Клинок Богини, гость и раб - Анастасия Машевская

Анастасия Машевская

Клинок Богини, гость и раб

Если ты носишь мой дар, значит, ты мой. Наиболее предпочтительный любовный подарок – это кольцо: тот, кто его дарит, хорошо знает, чего он хочет, и тому, кто его принимает, тоже следует знать, чего от него хотят, и помнить, что любое кольцо является видимым звеном невидимой цепи.

Детство Томирис прошло под звон мечей.

Глава 1

Далеко на северо-западе Этана раскинулся Пурпурный танаа́р Явву́зов. Один из двенадцати защитников Яса, громадной державы мореходов, тан Саби́р Яввуз по прозвищу Свирепый унаследовал свой надел восемь лет назад. Как и всякий ребенок из семьи танов, он не мог избрать в жизни иного пути, кроме сражений.

Чертог Яввузов, расположенный на вершине одного из холмов-отрогов Астахирского хребта, был огромен: крепостные стены из черного гладкого камня восьмиметровой высоты достигали почти четырех метров в толщину. Двенадцать округлых башен возвышались над природной насыпью почти на сорок метров, донжон – еще выше, а в диаметре знаменитая неприступная обитель Сабира Свирепого составляла тридцать метров. Между цитаделью и стенами раскинулся город с бесчисленными караулками, складами, оружейными, кузницами, охотничьими и рыболовецкими домами, промышлявшими сбытом дичи и морского урожая, рынками, амбарами с выращенными на окрестных малоплодородных полях пшеницей, ячменем и овсом; гончарными мастерскими, глину для которых доставляли из наделов одного из знаменосцев Яввузов, и много чего еще. С западной стороны донжона стоял местный храм Двуединства, где поклонялись Праматери-Иллане и Ее Достойному Брату-Владыке-Вод Акабу. Здесь же, рядом с храмом, находился семейный склеп пурпурных танов, а за ним, у северо-западных куртин, военная академия для обучения воинской элиты и командиров. За этой частью стены, почти в недосягаемом для врагов месте, находились осадные мастерские.

Загоны для выпаса скота и пастбища для лошадей оставались за пределами стен, хотя танские конюшни были в пределах города.

С восточной стороны цитадели внутри крепостных стен располагались легендарные на всем севере и во всей стране псарни с породой собак, выведенной от скрещивания волкодавов и волков. И по сей день раз в пять лет устраивалась грандиозная охота на волчью стаю с целью захватить молодняк и обогатить его кровью следующее поколение танаарских псов. Загоны для выведения такой породы были раскиданы в каждом из близлежащих к чертогу поселений – рослые мохнатые псы являлись отличным подспорьем против любого врага, а об их преданности и речи не шло. Недаром ведь столетия назад танский дом Яввузов выбрал своим гербом именно черного красноглазого волка посреди пурпурного полотнища. До сих пор хранит народная память предания о собаках, провожающих человека в залы Старухи-Нанданы-Смерти. Согласно легенде, четырехглазые псы с рубиновыми зрачками указывали умершему дорогу по крайним северным тропам, среди воющих ветров, в мир «по ту сторону».

С северо-восточной стороны крепости куртина отсутствовала – две смежные башни практически врезались в утес, с которого с диким грохотом срывались валы ледяной реки Тархи. Опасная, с десятками порогов, Тарха пересекала город с восточной стороны и с шумом несла осколки горных пород по скалистым отрогам, пока, наконец, петляя голубой лентой, не терялась в лугах. Где-то дальше, на юго-востоке Тарха впадала в реку Ашир, протекавшую во владениях соседа тана Маатхаса. По притокам полноводной, богатой рыбой Тархи на северо-востоке своих земель Яввузы выходили в Северное море.

До самого подножия Астахирских гор (включая сам хребет) тянулись селения суровых северян. Закаленные тяжелой борьбой с немилосердной природой и нещадным трудом в добывающих рудниках, взращенные у основания или в разлогах белоголовых астахирских круч, горцы – и мужчины, и женщины – следовали за силой и традицией, которые сами хранили пуще всех танаарских домов.

От чертога Яввузов каштаново-снежной змеей стекала тропа по склону отрога. В теплое время года по обе стороны от нее стелились луга подснежников, весенников и «славы снегов», а в мае-июне добавлялись фиолетово-синие пятна ирисов. За ними возвышались тяжелые хвойные леса халцедонового цвета, а немного южнее – смешанные. В этих землях располагались города и поселения, принадлежавшие непосредственно Яввузам и управляемые местными «законоведами» – лаванами, стоящими на следующей ступени в иерархии Яса после танов. Дальше лежали владения знаменосцев из числа тех же лаванов, представителей боковых ветвей и дальних родственников клана. И каждый из них знал, как грозен бывает тан Сабир Яввуз, когда, согласно девизу рода, оголяет оскал.

