже слилась… И если я заплачу,заплачешь Ты – Тот, кто рискнул со мнойи разделил со мною неудачу.

Нет, наверное, рай – это все-таки город, не сад.Что нам делать в саду, где унылые сливы висят?На посмертный гамак променять эту улицу? Нет уж!

Я в кафе на углу буду вечность свою коротать,пригубив капучино, я с шелестом нежным листатьбуду нашу земную – смешную словесную ветошь.

Если можно все книги с собой невозбранно в багажзапихнуть, отбывая в последний и главный вояж,если можно однажды обнять собеседников милых,

если с ними вдоль этих домов бесконечно идти,в сувенирные лавки вторгаясь гурьбой по пути,я поверю, что смерть – это только трава на могилах.

Какое безумье – на дачу зимойприехать и в сумрак уткнуться немой(как рано темнеет, однако).Какое кощунство – войти в этот дом,обложенный снегом и скованный льдом,и сесть посреди полумрака

в доспехах из пуха и ваты – смотретьна весь этот ужас и думать, что смертьимеет фамильное сходствос зимою (так страшен нетающий снегна этих ботинках) – вот тут человектеряет свое превосходство

над миром прирученным, дачным – таким,каким он придуман тобой, городскиммечтателем, севшим в июлена стул со стаканчиком морса в руке…Но кто этот умник, в январской тоскесидящий на этом же стуле?

Ниен

Усильем воображенья,на пыльный взглянув макет,ты всё приведешь в движенье —и вот Петербурга нет.

А есть – городок у дальнейграницы, за коей – сплошьлеса. Городка печальней,наверное, не найдешь.

Кто в кирху идет молиться,кто в лавку зеленщика.В музейном тепле томитсяпластмассовая река,

и в домик из пенопластаспешит молодой герой —его голова вихраста,и шляпа его с дырой.

Еще не чудак Евгений,но кто-то похожий – кто ж?Его ты от наводненийгрядущих убережешь,

оставив навечно в этомигрушечном далекеовеянным невским ветром,с любовным письмом в руке.

Аркадий Ратнер

63 года. Коренной петербуржец. Закончил Ленинградский государственный университет, кандидат химических наук. Стихи пишет с 2000 года. Член Российского союза профессиональных литераторов с 2010 года.

Дней суету забыть посмей.Почаще приходи на место,где славный конь, и мерзкий змей,и Петр, хранимые ЮНЕСКО;невесты, в черном – женихии в круглосуточном кружениимашины. Почитай стихи.Наплюй на привкус поражения.

Слезясь, ползет в залив Нева.Гранитом берег облицован.Да, демонтирован трамвай,что в детстве вез на островачерез Труда и мост Дворцовый,

но это, право, ерунда,прогресс бурлит. Все принимаю,хоть жаль бесцельные годаи светлый праздник Первомая.

Восьмое сентября

Табло Московского вокзала.Тут хочешь – падай, хочешь – стой.Власть, видно, спьяну называлаплатформы, типа Невдубстрой,куда на выходной поехал,в райцентр Кировск на Неве.Нормальный город, дочка Пьехив ДК там пела в январе.Торчат пятиэтажек сотыюжней медвежьего угла,где брата маминого ротався в сорок первом полегла.

Купил сосиску в тесте, пиво(все прочее привез с собой).Два дворника с осенней пыльювступили в безнадежный бой.Кобель ухаживал за сукой,ворона мне смотрела в рот,размякшие грибы и клюквунесли с Синявинских болот…

Путей назад, конечно, масса:на электричке через Мгу,автобусом по жутко тряскойстаринной Шлиссельбургской трассе(терпеть автобус не могу).Я выбрал железнодорожныймост, тот, что ниже над Невой:с него до Ладожского можнои через пять минут домой.

Монолог золушки