Помилованные бедой - Эльмира Нетесова

Нетесова Эльмира

Помилованные бедой

Глава 1. НОВИЧОК

Он уже второй год работал врачом в психоневрологической больнице, но все еще считал себя новичком. Ивану Петухову стыдно было признаться вслух, где он работает после окончания института. О зарплате лучше не вспоминать. Сразу пропадало желание называться врачом. Оно и понятно, любой слесарь-сантехник получал вдесятеро больше, и голова его болела разве только с похмелья.

Иван был самым молодым врачом в психушке. И стаж у него был самый маленький. А все случилось из-за главврача дурдома — Юрия Гавриловича Бронникова. Увидел он молодых практикантов и, немного присмотревшись к ним, остановил свой выбор на Петухове. Тот и не думал работать в дурдоме. Кому он нужен? Но Бронников продержался здесь тридцать лет. Он и раньше пытался уговорить студентов остаться у него. Но никто не согласился. Стоило им посмотреть на условия и характер работы, как пропадало всякое желание остаться здесь насовсем.

— Лучше в морг пойду! Только не сюда! Тут самому свихнуться недолго. С мужиками куда ни шло. Но лечить дурное бабье?! Нет, я предпочитаю нормальных «метелок». На съехавших наглядевшись, о семье уже думать не захочешь, — говорили меж собой студенты, разглядывая больных. А посмотреть было на что.

Едва практиканты открыли двери в первую палату, на них поехала, сидя на горшке, бабка. Похлопывая себя по вислым ягодицам, кричала визгливо:

— Давай шустри, квелая! Но! Живей, живей, твою жопу грызут мухи! — Упиралась пятками в пол. Горшок перевернулся. Из него вывернулась зловонная куча, но бабка не приметила, мчалась на вошедших. — Пошли вон, козлы! Опять пришли жрать мою капусту? Не дам! Всех поубиваю! — орала на студентов, грозила худыми кулаками.

— Успокойся! Они тебя не тронут и не обидят, — подошли к бабке стоявшие наготове санитарки. Взяв ее, потащили в ванную.

Бабка орала:

— Не дам силовать себя!

— Во размечталась! Кому нужна?

— Чем силовать, коль сами бабы? — смеялись женщины, пронося больную мимо практикантов.

В это время Иван приметил двух теток. Они влезли головами под кровать, оставив снаружи все остальное.

— Что они там делают? — спросили главврача.

— От уколов спрятались. Увидели вас, и все…

— А вон та зачем на подоконник влезла? — указали на бабу, стоявшую в окне. Она задрала халат до пояса и одной ногой мотала в воздухе.

— Брод ищет, чтоб не утонуть!

Подошел человек к больной, снял с подоконника, сказал тихо:

— Видишь, вот и перешла речку, теперь спи…

Молодая женщина, глянув с грустью на Бронникова, спросила тихо:

— А на эти выходные отпустите домой?

— Непременно, если родители придут за тобой.

Внезапно сбоку раздался визг. Маленькая тщедушная бабенка оседлала здоровенную бабу и, вцепившись той в волосы, грозила:

— Убью тебя ночью! На куски порву!

Двое практикантов бросились их разнять. Ивану Петухову еще никогда не доводилось разнимать дерущихся женщин, да еще больных. Ох и досталось ему тогда от обеих. Не только в синяки изукрасили, всего ощипали, изорвали.

А кокетливая, самая красивая студентка курса съязвила:

— Нашего Петухова на сотню цыплят порвали женщины. Не могли поделить. Уж очень он им понравился.

— Ничего, Ванюшка! Эти царапины поначалу мы все получали. Зато когда женишься, будешь иметь опыт боевой! И тебе не только стерва, даже баба-яга не будет страшна! — смеялся Юрий Гаврилович.

Ему пришелся по душе застенчивый, немногословный Ваня, единственный из практикантов не разучившийся краснеть.

— А ты не обращай внимания на остальных и не думай, что психи только в дурдоме. Их везде полно. Есть со своими отклонениями даже средь медиков. Давай любого из вас проверим, сам убедишься. Главное, самого себя в руках держи, не распускайся и не давай волю эмоциям. Если ты пришел в медицину по зову сердца, врач из тебя состоится. Ну а коли нет в душе твоей жалости к людям, ничего не получится, как ни старайся. Врачом рождаются, этому не научишь. Наши больные — особые люди. К ним сострадание нужно, — говорил главврач, разглядывая Ивана, и спросил: — Ты в медицину как пришел? Родные уговорили или сам решился?

— Все вместе. Честно говоря, мало кто верил, что пройду по конкурсу. Когда уже поступил, долго не мог определиться со специализацией.