У белокурого и сероглазого тана Сабира было все: самый крупный в стране танаар, расположенный в сердце, кажется, бескрайнего севера; укрепленный чертог, военная академия для обучения офицеров, великолепная личная гвардия, преданные люди, верные братья-ахтанаты, хорошие отношения с соседями, сорокатысячное войско, добродетельная жена и даже любимый сын. Одного не было у него – законного наследника, ибо десятилетнего Ру́ссу, в котором Сабир души не чаял, родила дочь каменщика Рут. Богиня-Мать и Отец-Владыка-Вод Акаб не послали ему сестер, так что к этому времени Рут стала единственной женщиной, которую тан когда-либо любил, если не считать его собственной матери. Вдовствующая танша не ограничивала сына ни в его привязанности к простолюдинке, ни в иных утехах. Но вот минул год, как Сабир сел в танское кресло, потом второй, третий… Когда минуло шесть лет правления Сабира Грозного, мать настояла – женись. И, почтительный к воле родившей его женщины, Сабир женился на той, кого она посоветовала, – невысокой миловидной танин Эда́не Ниита́с, дочери Сиреневого танаара.

Вопреки сложившейся традиции, женившись, тан Сабир так и не обжился бессчетным множеством так называемых водных жен, дети которых признавались законными, но лишались права на наследство. Поэтому Эдана Ниитас, его земная жена, не имела соперниц, ибо дочь каменщика Рут скончалась от лихорадки за три месяца до свадьбы тана Сабира.

Яввуз относился к супруге уважительно – как-никак, только земную жену можно выбрать среди равного тебе сословия. Но уважать можно и врага – Сабир Свирепый знал не понаслышке. Жену же положено любить.

Он не любил Эдану Ниитас ни капли и не скрывал этого от всего Пурпурного танаара. Возможно, если бы она родила ему сына, он сумел бы проникнуться к ней приязнью, нередко размышлял тан два года спустя, наблюдая за женой, вынашивающей его ребенка. Вместе с тем Сабир боялся признаться себе, что, если Эдана родит ему законного первенца, этот ребенок станет главным соперником, а с годами, возможно, и врагом его Руссе. Да разве он сам одинаково относился бы к родным братьям и к братьям-бастардам, если бы они у него были? Нет… Сабир боялся, что, супротив отцовскому чувству, может возненавидеть и супругу, и родившегося ребенка, если это будет мальчик. И почему в свое время он не мог жениться на Рут?..

Восемь лет минуло с того дня, как Сабир занял кресло отца, и теперь он сидел в неприступном чертоге Яввузов, сцепив в замок упертые в колени руки. За закрытой дверью ближайшей комнаты рожала его жена.

Он упирался лбом в сплетенные пальцы и напряженно ждал. Здесь, у покоя Эданы Ниитас, как велел обычай: коль уж Владыка-Вод Акаб не мог воспроизводить жизнь сам, он всегда из уважения к Сестре-Жене Богине берег Ее покой, когда она создавала мир суши и неба.

Вдовствующая тану Бану́ни, мать Сабира, стояла рядом. Мучительные часы тянулись и тянулись…

Наконец раздался тонкий плач, и одна из повитух отворила дверь. Сабир почти не поменял позы, только оторвался от рук и повернул лицо к женщине.

– Кто? – спросил напряженно, вцепившись в ее лицо твердым и прямым взглядом.

– Девочка, тан.

Бануни ждала, что ответит ее сын, но Сабир молчал и молчал.

– Сынок? – осторожно спросила танша.

Сабир Грозный сипло, с облегчением, выдохнул, ощущая, как наконец сужается могучая грудная клетка, и опустил голову на руки. Закрыл на мгновение лицо ладонями, потом поднялся, выпрямившись во весь свой недюжинный рост, и сказал:

– Стало быть, дочка, – обернулся к матери. – Девочка, мам! – сказал совсем по-мальчишески.

Бануни мягко улыбнулась. Что ж, такова воля Праматери, думала она. В свое время танша произвела на свет трех сыновей, но так и не получила желанной малышки.

– Пойдем посмотрим.

Повитуха отворила им дверь, пропуская вперед и кланяясь.

Когда Сабир впервые взял девочку на руки, невольная улыбка расплылась по суровому лицу.

– Спасибо, – сказал он жене, даже не взглянув на Эдану.