Тьма - Тед Деккер

Тед Деккер

«Тьма»

Моим детям

Пусть помнят они, что скрыто за пеленой.

Пролог

Карлос Миссириан его имя. Впрочем, называли его по-разному.

Родом он с Кипра.

Напротив Карлоса, у другого конца длиннющего стола, медленно разрезал толстеннейший кровавый стейк Вальборг Свенсон. У этого типа имен вообще не перечесть.

Родом он из ада.

Они поедали свои бифштексы в гнетущей тишине громадного зала, вырубленного в граните Швейцарских Альп. Черные чугунные светильники освещали стены тусклым мерцанием. Никого и ничего, лишь Карлос Миссириан да Вальборг Свенсон со своей полусырой говядиной в холодных голых стенах этого мрачного зала.

Карлос взрезал толстый шмат мяса острейшим ножом, следя, как раздается багровая зажаренная плоть. «Как море Красное расступается». Он резанул еще раз, прислушался. Единственный звук — мелкие зубчики ножа скребут фарфор, пройдя сквозь волокна мышц. Своеобразный звук для того, кто умеет слушать.

Карлос сунул мясо в рот, сжал зубами. На Свенсона он не глядел, хотя знал, что тот исподтишка, исподлобья сверлит его взглядом, вглядывается в лицо с длинным шрамом на правой щеке, в остекленевшие черные глаза. Карлос дышал глубоко и спокойно, наслаждался медным привкусом разжеванного, пропитанного родною слюной мяса.

Мало кому дано запугать Карлоса. Когда-то в юности те странные люди в Израиле пытались внушить ему страх — ну да ладно, это уже в прошлом… Он не знал страха, им руководила только ненависть. Ценное качество для прирожденного киллера. Но Свенсон одним своим взглядом мог и скалу заставить трепетать. Не сказать, что Карлос его испугался, но ухо держал востро. Не потому, что ощущал угрозу, нет. В любой момент он мог едва заметным движением руки метнуть столовый нож в глаз или в сонную артерию этого типа. Чего же он остерегался? Карлос и сам не мог постичь.

Никакое этот Свенсон, конечно, не исчадие ада. Швейцарский деляга с половиною швейцарских банков за пазухой и с половиной фармацевтических фирм вне Штатов за тою же пазухой. Правда, провел он здесь, в альпийской глубинке, полжизни, но оставался обычным двуногим рода человеческого, таким же уязвимым для Карлоса, как и все остальные.

Карлос запил мясо глотком сухого шардоне и в первый раз с момента, когда сели за стол, взглянул на Свенсона. Этот человек, как всегда, игнорировал его. Физиономия изрыта оспинами, нос торчит острым крюком. Глаза темные, волосы черные, похоже, даже крашеные. «Красавец».

Свенсон прекратил орудовать ножом, но глаз так и не поднял. Повисла гнетущая тишина. Оба замерли, как статуи. Карлос смотрел на собеседника, словно гипнотизируя его. Он знал, что Свенсон уважает его, и это придавало ему уверенности.

Свенсон вдруг положил нож и вилку, промокнул усы и губы салфеткой, встал и направился к двери. Двигался он медленно, как южноамериканский ленивец, приволакивая правую ногу. Берег ее. Про ногу свою он молчал, в объяснения никогда не пускался. Не бросив в сторону Карлоса ни единого взгляда, Свенсон покинул комнату.

Карлос не двигался. Он выждал минуту — ровно столько, сколько надо было его сотрапезнику, чтобы преодолеть холл и войти в библиотеку. Затем встал и последовал за ним. Карлос встретил Свенсона три года назад, когда работал над секретным проектом русских, призванным бросить на весы мирового баланса сил эффективное биологическое оружие. Новый поворот старой байки: что проку в большой ядерной дубине Штатов, занесенной над земным шаром, если у противника в рукаве дремлет тихая бацилла, вирус, биодрянь, от которой нет защиты. Дунул легкий ветерок — и многомиллионное население мегаполиса корчится в агонии…

Это может поставить на колени целый мир.

Карлос остановился перед дверью библиотеки, толкнул ее. Окутанный сигарным дымом Свенсон стоял у прозрачной стены, уставившись в белизну отделенной стеклом лаборатории. С каждым выдохом густое сизое облако вокруг него увеличивалось.

Карлос прошел мимо стены, сплошь закрытой корешками кожаных переплетов, не обращая на эту книжную премудрость никакого внимания, поднял графин с виски, налил себе, не скупясь, и уселся на высокий табурет. Биологическая угроза могла бы, конечно, уравновесить ядерную. Био легче использовать, а последствия могут быть не менее тяжелыми. Могли БЫ! Советский Союз, традиционно начхав на подписанный им же договор 1972 года о нераспространении химического и бактериологического оружия, бросил тысячи исследователей на разработку этого самого оружия. В благородных целях обороны от империалистических хищников, разумеется. И Свенсон, и Карлос были прекрасно осведомлены обо всех предыдущих советских усилиях, удачах и провалах. В итоге гора родила мышь. Советские «сверхжучки» оказались не слишком-то «сверх-». Скорее, «недо-». Были слишком хрупкими и уязвимыми, вели себя крайне непредсказуемо, а обезвредить их не составляло особого труда.

Цель Свенсона, как и его советских братьев по духу, особой сложностью не отличалась. Нужно было всего лишь разработать в высшей степени контагиозный и стабильный вирус, переносимый по воздуху, с инкубационным периодом от трех до шести недель. Реагирующий на антивирус, которым располагал бы лишь он, Свенсон, и более никто в мире. И, Боже упаси, ни к чему убивать население всего земного шара. Заразить обширные регионы планеты в течение краткого периода и предложить единственное средство излечения.

Такого вот солдатика Свенсон собирался бросить на поле боя вместо многочисленных армий, вооруженных дурацкими железяками. Таким вот образом Карлос Миссириан собирался освободить мир от проклятого Израиля без единого выстрела. Разумеется, для этого сначала следовало получить желаемый вирус и иметь возможность его контролировать.

Но, как в один голос заверяли все господа ученые, это всего лишь вопрос времени.

Свенсон задумчиво глядел в сторону лаборатории. Волосы швейцарца были разделены на прямой пробор, черные локоны ниспадали на плечи. Черный пиджак придавал ему сходство с летучей мышью. Он сочетался браком с темными религиозными принципами, требующими длительных ночных бдений и блужданий. Карлос видел его бога облаченным в черную хламиду вроде длинного бесформенного плаща, сосущим скорбь, смакующим страдания. Иногда Карлос как бы со стороны оценивал свою лояльность в отношении этого типа. Свенсон был одержим неутолимой жаждой власти, а те, на кого он работал, — той же страстью в еще более гипертрофированном виде. Власть — их пища, их наркотик. Карлосу было по большому счету наплевать на то, к чему эти безумные ублюдки стремились и чего они, по всем признакам, должны были достичь. Главное, чтобы он смог достичь при этом своей цели — возрождения Ислама.