Дом, который построили Блейкни - Эйв Дэвидсон

Эйв Дэвидсон

Дом, который построили Блейкни

— Четыре человека идут сюда по лесной дороге, ах, эй, — сказала Старая Большая Мэри.

Молодой Рыжий Том сразу ее понял. «Не наши».

В длинной кухнекомнате стало тихо. Старый Белянка Билл заерзал на креслосиделе. «Оно должно Беглого Маленького Боба и той Худой Джинни будут, — сказал он. — Помогите мне встать, кто-нибудь».

— Нет, — сказала Старая Большая Мэри. — Не их.

— Должно быть. — Старый Белянка Билл с шарканьем поднялся на ноги, оперся на свою тростепалку. — Должно быть. Чьих бы им еще быть. Всегда говорил — она за ним вдогожку убежала.

Молодой Белянка Билл положил еще кусок горидерева на горючиво. «Воонна, воонна», — пробормотал он. Тогда все разом заговорили и столпились у окноглядок. Потом все замолчали. Булькали большие пищегоршки. Молодая Большая Мэри взволнованно мямлеговорила. Затем ее слова прозвучали в ясноречии.

— Гляньте сюда… гляньте сюда… говорю, я, они не Блейкни.

Старая Маленькая Мэри крикнула, спускаясь из пряжекомнаты: «Люди! Люди! Трое их и четверо на лесной дороге, а я их не знаю, и, ох, они странноходят!»

— Четыре незнакомых человека!

— Не Блейкни!

— Брось глупомолоть! Должно быть! Чьих еще?

— Но не Блейкни!

— Не из Дома, глянь-ка, глянь-ка! Люди… не из Дома!

— Беглый Боб и та Худая Джинни?

— Нет, не может быть. Стариков нет.

— Дети? Детидети?

Все, кто раньше не смотриглядел, пришли теперь; то есть все, кто оказался в Доме — прибежали из коровокомнаты и лошадекомнаты, и маслосырокомнаты, железокомнаты, юколокомнаты, даже из болелокомнаты.

— Четыре человека! Не Блейкни, кое-кто говорит!

— Блейкни ли, не Блейкни ли, а не из дома!

Роберт Хайакава и его жена Шуламифь вышли из лесу, а с ними Эзра и Микичо. «Ну вот, что я говорил, — как всегда медленно и осторожно сказал Роберт, — у дороги может не оказаться конца в одном направлении, но маловероятно, чтобы она и в другом тоже никуда не привела».

Шуламифь вздохнула. Она была на последнем месяце беременности. «Возделанные поля. Меня это радует. Больше на этой планете их и следа нигде не нашлось. Наверное, это новое поселение. Но мы уже обо всем этом говорили…» Она внезапно остановилась, и все остальные тоже.

Эзра показал пальцем: «Дом…»

— Он скорей похож на, ну, как бы сказать? — Микичо зашевелила губами, ища слово на ощупь. — На… на замок? Роберт?

Роберт сказал очень тихо: «Он не новый, что бы он собой ни представлял. Он совсем не новый, разве ты не видишь, Шуламифь. Что?..»

Она чуть вскрикнула, встревожась, а может, просто от удивления. Все четверо обернулись, стремясь увидеть, что ее удивило. Человек бежал к ним по полю. Когда все они повернулись к нему лицом, он споткнулся и остановился. Затем снова пошел, странной неуклюжей походкой. Через некоторое время им стало видно, как у него шевелятся губы. Он показал на четверых пальцем, помахал рукой, помотал головой.

Они услышали, как он говорит: «Ах-эй, ах-эй. Эй. Глянь-ка. Мым. Мым, мым, мым. Ох эй…»

У него было румяное лицо, круглое лицо, выдававшееся над глазами вперед, над выпуклыми синими глазами. Нос у него был как у орла, острый, крючковатый, а отвислые его губы дрожали. «Ох-эй, вы, должно быть, мым, его имя, как? А она за ним вдогонку убежала? Давнодавно. Джинни! Худая Джинни! Детидети, ах-эй?» Позади него в поле двое животных остановились перед плугом, обмахиваясь хвостами.

— Смотри, Мичико, — сказал Эзра. — Наверное, это коровы.

Человек остановился футах в десяти от них. Он был одет в грубое редкое полотно. Он опять помотал головой. «Коровы, нет. Ох, нет, мым, мым, фримартины [1], другех. Не коровы. Ему что-то пришло в голову, удивительное чуть ли не до дрожи. — Ах-эй, вы же меня не знаете! Не знаете меня! — Он рассмеялся. — Ох. Ну и дела. Незнакомые Блейкни. Старый Рыжий Том, говорю я».

Они степенно представились. Он наморщил лоб, его вялый рот задвигался. «Не знаю им имя, — сказал он через минуту. — Нет, э, мым. Сочиняют их такие, как дети, в лесу. Давнодавно. Ох, мне, вот! Беглый Маленький Боб. Да, это имя! Ваш отец-отец. Умер, ах-эй?»

Очень вежливо, очень устало, ощутив — теперь, когда остановился утомление после долгого-долгого пути, Роберт Хайакава сказал: «Боюсь, что я его не знаю. По-моему, мы не те, за кого вы нас, видно, принимаете… вы не знаете, нельзя ли нам пройти к дому?» Его жена что-то пробормотала в знак согласия и прислонилась к нему.

Старый Рыжий Том стоял разинув рот, а тут вроде как ухватился вдруг за слово. «Дом! Ах-эй, да. Идите к дому. Хорошо вот. Мым».

Они прошли вперед, медленней чем прежде, а Старый Рыжий Том распряг своих фримартинов и отправился следом, выкрикивая время от времени что-то неразборчивое. «Забавный мужик», — сказал Эзра.

— Он говорит так странно, — сказала Микичо. А Шуламифь сказала, что хочет только одного: присесть. Затем…

— Ой, смотрите, — сказала она. — Смотрите!

— Они все собрались, чтобы нас встретить, — заметил ее муж.

Так оно и было.

За всю историю Блейкни еще не случалось ничего похожего на это событие. Но они не оплошали. Они привели незнакомцев в дом, дали им самые мягкие креслосиделы, поближе к горючиву, угостили их варимолоком, сыртворогами и раститофелями. Пришельцев тут же захлестнула усталость, они немного поели, попили, а затем молча откинулись на синяки.

Но обитатели дома не молчали, вовсе нет. Большинство из них были до этого на улице, но теперь вернулись. Они толклись вокруг, одни лопали, другие глазели, мало кто мямлеговорил теперь, когда первая волна возбуждения пошла на убыль. Хотя глаза пришельцев то с усилием открывались, то закрывались, им показалось, что обитатели дома походят на фигуры в тех залах с зеркалами, о которых им доводилось читать в социологических хрониках: одинаковые лица и одежды… но, ах, право же, разные размеры. Повсюду румяные лица, выпуклые синие глаза, выступающие вперед лобные кости, тонкие крючковатые носы, дряблые рты.

Блейкни.

Худые Блейкни, большие Блейкни, маленькие Блейкни, старые, молодые, мужского и женского пола. Казалось, имеется одна образцовая модель, из которой путем растяжки или сжатия получены все остальные, только трудно было представить себе этот образец в точности.

— Значит, Старсайд, — сказала Молодая Большая Мэри… и сказала еще и еще раз на ясноречии. — Никаких другех в Блейкнимире не живет. Старсайд, Старсайд, ах-эй, Старсайд. Совсем как капитаны.

Молодой Белянка Билл показал на Шуламифь палкой горидерева. «Малыш растет, — сказал он. — Воонна, воонна. Скоро малыш».