6 ЛИТО - Коллектив авторов

Российское

Сидит мужик на берегуВ российском размышлении,А я в реке и не могуЯ справиться с течением.

Вот он зевнул и отхлебнулГлоток хмельного зелия,А я уже почти тонул,Держался еле-еле я.

Кричу, хватая воздух ртом,Хрипя от безнадежности.Но, осеня себя крестом,Сидит он в безмятежности.

И смотрит на меня в упорДетина обалдуева.А я плыву, как тот топорИз города Кукуева….

О себе

А прикинусь я грязным пляжикомС туристическим мусорком,С жирно-скомканными бумажками,С покосившимся старым грибком.

И пускай меня топчут пятками,Мой заплёванный жёсткий песокПокрывают цветастыми тряпкамиТе, кто в Сочи поехать не смог.

Это странное ощущение —В мире радостном, поднебесном,В своём пляжном оцепененииБыть сыпучим и бессловесным

Сон

Как мучают меняЭти лестничные пролёты,Обрывающиеся внезапноИ ведущие в никуда…И обломанные перила,И странные двери,За которыми нету квартир,И такая же прочая, казалось бы, ерунда.

Но бывает и хуже – лишь след на стене,А лестницы нету,Так, иногда,Оставшиеся две-три ступенькиНа арматуре железной висят.И куда, неизвестно,Опять-таки двери.

Однако же надо пройти,Хотелось бы также понять:Зачем такое сосущее чувство утратыИ откудаТакое безмерное чувство потери?

Лэти

Там, где ветер на Карповке встречный,Мне так весело снова идти.Я опять молодой и беспечный,И опять я шагаю в ЛЭТИ.Там, где бродит технический гений,Где науки высокий полёт,Череда молодых поколенийРвётся творческой мыслью вперёд.

Там во мраке пустых коридоровНочью ходит профессор Попов,Отголоскам студенческих споровОн внимает с улыбкой, без слов

Теорвер изучая и ТОЭ,Напрягая и зренье, и слух,Мы росли, узнавая ТАКОЕ,Что возвысились разум и дух.

Там, где юность моя пролетела,Снова молодость чья-то летит,Потому что хорошее дело,Если жизнь начинаешь с ЛЭТИ!

Татьяна Захарченко

Учится в СПбГЭТУ «ЛЭТИ». Победитель конкурса «Заветная лира». Публиковала стихи в изданиях ЛИТО ЛЭТИ. Автор книги стихов «Утро внутри» (2011).

Как спят ночные города —На лужах капельки бензина,Им так легко невыносимо,Что не подумать никогда.На окнах шторы: в темнотеКак будто дышится иначе…И каждый шорох что-то значит,И знаки видятся везде.Как спят ночные города?Надвинув треуголки лета,Тревожат путников-поэтов,Их манят вечно. Но куда?Как спит холодная водаС рассветным самым первым блеском…Наивно, будто бы по-детски,С лукавой складочкой у рта.Как спят летящие мосты —И не боятся окунутьсяНи в отраженье этих улиц,Ни в отзвук синей темноты.Как спят ночные города?Коленки подтянув соборов,Дыша ветрами родом с моря…И смотрят сказки про себя.

В первом абзаце какой-то старинной повести,Где герой пропал без вести, новостиНеутешительны во всех отношениях,Сокрушительны, как перелом со смещением.Дама, закрыв лицо руками, роняетПисьмо, бледнеет. И никакаяИз сил уже не может привести ееВ состояние равновесия.Она за время безвестияБыла уже почти готова к новости,Которая обрушилась в первом абзаце повестиНа плечи ей. Ведь герой пропал без вестиГде-то на юге, возле той крепости…Вы о ней слышали… Что-то восточное.Новости сыплются, как многоточия,Но для кого-то они как точка,Как выстрел,Японская капля,Последняя. За каждой строчкойТакого послания —Немое прощание.И чей-то вскрик.

Причастие сродни расстрелу:Когда ты один перед всеми,Глаза в глаза.Подставивший сердце, подставивший темяДля пули или креста.И дрогнет безвольно телоОт выстрела или слов.К причастию, как к расстрелу,Готов.

Снится, будто я могу тебе написать.Абонент доступен, полет нормальный.На одно мгновение лишь присядь,Поболтай со мной не о страшных тайнах —О котах, о мальчиках, обо всем,Что всегда любила и так же любишь…Посиди немножко со мной вдвоемЗдесь, среди живых, не сносивших рубищ,Не узнавших, как это – умирать,Когда тебе двадцать и ты, влюбленный,Обречен на капельницы, кровать,И вовеки каменные только клены.