— Наверное, терапевтом хотел стать, там ответственности не меньше, но они не оперируют, у них все спокойно. Но кто-то должен работать и здесь. В наше время в терапию шли только девушки. Теперь они везде, даже в патологоанатомах, в судебной экспертизе, парни туда не хотят. Да и к нам нет желающих, — вздохнул Бронников и продолжил: — А ведь только у пас проверяется врач на свои лучшие человеческие качества.

Петухову на практике доверили пятерых больных.

«Я тебе самых спокойных дам. Они никого не обидят. Все красавицы, в одной палате живут. С ними мороки не будет», — обещал Бронников.

Ту первую палату Иван Петухов запомнил на всю жизнь. Едва он открыл дверь, увидел на подоконнике старую бабку. Волосы вздыблены, глаза как у пьяной, она рвалась к форточке, но из-за малого роста не могла до нее дотянуться. Она сучила ногами, пыталась подтянуться до ручки.

— Ксения! Ты куда собралась? — спросила женщину санитарка.

— Как это куда? В гости! Видишь, сколько мужчин томятся в одиночестве? Вот к ним наведаюсь! — указала на мужской корпус больницы, где и впрямь, примкнув к окнам, глазели на соседок мужики. Они что-то кричали, но ни слова не доносилось. Жестикулировали, строили рожи, но, кроме Ксении, их никто не приметил. Да и ту сняли с окна,

Усевшись на койке, баба поначалу негодовала: за что ее лишили общения? — а лотом запела дребезжащим голосом:

А мне мама, а мне мама Целоваться не велит…

Иван лишь головой качнул, усмехнувшись. Глянув на вторую больную, и вовсе онемел. Та полезла руками в ночной горшок, звала баб палаты на ужин, приговаривая:

— Вот котлеты вам свежие! Голубцы свойские! Навались, покуда не остыли…

Санитары выхватили горшок, поволокли бабу в ванную, а она кричала на весь коридор дурным голосом:

— Опять силуют! Люди, помогите оборониться, спасите от злодеев! Чести хотят лишить!

— Размечталась! Теперь бабы за это удовольствие платят! Молодые! А уж тебе и вовсе не обломится на халяву! Забудешь вовсе, как выглядит голый мужик! Тоже мне, фантазерка доморощенная, посеяла, в каком веке живешь! К тебе в последний раз Кощей приставал. Небось ты вместе с алиментами замок у него отсудила. Тот и образумился. Покуда красна девка в яйца ему иглу не захреначила, в голубые переметнулся. А всех баб послал на хер! — сказал санитар глухо, но был услышан.

Толстая баба, спокойно лежавшая на койке, подскочила ровно ужаленная.

— Ты на кого наезжаешь, хорек щипаный? Это мы виновны, что среди вас путные извелись, одни мудаки остались? От вас, кроме анализов, взять нечего! Срам признаться, меня трое нагнали в парке. Я думала, их по мужской части ко мне потянуло! А те козлы вытащили у меня из сумки две банки пива и отвалили бегом. Даже не подумали меня, бабу, хотя б пощупать! Во паскудники! Да разве они мужики? То ли дело раньше было! Вечером девка одна боялась выйти. Знамо дело почему! Теперь хоть голышом средь бела дня иди, никто и не оглянется. Где прежние мужики? Единые ублюдки остались! Чем хвалитесь? Немощью своей? Эх-х вы, мудозвоны! — вздохнула гулко.

Санитары смеялись в коридоре, слушая брань. А баба приметила Петухова:

— Ты чего тут ночуешь? Зачем старуху щупаешь? Валяй ко мне! — Выскочила из халата мигом. Бросилась к Петухову.

Тот вылетел в коридор без оглядки, а баба бежала за ним с криком:

— Куда ж ты? Да погоди, родной!

Когда Иван заскочил в ординаторскую и, судорожно вцепившись в ручку двери, повис на ней, врачи громко рассмеялись:

— Не иначе как на нашу секс-бомбу нарвался! На Ирину! Кроме нее, никто вот так не сможет напугать мужчину. Вообще не всем удавалось убежать от нее…

— И что тогда? — перекосило от страха Петухова.

— Санитары спасали. Какой другой выход? Но она никем не брезговала. Одно знайте: Ирина из путанок, а значит, прошла все огни и воды… Но есть у нее много плюсов! Нет, не сифилис, успокойтесь, коллега! — заметили, как побледнел Петухов. И хотя не хуже других знал, что венерические болезни передаются лишь половым путем, даже упоминание о них коробило человека. Именно потому всегда сочувствовал венерологам.

— Говорите, много хорошего в ней? Но меня не интересуют ее человеческие качества. Она больна.

— Вот это зря, Иван! Поверь мне, у кого в душе остался хороший запас тепла, тот и в тяжелой болезни небезнадежен. Такое всяк знает. Пусть не каждый день и месяц, но и у нас случались чудеса. Да еще какие! Вот и вы присмотритесь к больным, познакомьтесь, узнайте получше всех во время спокойного состояния. Они чисты и доверчивы как дети…