Ксения Буржская

Родилась в Ленинграде, живет в Москве. Окончила СПбГЭТУ «ЛЭТИ». Ей всегда будет 19; для нее самое красивое в городе – башенные краны; утро – самое удивительное время, но она обычно спит; коллекция, которую она собирает, – книги; в работе она верхняя-верхняя; исповедует культ клоуна и декламирует «Письмо генералу Z»; качественно любит.

Октябрь

Октябрь – и вещи уже на балконе совсем не сохнут;время кольцует, смеется, делает нас большими,и снова такая осень, что проще сдохнуть,чем отпустить со словами «но ты пиши мне».

Но ты пиши мне.Я буду фоток твоих охранником или вором,маячить по холоду нашей любимой Броннойи пальцами помнить пульс в углубленье горлаи то, что деревья ночные становятся морем.

Становятся моремна стенах, подушке и тихих спинах,Мосгаз с Мосэнерго дадут нам угля – согреться,какая холодная будет зима, мне уже противно,какая дурацкая будет весна, мне уже не спеться,

не спетьсяни с кем, как с тобой. И приходит нежить,«останься со мной» – это тоже совсем из техроманов, где по страницам немым кортежемшатаются фразы вроде бабочек в животе.

Бабочек в животах —не бывает. Там бьются вены, качаются лейкоциты,стучит наковальня желудка, скрипит напалмом.Я знала: мои ладони полны магнитом,а ты – железом. И нас срывает, и прямо на пол.

И прямо на полвсе падает с гулким грохотом, скрипом, лостом.Проверь меня временем, медными трубами, долгим стажем,на прочность и верность, на соответствие разным ГОСТам,поверь мне, что так еще не было. Так же – страшно.

Во Франции говорят, у каждой женщины должно бытьопасное черное платье,узкие запястья, выгоревшие волосы.Говорят, у каждой – должен быть муж, чтобы врать ему,в руках – платина, и бронза – в голосе.

Во Франции говорят: у тебя что, нет любовника?(следует переводить: ты что, никого не любишь?)Во Франции женщины челку стригут так ровно,чтобы она равнялась с линией железных крыш.

Во Франции говорят: ври, пока есть о чем,оставляй чаевые, гони на последние в Ниццу.Они улыбаются, щурятся до морщин – и солнце тутни при чем,просто им нравится чувствовать мышцы.

Имя твое впечаталось в губыФатально.Шепчу его даже во сне —В два удара по нёбу.Сжимаю и пальцы, и зубы,Чтобы не плакать.Когда ты – навстречу,Сердце ломает рёбра.Но чувствую прочно:Я не имею праваВрываться в твоё сознание.В кожу. В график.Как только признаюсь —Ты подаришь мне барабан,Чтобы я колонну возглавилаИдущих на фиг.

Вечера в театральных пабах.Швыряю грог в больное горло,Словно это люголь.Французский мужчинаС манерами изящной фабулыДля кинороманаПоправляет гольфы.

Мальчишка дышит руками,Извлекая из мехов аккордеонныхВсю соль и сладость.Я люблю тебя за ночь до встречи,Потому что она-таки будет.Такая радость:

Твоим «рядом» измучить зрачкиДо потери билета на поезд.Я не хочу уезжать,К вечеру потеплело и снежило.После

Французский бармен учтиво предложитВсе самолеты, маршрутки и корабли,А я промолчу – мои губы свело восторгомОт мысли, что знаю цвет твоего шабли…

что в твоих руках такое, чего нет в других,чему подчиняются пуговицы и рули,чем ты таким ворочаешь в моей грудичерные несгораемые угли?

что в твоем взгляде, откуда искры летят,и как мое сердце закрыто тобой в блокпост,и как ты внутри меня поместилась всяво весь человеческий рост?

что ты там делаешь, мне проще с ума сойти,что все перепонки зажало между костями,не иначе, как хочешь вон из меня уйти,путь прокладывая локтями.

что ты сказала, или не было ничего,почему мой врач не пришел за меня болеть,под глазами протерлось розовое сукно,а могло бы и заржаветь.

я не вижу полной картины, одни мазки,все расстроено и разрушено, коротит,просто приди, подуй на мои виски,там уже горит.

а любовь оказалась не опухоль, но киста —умереть от нее не решилась, лечить достало.по каким-то однако неведомым мне местамвремя чего-то по-своему здесь расставило.

и не видно края этому небытью, и мракокружает меня, раскалывает до бела,но, увы, я собака, меня натаскали так,и я за косяк цепляюсь, чтобы не прогнала.

и мои вторженья подобны насилию и грабежу,так и живу по инерции рядом и не по средствам,а что до соитий – так я ежедневно в нее вхожукаждым своим идиотским текстом.

Святослав Тернов